Вторая проблема — Экскалибур, даже будучи огромным по своей мощи и воздействию клинком, все же не являлся дальнобойной атакой. Даже если он мог прорезать гору — даже если он мог уничтожить сотню метров на своем пути — в конце концов это было лишь сотней метров. Против Висячих Садов Семирамиды, парящих на огромной высоте над полем боя, тот не смог бы дотянуться даже если бы использовавший этот Экскалибур обрел силы Богини.

Взгляд Семирамиды мгновенно нашел взглядом маленькую точку, практически скрывшуюся за золотым сиянием Экскалибура перед ее лицом.

Король Ричард Львиное Сердце, последний рыцарь Камелота...

Его Благородный Фантазм являлся не Экскалибуром и не осколком Экскалибура, а, сам по себе, представлял лишь легенду о Короле Артуре. Вдохновленная устремленность, наверное, последнего человека на всех Британских Островах что прикоснулся к чудесам старых времен — его Благородный Фантазм представлял из себя использование легенды о Короле Артуре, Камелоте и Экскалибуре — имитация чудес давно минувших дней, которыми восхищался Ричард.

Положительная черта этого Благородного Фантазма означала, что для ее использования, для использования силы Экскалибура Ричарду не нужно было обладать Экскалибуром — он мог использовать ту совместно с любым видом оружия. Отрицательная сторона означала, что как бы ни был могущественен Ричард — его сила никогда не будет равна настоящему Экскалибуру — лишь имитация и не более того.

Однако, если тот находился в Камелоте — если он находился на своей земле, вместе с Богиней, решившей воспользоваться всеми своими силами — особенно учитывая тот факт, что Ричард уже погиб в прошлом — а значит не был обязан сохранять свою жизнь в настоящем... Безусловно, он смог добраться до того уровня, что сила его Экскалибура уступала настоящему Экскалибуру лишь на невидимые незначительные миллионные доли процента.

Что же касается способа достать подобным Экскалибуром до нее — Семирамида была вполне права — Ричард не обладал способностью к полету и мог лишь прыгать, как большой назойливый и крайне сильный кузнечик, стараясь достать до Семирамиды.

Проблема заключалась в том, что высота прыжка Ричарда зависела от скорости его движения — если подобрать правильный трамплин для прыжка.

И Ричард Львиное Сердце обладал крайне интересным навыком.

В конце концов легенда Ричарда, помимо его мифических вдохновений, включала в себя и некоторые реальные факты его биографии — например факт его выдающихся — и удивительно быстрых для его времени — военных походов и сражений.

Для Слуг, хотя иногда те и получали способности направленные в первую очередь на командование армиями, однако, многие подобные свершения имели значение лишь на уровне личных достижений. И потому навык Ричарда был изменен.

Божественная скорость — способность что увеличивала его скорость, его показатель Ловкости соразмерно времени, проведенному в сражении. Для сражения против Слуг это не предполагало решающего перевеса — Слуга с отличающейся значительно силой мог проиграть — или победить — всего за несколько секунд. В конце концов сам факт того, что эта способность существовала лишь во время и на протяжении одного сражения значительно ограничивал возможности Ричарда.

Однако Богиня одарила своих Слуг могущественными возможностями. Бессмертие, полуденное Солнце, сила Берсеркера...

И "Нескончаемый Крестовый Поход." Способность, что изменила действие навыка Ричарда.

Он становился не тем быстрее, чем больше времени он проводил в сражении — а тем быстрее, чем дольше времени он сражался под знаменем Львиной Богини.

Для Слуг в сражении минута представлял из себя прорву времени.

Что уж говорит о двух месяцах?

И поэтому прыгнувший с трамплина Ричард не обладал возможностью полета — но едва ли нуждался в ней.

И покрывшее небо золотое сияние Экскалибура поглотило Висячие Сады.

* * *

Озимандия без особого интереса — но, впрочем, и без презрения позволил Гавейну пережить еще одну его атаку, после чего удостоил его чести лицезреть самого великого Озимандию уклоняющегося от удара клинка — вспышка огня и света прорезала пространство рядом с фараоном фараонов, но вместо опасений заставила того лишь скривить свое лицо в гримасе,— Какое невежество — посметь использовать против воплощенного Ра огонь и свет — я повелел бы гнать тебя по улицам каждого города, стегая на пути плетями, попадись ты мне на глаза в пределах моего царства.

-Что поделать, Ваше Величество,— Гавейн только вздохнул, после чего, уперевшись обеими ногами, постарался прыжком приблизиться к парящей барке Озимандии — заставив того спустя мгновение ударит со всех сторон вновь — как и следовало ожидать — без всяческого эффекта.

Спустя мгновение, когда клинок Гавейна врезался в барку Озимандии тот, в конце концов, с неохотой был вынужден признать необходимость проявить несколько большую часть своих сил — и повел рукой в сторону, используя свой второй Благородный Фантазм, — Абе эл-Хол Сфинкс!

Спустя еще мгновение монструозная сила призванного существа ударила во все стороны — срывая пласты земли и ложась тяжелым бременем на плечи всех присутствующих сила Божественного Зверя заставила даже Гавейна, только что прорезавшего сторону барки великого Озимандии остановиться, вместо атаки повернувшись в сторону источника столь монструозной силы.

Огромная фигура, возвышающаяся на добрый десяток — или полтора — метров сперва явила сквозь поднявшееся облако пыли одну огромную львиную лапу, затем вторую — затем дву орлиных крыла, одним взмахом разметавшие поднявшуюся пыль — и лишь затем свою общую фигуру — огромного сфинкса.

Впрочем, назвать это существо "просто" сфинксом было подобно попытке назвать огромного дикого волка "чихуахуа". Это не было похоже на всех предыдущих сфинксов виденных в Сингулярности — огромное существо казалось не имеющим формы — иссиня черное, будто бы глубина холодных космических просторов — расписанное тысячами мельчайших переливающихся искринок, словно бы рассыпанные по пустому небу звезды — полное синих, фиолетовых и красноватых переливов, словно бы от парящих внутри самого создания звезд и галактик — как будто бы явившееся создание, сотканное из всевозможных переливов цвета, окаймленных золотом, было не существом, а живыми вратами в другой мир — неизведанный, ужасающий и прекрасный.

Земля в нескольких метров от создания буквально вскипела — волна жара ударила во все стороны от созданного создания, выжигая кислород вокруг — расписанный звездами огромный монстр не уступал в своей температуре расплавленному ядру звезды — и даже самым могущественным Слугам пришлось бы всерьез постараться для того, чтобы просто выжить при столкновении с подобным созданием — мысль о том, чтобы сразить его изначально не должна была появляться в разуме легендарных героев, посмевших навлечь на себя гнев — и одновременно с тем милость и уважение Озимандии. Иначе назвать это было нельзя — в конце концов именно милостью, если не вовсе знаком фаворитизма можно было считать то, что сам Озимандия Великий расщедрился на то, чтобы использовать значимую часть своих сил для сражения с противником.

Даже Гавейн — непобедимый рыцарь — на мгновение ощутил необходимость броситься прочь. В это мгновение в нем говорил не рациональный разум, а примитивное понимание, подобное инстинктам, что хранили людей на заре человечества от тьмы, диких зверей и темноты ночи.

Однако, изгнав эту мысль из себя, Гавейн перехватил свой клинок поудобнее — и не стал пытаться играть в героя или выжидать наиболее удобного момента. Его рациональная и иррациональная часть кричали на него вдвоем — что время для игр и рыцарства прошло. Поэтому, когда создание, сделав свой первый величественный шаг, вдруг бросилось на него с прытью и Скоростью, которую не демонстрировали даже многие Слуги — и которую точно не должна была демонстрировать подобная махина — Гавейн не сомневался ни на секунду, — Экскалибур Галатин!

* * *

Скатах против Гарет, Лансер против Лансера, бессмертная против бессмертной.

Безусловно, Скатах превосходила свою противницу, не на одну голову, а на несколько порядков. Против выдающейся — но успевшей стать лишь пажом на службе рыцаря Камелота — бессмертная тысячелетняя ведьма Земель Теней не нуждалась даже в десятой части своих навыков и умений, способностей и сил для того, чтобы вогнать свое копье в сердце противницы — без всяческого Благородного Фантазма, используя лишь собственные навыки.

Однако существовала проблема.

Этого было недостаточно для того, чтобы уничтожить Гарет.

Врезавшееся в ее сердце копье заставило Гарет замереть на мгновение — после чего, словно бы зомби, давно не подчиняющийся просто логике человеческого бытия, Гарет нанесла удар, насаживаясь своим телом на копье — и когда Скатах выдернула копье из тела противницы — вместе с выдающимся куском ее плоти — на это Гарет ответила лишь еще одним ударом — от которого Скатах ушла без всякого напряжения.

Возможно, следуя той же логике "зомби" в следующий раз Медуза воспользовалась предоставленным Скатах окном — и обвившаяся вокруг головы Гарет цепь распрямилась, с гулким хрустом и омерзительным чавканьем сперва переломав позвоночник Лансера — после чего отрубил ее головы полностью.

Тело Гарет после подобного движения дернулось — казалось бы, в последний раз — и спустя секунду поднялось вновь — как будто бы в сюрреалистичном триллере восстанавливая оторванную часть тела из мгновенно наросшей обратно плоти.

Один вид подобного был в каком-то смысле чарующ и омерзителен — даже Скатах позволила чуть углубить свои вечно опущенные уголки губ — что для нее было равносильно скорченному в омерзении лицу.

Нитокрис же... Была рядом?

То есть — она атаковала Гарет также — пусть и неопытный фараон — но так или иначе она представляла из себя Слугу класса Кастер — однако ее присутствие не было способно переломить ход сражения... Не то, чтобы проблема заключалась именно в непреломленном ходе сражения.

