— Конечно, мастер Каддет! — живо откликнулся лорд. — Отличная мысль!.. Но это... очень опасное место.
— Но и вы не рискуйте напрасно, мой лорд! — прибавил Кадет. — Принцесса не должна остаться без защиты, вы понимаете меня, лорд Чиррер? Я имею в виду нескрываемое недоброжелательство лорда Барк по отношению к ней.
— Да, я вижу эту несправедливость.
— Лорд Чиррер! — Кадет начал самую важную часть их разговора. Разговора не случайного и не спонтанного, а откровения, объяснения между двумя достойными мужчинами, которыми владеет одна женщина. — А вы понимаете причину недоброжелательства и несправедливости лорда Барк по отношению к госпоже Принцессе?
— Я знаю ее. Госпожа Принцесса — чуг. Принцесса Гигар. Это так, коммодор Каддет? — открытым взглядом юноша взглянул Кадету в глаза. — Или есть другие?
— Я согласен с вами,— кивнул Кадет. — Но, мне кажется, есть и другие причины. Например, лорд Чиррер, еще и такая: лорду Барк не нравится, что и принцесса Гигар и мастер Каддет уже не вполне зависят от него, что не он уже определяет их Судьбы, а еще и Король. И предстоящая война. Лорд Барк сейчас сильно занят, но когда...
— Я понимаю вас, коммодор Каддет! — Именуя Кадета отмененным лордом Барк титулом коммодора, лорд Чиррер старательно подчеркивал свою самостоятельность и независимость. Славный мальчишка!
— Защитите госпожу Принцессу, лорд Чиррер, если я не смогу это сделать по каким-либо причинам.
— Клянусь вам, коммодор Каддет, что род Лэннда не допустит произвола по отношению к госпоже Принцессе! — с жесткой и угрожающей интонацией произнес лорд Чиррер.
— Ну, так тому и быть,— протянув руку лорду, отчеканил Кадет, давно подготовившийся к этому разговору и, испытывая облегчение от того, что он состоялся. В данном случае правило "не торопись!" оказало ему услугу
— Я выполню свой долг,— твердо пожимая руку Кадету, ответил лорд Чиррер.
Им обоим стало неловко друг с другом — так, как бывает после вынужденной откровенности между ревнивыми соперниками, если у них есть уважение друг к другу и нет ненависти.
В течение последующих полутора месяцев они еще много раз встречались в штабе лорда Барк, на карнизе Крепости после первого и второго штурма, часто видели друг друга в бинокли, но не разговаривали, а только раскланивались, один — испытывая стеснение и чувство вины, другой — с тихим добрым любопытством.
Солдаты — соседи Кадета по казарме, молча и уже без особого любопытства наблюдали за его сборами: почти каждую ночь Кадет отправлялся на вершину высокого крайнего левого утеса Пограничных Ворот.
Зеркальце удивительной полировки, кошель, бинокль, мотки веревки, железные штыри, тяжелый молоток, большой сверток солдатских попонок, два мешка с водой, булки хлеба, мед, мясо, смесь приправ, кресало, вязанка щепок, котелок, светильник, перчатки, скатанные в рулоны полоски ткани — вот сколько вещей нужно человеку, чтобы скрытно просидеть до следующей ночи на глазах чугов, высматривая и подстреливая самых смелых из их.
Мешок — на плечи, прикрытые только форменной черной рубашкой. Твердый чехол для складного лука, колчан с длинными стрелами, короткий меч, метательные ножи в голенищах сапог. Готов!
— Удачи, мастер Каддет,— провожали Кадета голоса солдат в казарме, косясь на свежие зарубки по числу убитых врагов на спинке его ложа. Мастер!
А сам он, быстрой тенью скользнув по секретным тропкам, перепрыгивая через расщелины и маленькие пропасти, пробирался к утесу, неприступному для тех, кто не знает школы мастерства восхождения на стены шестиногого паука-вампира с планеты Урду.
