"Не знаю, какой из него получится правитель".
-Но даже ему сейчас непросто. Он знает, что его ждёт впереди. Соперничество с другими претендентами, отношения с Шакой Отраз, а потом и кое-что посложнее.
-Вы о чём?
-Возможно, ты когда-нибудь об этом узнаешь, — уклончиво произнесла Ювалия. — Но в одиночку мой сын вряд ли справится. У него есть я, но сейчас ему нужна не столько мать, сколько друг. Ты поможешь ему?
Воцарилось молчание. Гирем плотно сжал губы, словно специально растягивая время. Он ненавидел быть пешкой, но в глубине души знал, что бой с Теургом ему не выиграть никогда.
-Да, я помогу.
-Вот и отлично, — Ювалия расцвела и погладила его по плечу. Потом подняла голову и сморщила нос. — Кажется, надвигается гроза.
2
Порт Элеура жил в привычном ритме без малого тысячу лет. Это были бескрайний лес мачт, усеянный отдыхавшими птицами, пелерина смрада, растянувшаяся над пристанью, стук и скрежет столярных инструментов в доках, брань грузчиков, доносившаяся со складов, гомон бесконечной толпы, вливавшейся в портовые ворота. Недалеко от причалов и пирсов стояли небольшие пёстрые лавочки, хитрые владельцы которых надеялись на то, что за них первым зацепится взгляд приезжего человека. Здесь торговали едой, товарами для рыбной ловли и мелкими предметами быта.
Хозяйка булочной, дородная женщина с добрым лицом, довольно обозревала очередь, которую притянул сытный аромат сдобы.
-Чего тебе, дочка? — спросила она у девушки, чьи рыжие волосы спутанными космами выбивались из-под капюшона.
-Пирожок.
-С мяском?
-Девушка подалась вперёд, втягивая носом пар, витающий над раскалённой решёткой.
-А сколько стоит с мяском?
-Одну лиару, родная.
Девушка ткнул пальцем в пирожки, которые лежали на другой решётке.
-А эти с чем?
-Эти с картошечкой, а эти — с катрейлом, — добродушно подсказала торговка. — Пять тестурций.
Девушка, ссутулившись, покопалась в карманах и достала горсть монет.
-Пять штучек с картошкой.
-Хорошо, — женщина ловко вложила пирожки в пакет из крепкого пергамента. — Кушай на здоровье.
Девушка улыбнулась в ответ, взяла пакет и вышла из очереди. Повертев головой, она увидела то, что ожидала — по пристани верхом на лошадях двигалась железная цепь солдат. В середине строя ехали люди в богатых одеждах и с жезлами на поясах. Рефраманты.
Девушка начала пробираться сквозь толпу, следуя параллельно эскорту и стараясь сутулиться. Придерживая края плаща, стянутые вместе, другой рукой она сжимала горловину пакета с пирожками. Ей страшно хотелось есть. Бег от невидимого, а может и мнимого врага отнял слишком много сил и нервов.
Она больно впилась стоптанной пяткой в мостовую и замерла, глядя на фигуру мужчины верхом на огромном боевом коне. Движения его казались странно знакомыми, а из-за отвёрнутого назад плаща выглядывала рукоять рефрактора. Её рефрактора.
Маг проехал мимо, по счастью не обращая внимания на толпу прохожих. Рядом на лошади покачивалась красивая золотоволосая женщина в тёмно-красном платье, что-то ему рассказывая. Он слушал её, склонив голову и слабо улыбаясь.
Лисица прищурилась, чтобы разглядеть мужчину в деталях. Густая тёмная шевелюра, трепетавшая на ветру, короткая борода и усы, высокий лоб и худые щёки. Да, это был тот самый парень, который едва не похоронил их заживо. Вот так сюрприз.
Девушка задумчиво смотрела вслед Кейру, поедая пирожок, пока не вздрогнула от капли дождя, упавшей ей на щеку. Задрав голову, она посмотрела на тучу, которая накрыла город плотным тёмным лоскутом. Где-то вдалеке прорычал гром. Налетевший порыв ветра взметнул над пристанью светлые клубы пыли.