Нет, Гарет не могла ничего противопоставить Скатах, Медузе и Нитокрис единовременно. Конечно же обладая преимуществом Богини, не скупившейся на снабжение своих Слуг маной, та демонстрировала выдающиеся способности — но существовала непреодолимая разница между Скатах и Гарет, из-за чего первая могла играть со второй столько, сколько ей этого хотелось. Если добавить к этому уравнению Медузу и Нитокрис на стороне Скатах? Это было нельзя даже назвать сражением — скорее какой-то изощренной формой издевательства.

Однако окончательно разобраться с Гарет трое Слуг не могли. Пробитое сердце или оторванная голова — все, вплоть до разорванного на части тела Слуги — ничто не могло остановить Гарет более, чем на несколько секунд — а это в свою очередь означало невозможность Слуг продвинуться дальше. Конечно, глядя на то, как без проблем могли играться с Гарет трое собравшихся здесь Слуг могло создаться впечатление, будто бы та была совершенно безобидна — но это было не так. Стоило им бросить Гарет — как та могла бы проделать путь до Ситы и Тавары — и то, что Гарет намного уступала Скатах не означало, что она была слабой Слугой. Просто Скатах была той величиной, по которой не стоило мерить ни одного другого Слугу.

Поэтому, если задачей Гарет было не уничтожение противника — а лишь связывание того боем — что же, с этой задачей Гарет справилась на сто, а может быть и на три сотни процентов — по числу связанных боем Слуг.

Подобное осознание заставило Скатах задуматься о возможностях поставить точку в бою с мешающейся Слугой — как и Медузу — однако проблемы существовали и в этом решении. Благородный Фантазм Скатах, Гае Болг — Альтернатива представлял из себя легендарное копье, способное всегда попадать в сердце врага, если то было необходимо — искажая само понятие причины и следствия. Безусловно, для большей части Слуг — и простых людей, конечно же — это было синонимично понятию смерти — существовало не так много созданий, способных продолжать жить — или тем более продолжать сражение — без сердца.

Проблема заключалась в том, что Гарет принадлежала к недолгому списку этих возможных исключений.

Медуза могла попытаться поймать Гарет в ловушку — используя свой Благородный Фантазм та могла попытаться провернуть тот же трюк, что она использовала в прошлом. Уничтожить Гарет полностью могло быть сложно даже для ее более чем выдающихся и разнонаправленных сил — однако по крайней мере она могла использовать трюк, что она использовала в прошлом против Алисы — вместо попытки уничтожить цель — просто запечатать ту.

С другой стороны — подобное использование ее способностей не только бы раскрыло ее возможности, но и лишило бы ее — на короткое для остальных людей, и на весьма значительно для Слуг — время возможности быстро среагировать на меняющиеся условия сражения. К тому же, в отличии от прошлой ситуации сражения с Алисой — где Медуза нуждалась в подобном трюке для того, чтобы победить — и не воспользуйся она им — кто знает, как повернулось бы сражение — в текущей ситуации Гарет... Просто существовала в качестве проблемы на пути Медузы.

И пусть Медуза не была из любителей "поиграться" с жертвой — ситуация предрасполагала именно к тому, что текущее достаточно вялотекущее противостояние, вероятнее всего, было лучшим из всех. Особенно сейчас, когда стены Камелота все еще не были пробиты и основная нужда — нужда в быстром мобильном отряде — не существовала.

Так что, с некоторым неудовольствием, Медуза уклонилась от удара Гарет — расплатившейся за свой выпад мгновенно пробившим ее тело копьем Скатах — после чего, почти лениво, метнула свой клинок вперед, после чего, когда тот вонзился в тело Лансера, вытянула его обратно, потянув за цепь.

"Надеюсь на то, что остальные сражения происходят также лениво у других Слуг в данный момент" — позволив себе отвлечься от продолжающегося сражения Медуза взглянула вдаль на мелькающую тень вдалеке, после чего, заметив картину вылетевшей подобно пушечному ядру прочь Артурии, та моргнула — "Или нет."

* * *

Как молвили люди в бытность Ланселота рыцарем Камелота — тот был величайшим из рыцарей, не уступающим Артуру. Если Артур воплощал в себе "Короля рыцарей" — Ланселот воплощал в себе "Рыцаря всех рыцарей". Это означало что он был честен, благороден, неподкупен, умен, харизматичен, красив...

А также до совершенного безумия силен.

Копье, лук, булава — все что оказывалось в руках Ланселота становилось абсолютной и смертельной угрозой всему живому в радиусе, о котором не стоило даже думать человеку, желающему сохранить свой рассудок. Ветка, камень, колесо от повозки, подкова, ржавый гвоздь и горсть золотых монет — если что-то оказалось в руках, под ногой, в зубах или хотя-бы в пределах видимости Ланселота — это уже означало, что он был вооружен до зубов. Настоящее оружие — это лишь переводило уровень опасности Ланселота из "невероятной" в "невообразимую" — что для большей части его противников означало мало.