К третьему штурму чуги почему-то начали готовиться почти уже в полдень, а не рано утром, как при первом истинном и втором, очень опасном по замыслу, фальшивом, штурме. Серьезность намерений чугов, как и прежде, заметна была по поведению их отрядов носильщиков лестниц — рабы скорым шагом понесли удлиненные штурмовые лестницы к развороченному проходу Пограничных Столбов. Однако, они не пронесли лестницы, как было в первые два штурма, в чашу кратера, а остановились и выровняли ряды. Скоро почти вплотную к ним подошли отряды пехотинцев. Без мечей, но с широкими щитами — для защиты носильщиков. Сами они кроме небольших нагрудников — у кого кожаных, у кого — металлических, другой защиты они не имели. А по широкому пространству плато около осадного лагеря чугов начали выстраиваться длинные многотысячные колонны штурмующих. Их оружием были пики и мечи. А левей и правей этих колонн, уже за пределами осадного лагеря встали плотные квадраты тяжело защищенных мечников.
В чашу кратера спустился большой отряд рабов, и они начали крючьями стаскивать к подножью утеса, на вершине которого прятался Кадет, трупы убитых им вчера воинов-чугов. Рабов Кадет не убивал. Он вообще старался не выдавать свое присутствие в такой близости от лагеря армии Императора.
После взбучки, которую копьеметатели Крепости дали в прошлый раз обслуге их мангонелей и баллист, чуги уже не наглели. Интересно, подумал Кадет, будут ли чуги прикрывать носильщиков лестниц мантелетами. И сколько больших катапульт еще в запасе у армии Императора. Если всего этого добра у чугов осталось много, они будут делать попытки взять Крепость по старинке еще не раз. Придется настроиться на долгую осаду. И, значит, он не скоро освободится и сможет заняться ремонтом "Робинзона".
Кадет расправил попонки, попил воды, устроился поудобней. Вынул винтовку из чехла, хитро замаскированного имитатором под колчан для больших стрел. Поводив прицелом по колоннам чугов он не обнаружил ни одного пестро и богато одетого Воителя. Видимо, урок прошлых штурмов дошел до чугов — Воители надели доспехи, неотличимые от тех, в которые рядилось их разношерстное воинство.
Привычно посмотрев на сигнал лорда Чиррера на карнизе Крепости, и не увидев ничего нового — все те же три синих шара, часовая готовность к штурму, Кадет уже приготовился к долгому и , возможно, бессмысленному ожиданию штурма — лег на попонки и вытянулся во весь рост, когда вдруг услышал посторонние звуки, идущие снизу. Бесшумно поменяв позу, он посмотрел вниз и увидел, что три чуга неумело и неуверенно карабкаются к его укрытию по складным приставным лестницам. Это было довольно неожиданно и неприятно: кто-то из чугов задумался и догадался, что гибель офицеров и Воителей их армии не случайна, и отрядил поисковые отряды. Скорее всего, кроме этих трех чугов где-нибудь рядом могли находиться еще столько же, а то и больше. Значит, его выследили. Или вычислили. Разницы, впрочем, никакой. Но настораживало.
Вот уже неделю Кадету не нравились относительный порядок и наступившая тишина в лагере Императорских войск. Совсем перестали греметь барабаны, словно у кого-то из Воителей от их стука стала болеть голова... Так же странным был второй, стремительный и опасный, но оказавшийся фальшивым, штурм — словно кто-то хотел провести разведку боем. Все это новое в поведении прежде неуправляемого воинства чугов приводило Кадета к одному самому вероятному предположению — у чугов появился новый Воитель.
У него было несколько вариантов ответных действий: резать чугов по одиночке, по мере того, как они один за другим будут подниматься к его укрытию, расстрелять их из лука и просто скидывать их с площадки около укрытия, когда они доберутся до нее. Он решил поджидать чугов в укрытии.
Чуги карабкались по скале неумело, тоскливо-медленно и шумно, один из них, похоже, чуть не сорвался с утеса. "Скалолазы..." Он позволил первому чугу-кинжальщику вползти на площадку и осмотреться. Темная глубокая ниша укрытия, в которой сидел Кадет, была непроницаемо-черной для просунувшегося туда со света чуга, и он еще не видел Кадета.
— Никого нет,— негромко произнес чуг.
— Смотри лучше, — огрызнулся другой.
— Посмотри сам! — успел злобно ответить оскорбленный, прежде чем Кадет сломал ему шею. Это был прием его племени на Урду. Тонкая шея врага — сладкое место для зубов воина Урду, и нечего какой-то косточке мешать им. Кадету достало бы сил просто оторвать у умирающего голову, как следовало бы сделать настоящему воину-урду, но хлынула бы кровь и залила весь пол убежища. " Я зверею, — заметил Кадет. — Но мне нужны трупы..."
Второго кинжальщика он просто задушил.
