И кивает:
— Вот и у меня мозги вытекли. На неделю, наверное. А может — и больше. Там за временем перестаёшь следить. Тело, на автопилоте, ходило в баню, парилось, парило Маринку, жрало, спало, исполняло супружеские подзарядки, с умным видом слушало экскурсии по немалому хозяйству отца Санька, сидело за партами и косило сено и кололо дрова на зиму. А Бабуина в том теле — не было.
Он обречённо махнул рукой:
— Всё, что я вам рассказывал — сказки. А вот мы — реально в сказке оказались. Глухая тайга, ближайший населённый пункт, он же станция — в сотне километрах, тишь и благодать! Даже самолёты не летают. Как и там, на нашем берегу, той, моей, сокровенной реки. Как в той песне: 'На берегу очень тихой реки'. Вот и тут — сказка. Не избы, а терема, церквушка такая же — сказочная, такая миленькая, чистенькая, маленькая, уютная. Кругом 'избушки на курьих ножках'. По тайге стоят. Я их скворечниками назвал. И опять попал пальцем в небо. Так и есть. Строят на высоком одиноком дереве этакую избушку там, на высоте. Рядом валяется бревно с насечками. Бревно приставил — влез по насечкам. Там — запас всего необходимого, чтобы переждать непогоду, укрыться. Дикий зверь влезть не может. Медведь только если. А вот волки или шакалы, прочие всякие вороватые твари — обломись. Ушёл, бревно положил — всё. Причём — никакой страховки. Дети лазят, где хотят. Никакой техники безопасности. Прыгают с дерева на дерево, как Тарзаны. Не бьются. Роскомнадзора на них нет! Да и дети эти!
Бабуин в очередной раз отмахнулся.
— Как в той 'Матрице'. Где у детей-сирот кубики в воздухе летали, а 'ложки не существует'. Так и у этих! Шишками кидаются без рук! Кружку чая могут прямо у тебя в руках вскипятить или — заморозить. Так, поржать! По двору медведи, рыси, волки, лоси ходят. И один единорог. Что смотришь? Ну, сошёл я с ума! Какая досада! Подумаешь, единорог! Так наш кот Баюн, оказывается, говорящий. Правда, я его не слышал, а вот половина детей — слышали. Говорили, что дитё он ещё. Как заматереет — все станут слышать. Так что — сказка! Птички прилетят, пощебечут — это у них 'Вконтакте'. Лента новостная. Где и кем окотилась бобриха, а где обобрился лось. И где в данный момент какой человек находиться. Люди у той соцсети на особом контроле. Потому как — дикие. Люди — дикие. Не звери. Звери живут в замкнутой сбалансированной экосистеме. А люди — вторгаясь, только ломают всё, к чему прикасаются. Электричество у них есть. Даже телевизор показывает. Правда, не смотрит его никто. И мобилы — ловили. Даже интернет ловили. Кино целиком с торрента скачивалось, ну, секунд за тридцать. Хорошая такая скорость в этой тайге!
Майор поднял бровь.
— А я чё? — развёл руками Бабуин, — Я и сам охренел! Сам не видел ни столбов, ни ЛЭП. А розетки под напряжением! Да, если честно, не до мобил и телеков было. Как-то всё кругом суетиться, вертится, крутиться, все, от мала до велика — чем-то заняты. Орехи-ягоды-грибы собирают, травы косят, валежник носят и без пилы — разделывают. Так вот! Хлобысть! Как кунг-фу-панды.
И разводит руками:
— Забавы их эти. Типа драки. Или — танцы. С палкой, мечом, арканом. Колян оторвался! Детям ставил приёмы, каких они не знали. Опять же — стирка-готовка. Всё только руками. Если кто бельё развешивал без рук — по ягодицам получал. Тоже — без рук! Там Дашку и начали учить. Я думал, сам Ёжик займётся.
— Ёжик? — перспросил майор.
— Так Боярыня его называла. И — дети. Он для них не был стариком. Да и не был он стариком! Прикид такой! Может — для солидности может — по легенде. Он же — отец Георгий, хотя он, как и я — Санёк. Седые, до белизны, волосы и богатая борода. А глаза и тело — мужика в самом соку! Выглядел свежее меня! Как подросток Колянова возраста. В баню же вместе ходили. Это дед такой жар нагонял, что детей просто не пускал! Хотя сами их в печи запекали.