Девушка сильнее натянула на голову капюшон, откусила кусок от пирожка и двинулась вслед за цепью солдат.
3
Животные размазывали лежавшую на дороге грязь тонким слоем. Крупные капли сбивали горячую пыль, нещадно молотили листья кустов и деревьев, выбивали металлический звон на доспехах солдат и мягкую дробь на брезентовых зонтиках богатых господ, которые те предусмотрительно захватили с собой.
-Твою мать, Остис, не забирай так сильно вправо, — рычал Сиверт.
-Эта тупая лошадь не слушается, — огрызнулся Остис.
Двое мужчин ехали, наклонившись друг к другу и ютясь под одним зонтиком, одолженным у Ювалиии Дастейн.
-Ты видишь Гири?
-А что, должен? Я что — нянька, чтобы не отрывать от него взгляда?
-Если ты оторвёшь от него взгляд, то потом Коптильщик оторвёт тебе яйца. Хотя... может быть, после того инцидента, они тебе уже не понадобятся.
-Закрой рот, кретин. Ещё слово про Элли, и твоя башка упадёт в эту лужу, — Сиверт дёрнул зонтиком, и обоих окатило холодным водопадом.
Остис тряхнул головой, зафырчав словно лошадь.
-Вижу. Вон, в пяти человеках позади нас.
-Надо же, он нашёл язык с золотокурой ведьмой.
-Скорее всего, это она его повязала намертво.
-Думаешь? Кто знает этого паренька? На вид то он обычный, но на деле напоминает историка. Такой же странный и скользкий.
-Насколько я помню, ещё месяц назад ты в нём души не чаял. Признай, все мы любили Элли до того, как узнали, что она девона. Уже забыл, как Гирем помогал ей полоть грядки? А он, между прочим, дивайн. Или как он принёс самый большой букет цветов на ваше венчание? Мне не кажется, что это честно — распинать парня за то, что он поступил, как велит закон.
-Да, — проворчал Сиверт. — Я подумал, и решил, что Гири не заслуживает всех шишек. Виноват Рензам. Он редко воспитывал детей, а когда пытался, то предпочитал железную кочергу сладкой плюшке. Не удивительно, что Гири подчинился. Любой бы подчинился.
-Кроме тебя, — остро глянул на него Остис.
Сиверт отвёл взгляд.
-Конечно.
4
Кладбище растянулось почти до самого горизонта. Многие могилы заросли сорняками, из которых тут и там выглядывали покосившиеся надгробия с изображением многозубчатого ключа. Могила для Пророка была выбрана на лучшем месте, где земля была твёрдой. Солдаты выкорчевали высокую траву, Реган Лейсер собственным Словом выкопал глубокую прямоугольную яму, куда должны были положить гроб с телом Мирата.
Карранс Мирандис одиноко стоял возле ямы, подставив лицо под косые капли дождя, и наблюдал за тем, как к кладбищу стекаются люди. С недавних пор он стал несколько меланхолично относиться к проявлениям роскоши, и потому пёстрой толпе приходилось рассредоточиваться вокруг могилы под его сумрачно-отрешённым взглядом.
Когда рядом встал Кархарий Велантис со всей семьёй и тремя претендентами на престол, Карранс повернул к нему голову и твёрдо произнёс:
-Я справлю службу по твоему сыну.
Пророк посмотрел на Протоурга, подняв бровь. Встретился с ним глазами, слабо вздрогнул то ли от холода, то ли ещё от чего, и обратил взор обратно на толпу.
-Хорошо.
Карранс склонил голову.
-Я запил.
Кархарий глядел перед собой.
-Что?
-После того, как узнал правду.
-Так бывало со многими из нас. Попробуй отвлечься. Почитай книгу. Займись искусством. Женись на Ланите Велль.
-Ты мне нужен.
-Ну, я люблю свою жену.
-Я говорю про дружескую компанию.
-У тебя нет никого, кому можно раскрыть свою душу?
-Я отдал жизнь служению богам.
Кархарий заложил руки за спину и долго молчал, не обращая внимания на хлеставшие по лицу ливневые струи.
-Ладно, когда?
-После панихиды. Как это делают простые люди, в трактире.
-Договорились. Ну, вроде бы все собрались. Начнём?
Карранс выступил вперёд и чётко поставленным голосом начал траурную речь.
5
Цеппеуш стоял с самого края шеренги Велантисов, подле высокого худощавого Сольвейга Маэльдуна, и, стиснув зубы, смотрел перед собой. Происходящее его ничуть не занимало. Покойного он не знал, и на него ему было наплевать. Мыслями он находился дома, рядом с матушкой, которая ещё не знает, что её брату перерезали горло. Венбер пообещал, что отправит письмо сегодня, и постарается изложить весть как можно мягче.
"Ещё бы, мать и так живёт одна-одинёшенька. Интересно, отец вообще знает, что здесь происходит, пока он шатается неизвестно где?"
Краем глаза Цеппеуш увидел довольную физиономию Сольвейга. Молодой человек был на две головы выше него, но имел куда более узкие плечи и длинный торс. Со светлых усов, делавших честь даже усам Венбера, стекали две струйки воды.
-Чего ты ухмыляешься? — ощерился Цеппеуш.
-Мой отец здоров.
-В смысле?
-Идёт дождь, — довольно сообщил Сольвейг.
-Я заметил. И всё же?
-Во время дождя к нему возвращается рассудок.
Цеппеуш хмыкнул, чувствуя себя неудобно. Его отец хотя бы не пускает слюни, постоянно лёжа в постели.
"Вот только это ничуть не оправдывает его скотское отношение к матушке".
-Готов драться?
-А то. На турнире смахнёмся.
На лице Цеппеуша впервые за день появилась тень радости. О да, они смахнутся.
6
Шака укрылась от дождя под широким колпаком зонтика, находя его очень удобным средство для подглядывания. Низкие края прикрывали её глаза, а она могла свободно рассматривать людей. Первым дело она прошлась по лицам в толпе.
Скучающее — самое подходящее слово для описания выражения, которое присутствовало на лицах собравшихся. По большому счёту никому не было дела до панихиды. Все, кто питал какие-то чувства к покойному, справились с ними месяц назад. Похороны были рутиной, тем, что нужно сделать, несмотря на скучный процесс.
Потом она прошлась взглядом по претендентам. Сольвейг — угловатый мужчина с кривым носом, улыбчивым лицом и длинными патлами цвета соломы. При этом в его глазах крылся холод суровости, присущей морским воинам с Навустрозы. В нём угадывался сын Синваля Маэльдуна, которого она видела лишь в детстве, и оттого запомнила во всём его величии.
Потом она перевела взгляд на Цеппеша, получив, наконец, возможность разглядеть утреннего гостя в деталях. Крепкие плечи были сведены в лопатках, на них чёрной тряпкой лежали длинные волосы. Когда Карранс вышел вперёд, чтобы освятить смарагдовым ключом тело покойного, Мендрагус устремил взгляд на него. Его брови сдвинулись; он близоруко прищурился, но это был взгляд, который, казалось, испускал волны жара. Цеппеуш напоминал ходячий вулкан, внушительный и исходящий пламенем.
Бавалор был другим. Самый низкий из троицы, но не карлик, не такой мускулистый, как Мендрагус, но статный. Его поза дышала благородством, но вид, с которым он вертел головой, разглядывая пришедших на панихиду, был абсолютно простым, без поддельной величественности. Он был красив, но не женоподобен. Он, возможно, был единственным, кто действительно слушал речь Карранса, и это внушало уважение.
"И зачем вообще нужно было приезжать двум другим?" — подумала Шака и взглянула на мать. Лицо Айссил было покрыто дождевой водой, плечи поникли, так что девушка не понимала, плачет ли она, или нет.
Вокруг внезапно стало тихо. Протоург вернулся на своё место, а к стоявшему на высокой подставке гробу с телом покойного подошёл Гверн Конкрут. Тот самый "бездельник", о котором говорил дядя, и которого она в запале предлагала казнить. Сейчас, глядя на худое лицо солдата, облепленное чёрными и седыми прядями, Шака почувствовала, как на её глаза наворачиваются настоящие слёзы.
"Боги ведают, папа, порой я тебя ненавидела за то, что ты никогда не был рядом. Но сейчас, когда ты лежишь бездыханный под проливным дождём, я хотела бы, чтобы ты знал — часть меня всегда любила тебя таким, каким ты был — старым и беспомощным, но широко улыбавшимся в минут радости. Прости меня. И прощай".
Шака утёрла с лица воду.
"Проклятый Гверн. Почему у тебя такое страдальческое лицо? Ты не должен был плакать. Ты же солдат".
Гверн Конкрут ещё долго стоял возле тела покойного Пророка, пока к нему не вышла женщина с собранными в пучок каштановыми волосами. Она несмело взяла его под руку и увела в сторону. Толпа качнулась и подалась вперёд, составляя очередь к гробу Мирата, чтобы в последний раз почтить его память.
7
Вокруг Трикселя с самого начала образовался круг отчуждения. Рефраманты и солдаты старались держаться подальше от него, и лишь Никоро вместе с Недом стояли рядом. За это он любил их так, как только мог любить уродливый полукровка. В руках он держал зонтик, покрытый парусиной из разноцветных лоскутов. Он тянул руку как можно выше, чтобы накрыть им девушку, и попутно смотрел на её фигуру, обтянутую мокрой туникой. Диастрийка стойко держалась под напором стихии, и отнюдь не выглядела смущённой от того, что на неё постоянно косились другие мужчины. Наоборот, он сама не сводила взгляда с фигуры Цеппеуша Мендрагуса, который стоял возле семьи Пророка.
"Ну да, ну да, пялься на своего любовничка", — чтобы унять негодование, Триксель посмотрел в противоположную сторону и удивлённо нашёл в толпе диастрийца.
На нём было длинная тёмно-синяя роба с широкими рукавами. Волосы, похожие на львиную гриву, огненным водопадом расплескались по плечам и спине. Как и Никоро, мужчина стоял в окружении людей с зонтиками, скрестив руки на груди, глядя перед собой и нисколько не беспокоясь о проливном дожде, который хлестал его по лицу.
Словно почувствовав на себе взгляд, он повернул голову и посмотрел на Трикселя, после чего улыбнулся уголком рта и приветственно поднял ладонь на уровне плеча. Горбун кивнул, внезапно вспомнив, где его видел.
"Шуруппак, начальник стражи. Энхенгаль, кажется".
-Смотрите, дивайн, кажется, этот несчастный закончил, — сказал Нед.
Гверн Конкрут ушёл, уступив место регенту. Кархарий отвесил телу короткий поклон и сразу отошёл в сторону. Дальше, по цепочке, то же самое сделали все члены его семьи, и очередь дошла до рефрамантов. Их было много, больше сотни, но все они боролись за место в веренице, словно малые дети. Дождь тем временем стал слабее, превратившись в мелкую пыль, которую гнал сильный восточный ветер, пронизывавший каждую клеточку тела.
Наконец, сформировалась нечто, похожее на очередь. Триксель терпеливо ждал, уткнувшись носом в узкую спину Никоро, и думал о том, как бы поскорее вернуться в тёплый сухой номер в трактире. Пространство перед ним расчистилось, диастрийка отвесила мертвецу неуклюжий поклон, словно отвыкла это делать, или никогда не умела. Триксель счёл, что даже в неуклюжести своей она была прекрасна.
Он шмыгнул носом и встал напротив белого трупа, покрытого водой. Борода покойного была завязана в длинную белоснежную косу, покоившуюся на груди. Руки лежали на животе, под ними — инкрустированное драгоценными камнями древко рефрактора.
Триксель поклонился со странным чувством, какое бывает, когда ты и без того всю жизнь ходишь, словно кланяясь. Взгляд горбуна упал на кожу Пророка, на её белую бугристую поверхность. Некоторые поры будто вскрыли наружу. Триксель шёпотом произнёс самое чёрное ругательство, которое только знал.
-Дивайн, что с вами? — донёсся из-за спины голос Неда. — Люди волнуются.
-Да-да, — пробормотал горбун и отошёл в сторону. Потом посмотрел на регента. Несколько мгновений обдумывал, как поступить, а потом незаметно шагнул к нему.