Третий, заподозрив что-то неладное, долго не решался взобраться на площадку — то заглядывал на нее, то прятался. "Это тебе скоро надоест" — лениво подумал Кадет.
— Ты их видишь? — спросили этого чуга снизу.
— Здесь темно,— ответил он.
— Наверное, там есть еще один ход. Про награду от Великой помнишь? — спросил трусливого голос снизу.
"Великая? Что-то знакомое... Стрела говорила — женщина-Воитель..."
Упоминание о Великой решило судьбу труса — он влез на площадку, и Кадет тычком пальца проломил ему висок.
Несколько минут ничего не происходило.
От тоски обыденности Кадет вздохнул. Кажется, это был уже четвертый раз в его жизни, когда вместо того, чтобы оконтуривать месторождения или зарываться в них, он снайпером сидит в укрытии, а к нему лезут всякие несмышленыши. Ну и что, что одни называли себя элитарами и ползли с импульсными автоматами, а другие — пиратами, с допотопными лазерными пистолетами, или леонидяне — в электронно-магнитной броне с позитронными ружьями. А здесь чуги с ножичками. "Как вы все мне надоели! — закричал он про себя. — Да где же вы?.. Давайте, поднимайтесь... Следующий труп перегородит всю площадку... Ну, что они там затихли?". Кадет вынул зеркальце, сориентировал его и в нечетком отражении увидел еще трех чугов, жестами спорящих между собой около основания утеса. Это было что-то новое, примитивно-спецназовское. Уже интересней! Поиграем? Он применил древнюю, как Пространство, уловку "Клад" — сбросил им на головы горстку звонких серебряных монет. Дураки быстро полезли наверх, один за другим, толкаясь. И умерли по дороге.
Выбросив из укрытия к подножью скалы два трупа, Кадет обстоятельно осмотрел лагерь чугов через прицел винтовки. "Великая..." С его позиции были хорошо видны первые ряды палаток, повозок, костров, ряды раненых в очереди к целителям, большие бочки с водой. Но за всем этим было еще большое не просматриваемое пространство. Его можно было бы увидеть с крыши укрытия, но вопрос был в том — выдержит ли крыша его вес. Разрушение укрытия — наихудшее, что могло случиться. Это бы перечеркнуло весь его план.
Задрожал гребешок, подвешенный на простой веревочке на шее — вызов телефона.
— Привет, Стрела! Как ты, милая?
— Привет! Я — ОК! Почему у тебя такой злой голос?
— Мешают работать, девочка. Расскажи, как ты?
— Очень скучно, Каддет.
— Мне тоже. Готовимся отразить штурм.
— Я дочитываю первый шкаф книг. Леди Чиррер учит меня варить ягоды. Она очень беспокоится о здоровье графа. Как он, Каддет?
— Вчера вечером — вполне хорошо. Я ему иногда подсовываю кардикур — это...
— Я помню, лекарство для сердца. А как это тебе удается?
— Очень просто. Говорю: это целебная горная смола, нашел немного... — Принцесса заразительно захохотала, залечивая сердце Кадета.
— Береги себя, милый.
— Я сегодня видел лорда Чиррер в Крепости, Принцесса. С ним все в порядке.
— Спасибо, Каддет. Спасибо. — Ровный, дружеский тон.
— Помнишь, ты мне говорила о "Великой", Стрела?
— Великая?!
— Ну, да.
— Я думала, что она уже умерла. Она же старуха!
— Жива! Послала шесть кинжальщиков потрогать меня.
— Я знаю, ты победил, Великий и Могучий. А "Великая" — это очень старая старуха, Каддет. Настоящая степная змея. Воитель. Когда Император свергал прежнего, Великая была с ним. Во всех смыслах, Каддет, — Принцесса хихикнула. — "Великая"... Остерегайтесь ее. Отец рассказывал, что ее личная армия всегда била армии других Воителей во время переворота. Странно, что она поднялась с ложа. Если сможешь, убей ее, Каддет. Хотя бы за то, что она хотела убить тебя. Мне пора идти. До связи?
— Береги себя, девочка. "Уф-ф! Как тяжело".