— Вот это место поподробнее, — поднял карандаш майор.
Бабуин вздохнул:
— Что там подробнее? Раз в неделю у них 'хлебный день'. Хлеб пекут на всю неделю. Вода только ключевая, особого, 'хлебного' источника. Мука и всё остальное — тоже особого приготовления. На ручной мельнице смолотое, под песни такие протяжные, медитативные. Молят — поют, будто — молятся, месят — поют, хлеб пекут — поют. Хором, как в хорошей опере. Голоса подбираются, красиво звучит. Когда хлеб выпекли — печь же горячая? Вот у них есть особая 'хлебная' очередь. Чья очередь подошла, его кладут на такой поддон, всего тестом оборачивают и как пирожок — в печь. Запекают. Всё под песни. Все — в чистом, белом, как праздник. Если парня 'пекут' — девушки прислуживают, девку, соответственно — 'парни' обихаживают. Раздевают, обмывают, всё с присказками и напевами. Обмажут, запекут, вынут, хлеб сколупливают. Опять обмывают. Она у них — именинница. На руках носят. Никакой пошлости! Уж я, тот ещё пошляк и ходок — не постеснялся бы! Она для них — что сестра! Да видели бы вы! Как заново родился человек! Не зря говорят — свежеиспечённый. Правда, почему-то после этого свежеиспечённые парни и девушки покидают приют. 'В жизнь' выходят. Парни — в армию идут. Я одного их воспитанника даже знал. Как оказалось.
Бабуин вздохнул:
— Да и вы, наверное, слышали. Мы тогда в очередной раз обделались. Так же рассадили по тропам 'метки'. В одну из них напросился отец Анатолий. На них банда и вышла. А мы — опять не успели. Я был в этой 'застрявшей' группе. Нам путь бабьё местное перегородили. Когда отец Анатолий запросил огонь 'на себя', я думал комбат всех этих баб из КПВТ положит. Оттащили. Помянули ребят так, что со стволов самоходов краска сгорела. Такой вот был батюшка. Божий одуванчик. Прикатили мы туда — голгофа. Высотка снарядами выбрита. А батюшка — как живой. Сидит в окопе в обнимку с ПК без боезапаса. Рядом — парнишка. Женька Ивалгин. Единственный живой. С перебитыми ногами и рожей располосованной, места живого нет, а — живой. Спасли его, вывезли. Батюшку везли, как живого — ни царапины. Осколок вошёл точно в ухо. Такой вот пирожок. Отсюда птичка эта вылетела. Такой вот тесный этот мир. Куда ни плюнь — в знакомого твоего знакомого попадёшь. Фактически — себе в спину плюнешь.
— А вас — 'запекали'? — спросил майор.
— Очумел? — отшатнулся Бабуин, — Живьём в печку? Я — литейщик! И так — в печи полжизни! Представляешь, какая там температура, если хлеб запекается! Крематорий! Если бы не Колян — покрошил бы там всё вдоль и поперёк! Девок перед замужеством в печь суют, а Дашку — вне очереди! Я за топор и схватился! Тогда Бабуин и вернулся в это вот тело. Махались с Коляном на топорах всё время, пока Дашку не вытащили обратно. Не давал мне пройти, не давал себя убить. Я ведь его на полном серьёзе убивал! А он со мной играл, как кошка с мышкой, ничего мне даже не сломал, сучёк! Обидна, понимаишь! Я его на полном серьёзе убиваю, а он меня даже не оцарапал! Так меня ещё никогда не опускали! М-да! Я даже позавидовал, уроки у Коляна брал вместе с пацанвой. А что Дашка? Дашку достали живой и ещё более здоровой, чем была. Я тогда плакал. Остановиться не мог. И встать не мог. Дашка хлыщет чай травяной вёдрами, потеет, пот ручьём течёт, а у меня, так же — слёзы. Хорошо Маринка сразу сознание потеряла и в отрубе провалялась на руках Боярыни всю эту экзекуцию. Уроды!
И сейчас глаза Бабуина покраснели, заблестели влагой. Он отвернулся к стене. Басил:
— И меня уговаривали. Куда там! Полоумные! Пусть сами себя запекают, если им так невмоготу! Мне и бани хватает! Дед Ёжка и так её настолько прокалял, что не только уши, а и хвост рулеткой сворачивался! Никакие колпаки не помогали!
Бабуин совладел с собой, сел обратно. Глаза блестели прежней едкой усмешкой:
— А вот после этого — как само собой. Всё — само собой! Ну, подумаешь, мыслей двигают клубок пряжи? Телекинез? Бывает! В семье не без урода! Я вон, тоже — отмороженный на всю голову! Всяко ведь на свете бывает! Вот и я об том же! С щелчком, встало что-то в мозгах на место — и всё. Будто так и должно быть. Что именно так — и должно быть! Будто всегда так и было, что маковка церквушки ночью чуть светиться. Так ведь и должно быть, верно? Что за свет платить никому не надо, да? Оно же, электричество — бесплатное вокруг. Провод натяни — пользуйся! Это же так естественно, что медведь может подойти ко мне и мордой так вот пихнуть, как кот, приластиться. А белка тебе принесёт орех и будет щебетать, ругаясь на твою тупизну, что не хаваешь её подарок, а на неё, красавицу — втыкаешь, как даун. И что не воспитанный, не поздоровался, не поблагодарил, не восхитился её щедростью и красивой шубкой! Что паренёк лет четырнадцати может валежник притащить ко двору. В охват моих рук бревно толщиной. Так вот, насвистывая. Он, сказывали, на верфь устроился. Реактор на новые лодки в корпус на руках вносит. Вместо своего деда. Старый дед стал. Дизеля заносил, а вот с реактором не случилось у них любви.
'Казённые' переглянулись.
— Паренёк будущую жену привёз. Новоиспечённую. Знакомиться, приобщиться. Чудь белоглазую себе где-то нашёл в тех местах. По-нашему — ни бум-бум. Только с Коляном и щебетала на своём, птичьем. Колян, как мне кажется, даже не замечет, как с языка на язык переходит. Девочка та, тоже — сирота. Намаялась по приютам. Где её мордвой финской записали. Чудаки!
'Казённые' опять переглядываются.
— Да-да, господа офицеры. Как обвыкся я там, так, с тем щелчком в мозгах, многое встало на свои места. Читай — совсем я тронулся умом. И, как и принято, у нас, умалишённых — многое стало логичным и понятным. Вот и стало мне тогда — хорошо. Так, что до сих пор — везде мне хорошо. Вот, даже заключение в одиночной камере — не колышет. Наоборот — нахожу пребывание тут в некотором роде полезным. Ничего не мешает мне думать и ждать.
— Плохо думаешь, — покачал головой полковник, — Тратишь моё время!
— Отстань! — отмахнулся Бабуин, — Пристал с ерундой бредовой! Ты мне лучше ответь, как теория Деда Ёжки с данной текущей реальностью — вяжется?
— Весь в нетерпении, — издевательски улыбается полковник, — Осталось изложить теорию.
— Излагаю! — охотно откликнулся Бабуин, — Ёжик показывает нам глобус. Глупо было спорить, что климатические температурные зоны у нас располагаются не согласно долготе и широте, как было бы математически логично, а чисто по-нашенски — как придётся, наперекосяк! Потому столица наглых бритов, пендосов и наша — находятся вроде бы и в равных условиях на глобусе, но ни хера не в равных — в натуре! Там у них пальмы даже в зиму не мёрзнут, у нас вечнозелёные только ёлки и ихние тугрики. Галькин Поток — единственная за уши притянутая теория. Только он — не причина, а следствие. Не сифак оттого, что нос провалился, а нос провалился, потому как не суй, куда собака не совала!
— К чему ты это? — нахмурился майор.
— Всё к тому же, что Северный Полюс — логический эпицентр холода, который не является им. Так называемый 'Центр Деда Мороза' находится южнее. У нас, в Сибири. И от него и расходятся кругами все эти климатические зоны. Потому — у свеев и мореманов, что географически севернее нас — климат, как в-на-Кубани. Ну, чуть дождливее, нет таких засух, как в глубине континентов. Наши юга — как их севера. На южном полушарии — всё логично. Согласно долготе и широте. А на северном — поперёк. Во взглядах ваших вижу, что 'исторически так сложилось'. И я так думал.
'Казённые' поёрзали. Майор оставил карандаш и блокнот, сидел, откинувшись, сложив руки в крендель замка на груди. Пожалуй, впервые он так отгораживался от слов Бабуина.
— Второе, — кивнул Бабуин, — Несовершенство нашего мышления и восприятия. Если дело касается тепла — всё работает нормально. Есть тепло — есть источник тепла. Есть печка, зависимость температуры от источника тепла — прямая. Наше сознание тем нам подкладывает свинью, если дело касается обратному от 'тепла' явлению — морозу. Есть 30 градусов жары, но нет никаких 30 градусов мороза. Есть источник тепла, нет, и не может быть источника холода.
Майор поёрзал и расцепил замок на груди.
— Логично, — усмехнулся Бабуин, — Все мы это в школе проходили, все это знают. Нет мороза. Есть жуткое отсутствие тепла. Нет источника мороза. Есть очень сильное отдаление от источника тепла. Когда это озвучиваешь, понимаешь, что это — само собой разумеется. Но — нет! Мы упорно думаем, что мороз — явление, а не его отсутствие.
— И верно! — хмыкнул майор, — Вот уж не думал, что меня даже сейчас можно поймать на такой логической петле.
— Сам такая жертва в силках, — склонил голову Бабуин, — Он — почему Ал Мороз? Потому как не только Маг, но и какой-то уникальный Маг. Его фишка — замораживание. Но, он не создаёт мороз, который дал ему имя. Он этого не умеет. Он способен преобразовывать энергии из вида в вид, перекачивать их. Он может электрическую энергию сделать тепловой, кинетическую энергию движения обратить — в тепло, изъять это тепло. Так сильно изъять, что заморозить место откачки энергии.
Оба 'казённых' качнулись вперёд.
— Понимаю, — усмехнулся Бабуин, — Все мы знаем, как сила трения при некоторых обстоятельствах превращается в статическое электричество, как электрическая энергия становиться тепловой, как сила света фотонов фотоэлементами обращается в напряжение движения электронов по проводам. Все мы это используем — априори, не задумываясь. Логично, что рано или поздно где-то появиться человек, что сможет делать то же самое, но чуть лучше, напрямую, без приборов и приспособлений, так?
'Казённые' поняли, что ведут себя неверно, обратно обратились в скучных 'казённых' служащих.
— Да и дело не в самом отце Алексе. А в том, что 'Центр Деда Мороза' не может быть объектом, как не может быть объектом дырка от бублика. Если не будет бублика. Пока мысленно воспринимаешь полюс холода, как объект — нормально. Так исторически сложилось. А как приходит понимание, что холод — максимально удалённое от источника тепла место — затык. Почему Полюс Холода не совпадает с Северным Полюсом, по определению — самая отдалённая от солнечных лучей часть Земли? И с ужасом — понимаешь, что это — яма! Куда утекает тепловая энергия матушки Земли! Вот где — пробирает! Волосы по всему телу — дыбом!
И показывает свои руки. Правда — дыбом.
— Третье! — жестом подводя абзац, продолжил Бабуин, — Исторические реликты, туристические объекты. Пирамиды всякие.
Подождал, посмотрел реакцию 'казённых', продолжил:
— Батюшка все их меж собой увязал в некую сетку, странным, но довольно логичным узором накрывающую планету. Часть из них широко известна, часть — не очень популярна, часть — уничтожена или умалчивается. Но они — повсюду. Все трое, Колян, Ёжка-Гришка и Лилия утверждают, что эти циклопические сооружения — не уникальная собственность Земли. Что в тех мирах они — тоже есть. Более того, Ёжка говорил, что был в некоторых из них, и при его посещении они были в различной степени функциональны. Одной из таких пирамид он немного восстановил работоспособность, одну, к херам — взорвал. Так вот! В 'Центре Деда Мороза' — как раз такая хреновина. Она и откачивает энергию из всего, что есть вокруг. Ёжка утверждал, что эта хреновина должна была контролировать климат, как некий чудовищных размеров кондиционер-обогреватель с функцией климат-контроля. Причём, именно эта функция — побочная. Как нагрев процессора компа. Основная функция процессора ведь не нагрев рёбер теплоотвода? Эта хреновина — объект связи. Как радиопередатчик с возможностью телепортирования материальных объектов. Этакая телестудия. Телестудия ведь — телепортирует на расстояние световую волну с данного места в любое другое место. Эта хреновина — следующий шаг этой же идеи — быстро передвигаться из 'пункта А' в 'пункт В'.