Кадет достал бинокль — это была выносная видеокамера, имитированная под грубый тяжелый бинокль стеррской работы. Осторожно забравшись на крышу укрытия, на большом увеличении Каддет рассмотрел лагерь чугов почти до самых дальних рядов палаток. Все они были похожи друг на друга — нормальная маскировка для армии, потерявшей половину своих генералов из-за их привычки к пышности и богатству амуниции. По лагерю неприкаянно бродили тысячи воинов, еще многие тысячи сидели у костров, приготовляя еду. Никакого намека на готовящийся штурм. Отряды, выстроившиеся почти под ним, так и стояли на месте: тренировка. Но Неспящая толкала его головой — она чувствовала, что оттуда, из осадного лагеря, шла какая-то тревога. Неясная.
Спустившись в укрытие, Кадет надул и поднял над ним три зеленых шара из пузыря морской коровы — сигнал долговременного спокойствия в лагере чугов. Скоро из ближнего угла Крепости ему ответили — тоже подняли три зеленых шара.
А тем временем в одной из обыкновенных воинских палаток лагеря Императорских армий уже шло решающее сражение. Его начали пятеро из семи оставшихся в живых Воителей, не согласных с тактикой штурма Королевской Крепости, предложенной Великой. Старухи, как они ее называли.
Сама Старуха, почти лысая женщина с желтой кожей — иссушенная прожитым временем, пережитыми страстями и смертельной шафрановой болезнью — с закрытыми глазами лежала на пуховых подушках в самом теплом углу палатки и ладонью грела правый бок. Там жил червь. Он ворочался и грыз Старуху. Для нее не было секретом, что она умирает. Ее интересовал вопрос — уже умирает, или сегодня еще надо пострадать. Она уж было, собралась умереть дома, в Империи, в своем любимом с детства громадном степном имении, но принесли письмо от Императора — Пирата, как вслух она его называла давно — на ложе, пропитанном их потом, и про себя — всегда, даже когда он все-таки стал Императором. Ему тогда было чуть за десять лет, а ей — уже за пятнадцать. Она была нужна Пирату своими деньгами, вымуштрованной армией и авторитетом Имени рода. Он ей нравился — как дерзкий и горячий, новый, ни на кого не похожий, вождь вождей чугов и как страстный бесстыдный молодой любовник. Она подарила ему свою армию, а он, взойдя на кровавый престол Императоров чугов, забыл ей вернуть ее. Она не обиделась — помощь Императору возвышала ее достоинство. Она родила от Пирата сына, как до этого рожала детей от еще трех других мужчин. Официально все ее дети носили знаменитое и древнее родовое Имя ее никчемного безвольного мужа, но в Империи все знали, кто был отцом этого мальчика. Но Великая ничем не отличала его среди других своих детей. Как Воитель он был бесталанен. Не умен. Не горяч. Но вот Пират ей написал: "Нашего сына убили при первом штурме Королевской Крепости Стерры, и девять других Воителей тоже. Отомсти за него и за них. Я дозволяю тебе все, моим Именем. Я знаю, что ты умираешь. Отомсти и умри. Ты сможешь".
И она смогла. Все еще неукротимый дух заставил шевелиться ее немощное тело. Одним окриком она подняла свою армию, быстро пришла сюда с обозом, катапультами и баллистами, и встретила не армию Императора, а болотную жижу с беззубыми жабами. Не воодушевленными Воителями Императора чугов, а жабами. Так их назвал Степной Орел, который всю жизнь охранял ее, чьими глазами она смотрела на людей и на их дела. Это Орел сказал ей два года назад на большом приеме у Императора, посмотрев на почтительную толпу пышно одетых людей, лизоблюдов, окружавших трон Пирата: здесь нет людей, все они — старые рабы с пустыми глазами беззубых жаб. И Старуха увидела — это правда, вокруг Пирата нет живых людей. Ни молодых, ни стариков. Не было восторженных взглядов, безоглядного порыва! Только рабская покорность и страх за свою жизнь. Всего лишь один горячий и живой, смелый и пытливый взгляд увидела Старуха на том приеме: у девушки около штандарта рода Гигар. Только один! "Империя состарилась,— сказал Степной Орел. — Ей нужна война или ее ждет смерть!" А вскоре он, мудрый советчик, куда-то скрылся. Как однажды вдруг появился, так однажды же вдруг исчез. Наверное, он покинул ее, потому что именно тогда она начала умирать. Или уже умерла. Червяк в боку протестующее повернулся, и от боли Старуха раскрыла глаза. И сиплым прерывающимся голосом сказала этим жабам, готовым бездарно погубить великую армию Императора чугов:
