Герцог прощально махнул рукой и быстрым шагом покинул гостиную. Маруся и Бастиар посмотрели на захлопнувшуюся за ним дверь и одновременно повернулись друг к другу.
— Я... — в один голос начали они и смущённо замолчали.
Маруся опустила голову и стала рассматривать рубиново-красное вино в кубке, а Бастиар озабочено потёр лоб, облизал сухие губы и всё-таки закончил начатую фразу:
— Я хотел спросить о Валентине. Ты случайно не знаешь, куда он делся?
— Ричи тоже пропал.
— Догадываюсь... И даже подозреваю (да что там юлить — знаю!), чьих это рук дело.
Мария болезненно поморщилась, поднесла к губам бокал и, глотнув вина, ровно произнесла:
— Ричи и Валя мешали принцу Камии, вот он и выкинул их из Ёсса. Куда, сказать не могу, но точно знаю — они живы. А раз живы, значит, выберутся откуда угодно. Солнечный Друг — проныра ещё тот, а Ричи — воин, каких Камия не видела. Не стоит за них волноваться, Бастиар.
— Но... — начал было граф, однако Маруся решительно перебила его:
— Говорю же: маг и воин в Камии не пропадут. Вот увидишь, скоро они с триумфом вернутся в замок да ещё не преминут предъявить Тёме претензии за невежливое обращение. Меня больше волнует Дима. Потому что только он может всё исправить! Только он способен удержать от глупостей Тёму! И только он может помочь нам вернуться в Лайфгарм! Он самый сильный и самый лучший!
Приоткрыв рот, Бастиар смотрел на Марусю и не верил глазам: едва женщина заговорила о Дмитрии, её щёки порозовели, раскраснелись, а жемчужно-серые глаза засветились.
— Мы должны помочь ему проснуться, ибо вернув магию он поможет и Артёму, и всем нам! — с воодушевлением продолжала Мария. — У меня есть план, как разбудить его, Басти.
— Постой! Любой придуманный тобой план сейчас же станет известен принцу, и он не даст нам его осуществить. Так имеет ли смысл ввязываться в заговор против самого могущественного мага Камии?
— Мы должны попытаться, Басти... — Маруся с такой мольбой взглянула в глаза графу, что тому стало немного не по себе. — Тёма обязательно купится на нашу уловку. Он любит Диму и не хочет убивать его. Пусть он день за днём талдычит о мести, а мы тем временем внушим ему простую и, главное, соответствующую его характеру мысль: убивать ущербного мага ниже достоинства могущественного и справедливейшего принца Камии. Вот если бы он победил равного — это была бы настоящая победа и весь мир рукоплескал ему. Чуточка лести и Тёма поможет Диме вернуть магию. И тогда, Басти, мы победим! Следом за магией вернётся память, и Дима наконец-то получит возможность влиять на ситуацию!
Женщина замолчала и с надеждой уставилась в озадаченное лицо каруйского графа.
— И какого чёрта, я потащился с Валей в Ёсс? — пробурчал тот, криво улыбнулся и отчаянно рубанул воздух ладонью: — Ладно, плутовка, уговорила! Как я понимаю, именно мне отводится почётная обязанность подвести Артёма к мысли о честном, так сказать, поединке?
— Да! — радостно воскликнула Маруся, выскочила из-за стола и, подбежав к графу, пылко поцеловала в щёку. — Спасибо, Басти! У нас обязательно получится! Я уверена!
Маша во весь рот улыбнулась и почти бегом покинула гостиную, опасаясь, что в последний момент граф передумает и откажется от её замечательной задумки. А Бастиар с озадаченным видом коснулся щеки, которую поцеловала Маруся, и ворчливо сказал себе под нос:
— Какая она всё-таки безрассудная, эта Милена Маквелл. Если бы какая-нибудь из моих любимых наложниц позволила себе подобную выходку, я бы ей губы отрезал! Хорошо, что Ричард ничего не видел!
Глава 10.
Князь.
Лепестки белых роз нежной позёмкой стелились по мраморному полу. Высокие бронзовые канделябры замерли вдоль стен, точно стражи, охраняющие вечный покой могущественного обитателя гробницы. Снежно-белые свечи источали пряный аромат ванили и мускуса. Световые блики плясали по серым стенам, оплетённым золотой вязью, словно диковинной паутиной, и казалось, что последнее пристанище великого Олефира дышит, набирает в каменную грудь воздух, перед тем как поведать гостям сокровенные тайны.
Артём посмотрел на Диму, хотел что-то сказать, но передумал и направился к центру зала, где на каменном постаменте покоилась массивная хрустальная урна. Опустившись на колени, принц Камии с благоговением коснулся инкрустированной драгоценными камнями крышки, склонил голову и прикрыл глаза.
— Простите меня, магистр, — прошептал он и замер как изваяние.
Дмитрий с беспокойством смотрел на друга. Он ждал, что Артём разразится горестными рыданиями и станет упрекать его в смерти Олефира, но тот не проронил ни слезинки. Напротив, присутствие покойного учителя точно добавляло принцу силы и выдержки.
— Как же я завидую тебе, Дима, — неожиданно произнёс Артём и погладил блестящую крышку урны. — Ты знал магистра всю жизнь. А я удостоился его внимания лишь в последние два года.
Дмитрий предпочёл промолчать. В отличие от Тёмы, образ Олефира вызывал у него затаённую ярость. И, глядя на погребальную урну, Дима скорее радовался, что этого опасного мага нет в живых. "Если магистр свёл Артёма с ума в процессе обучения, значит, его устраивал сумасшедший принц Камии. А я хочу вернуть Тёме рассудок!" — подумал маг и покосился на друга, опасаясь, что тот прочтёт его мысли и разозлится, однако Артёма занимали лишь собственные думы.
— Я рос глупым и беспечным, Дима. Я считал, что неприятности и несчастья удел других, что беды и невзгоды никогда не коснутся меня. А потом я узнал, что обладаю даром управлять Временем и что все вокруг ненавидят меня и мечтают убить. И пришёл страх. Он стал моим вечным спутником. Я боялся всех и вся, даже в собственной тени видел крадущегося убийцу. Я был смертником, живущим в ожидании казни. — Артём прижался щекой к хрустальному боку урны. — Олефир прогнал мой страх. Он сделал меня сильным. Таким сильным, что теперь меня боятся как чумы... Это было прекрасно! — Принц глубоко вздохнул, поднялся с колен и повернулся к другу: — И только ты остался недоволен, Дима. Сначала я не мог понять, почему, но потом разобрался: тебе нравилось иметь под рукой никчемного, придурковатого мальчишку. Глядя на меня, ты упивался собственным могуществом!.. А ведь я так любил тебя, Дима. Я доверял тебе, как никому на свете. И ты воспользовался моим доверием! Ты заставил меня убить великого магистра, потому что он был единственным магом в Лайфгарме, кто мог противостоять твоим амбициям! — Артём расправил плечи и обличающе ткнул пальцем в сторону Димы: — Ради власти над миром, ты готов убить всех! Именно поэтому я не верну тебе ни память, ни магию!
Принц уронил руку и тоскливо уставился на хрустальную урну, будто забыв о друге, но стоило Диме пошевелиться, шоколадные глаза вновь впились в его лицо:
— На колени! Я требую, чтобы ты склонился перед величием моего магистра!
— Но ведь я победил его, так? — неожиданно спросил Дмитрий, и глаза Артёма едва не вылезли из орбит:
— Ты... Да ты...
— Ты сам сказал, что твоими руками я убил Олефира и захватил Лайфгарм. Значит, я сильнее магистра. Это во-первых. А, во-вторых, я не собираюсь оплакивать негодяя, исковеркавшего твою жизнь!
— Да я...
— Ты всё равно собираешься убить меня, так что притворяться нет смысла! — спокойно проговорил Дима и криво улыбнулся: — Твой рассказ вышел очень волнующим, Тёма, но у меня осталось масса вопросов. Может, ответишь на них, чтобы я наконец разобрался, что не так с нашим великим Олефиром?
— Не так? — взвыл принц Камии, и глаза его полыхнули серебряным огнём.
— Именно. Если магистр был само совершенство, как же случилось, что он вырастил такого монстра, как я? Или он сделал это нарочно? Но зачем? — Дмитрий говорил быстро, понимая, что в любую минуту Артём может оборвать его. Он знал, что будет расплачиваться за своё любопытство, но всё равно продолжал задавать вопросы. — Твой рассказ сквозит дырами и недомолвками, Тёма. Почему, например, столь могучий и ужасный я допустил, чтобы Олефир сделал тебя своим учеником? Если бы мне так нравился никчемный мальчишка, я бы держал его при себе и не уступил никому! И...
— Ты променял меня на Валентина! — выпалил принц и отчётливо скрипнул зубами: — Ты предал меня!
— Стоп-стоп, Тёма. — Дмитрий нетерпеливо махнул рукой и нахмурился: — Хочешь сказать, что я отдал тебя Олефиру в обмен на того рыжего целителя? Этого пьянчужку с замашками прощелыги? Бред! Зачем он мне понадобился?
Артём пригнул голову и набычился. Разговор принимал совершенно не тот оборот: обсуждать настырного землянина принцу не хотелось, впрочем, как и вспоминать не слишком приятные моменты собственной беспомощности. И он попытался вернуть разговор в прежнее русло:
— Олефир был великим магом! Он организовал в Камии чудесный порядок и сделал людей счастливыми...
— Хватит, Тёма! — перебил его Дмитрий. — Мы здесь одни, так что не стоит разыгрывать представление. Мы оба знаем, что Олефир не так велик, как мнится камийцам. Он явился в этот мир завоевателем и поставил его на колени. Но речь не об этом! Я хочу понять: что произошло между нами? Почему я отвернулся от человека, вырастившего меня?
— Это заслуга Хранительницы!
— Моей сестры?
— Да! — брезгливо выплюнул принц и застонал от бессилия: Дима непреклонно уводил разговор в сторону.
Вместо того чтобы ужасаться содеянному и рыдать над останками великого магистра, друг упорно пытался вывернуть всё наизнанку. Артём раздражённо тряхнул волосами и топнул ногой:
— Мы не будем говорить о ней! Только о магистре!
— Разумеется, Тёма, — пробормотал Дмитрий и задумчиво взглянул на погребальную урну.
До сего момента он считал, что собрал достаточно информации, чтобы повлиять на Артёма, но оказалось, что многих важных моментов он по-прежнему не знает. "И, судя по всему, не узнаю. Тёма желает говорить только о величии и совершенстве Олефира. Но я не верю, что его любимый магистр был таким уж гениальным и безупречным!"
— Неправда! Мой магистр идеален! — взвизгнул принц и замахнулся на друга.
Дима не стал дожидаться удара. Он стремительно опустился на колени и громко сказал:
— Мне жаль, что Вы умерли, великий Олефир! Без Вас мы осиротели!
От неожиданности Артём застыл с поднятой рукой. Несколько секунд он непонимающе таращился на коленопреклонённого друга, а потом опустил руку и с подозрением поинтересовался:
— Тебе действительно жаль, что магистр умер?
— Ты не представляешь как, — с неподдельной искренностью прошептал Дима и опустил голову: чтобы выяснить правду, ему нельзя было злить Артёма.
Принц озадаченно почесал затылок, покружил вокруг Дмитрия, разглядывая, точно диковину, и остановился у него за спиной. Он смотрел то на урну магистра, то на макушку друга, лихорадочно соображая в чём подвох.
— И ты действительно веришь в величие моего магистра?
— Я верю тебе, Тёма, — мягко ответил Дмитрий и продолжил, тщательно подбирая слова: — Моя память молчит. Мне нечем укрепить свою веру в магистра. Но я скорблю о его гибели, потому что она делает тебя несчастным.
Принц зарычал от негодования и рывком вздёрнул Диму на ноги:
— Лицемер!
— Нет! — Дмитрий перехватил занесённую руку друга, оттолкнул его и твёрдо взглянул в полыхающие серебром глаза: — Ты требуешь невозможного, Тёма! Я не могу оплакивать незнакомого мне человека! Хочешь настоящей искренности — верни мне память!
— Чушь! Большинство камийцев никогда не знали Олефира лично, но они скорбят о нём!
— Это другое!
— Да? Посмотрим! Спорим, я заставлю тебя осознать величие моего господина?
— Силой?
Принц Камии подошёл вплотную к другу и лучезарно улыбнулся:
— Ни магии, ни силы не будет, Дима. Только добрая воля и твоё собственное желание.
— Серьёзно?
— Даю слово! — Артём снисходительно потрепал друга по щеке и добавил: — Ты всегда был впечатлительным мальчиком, Дима. Тебе будет легко проникнуться гением Олефира. Я верю, что завтра мы будем вместе стоять здесь на коленях и оплакивать невосполнимую потерю. Искренне, разрывая сердца! Это будет великолепно, правда?
Дмитрий кивнул, с горечью глядя в абсолютно сумасшедшие глаза друга. "Может, стоило начать рыдать прямо сейчас? — досадливо подумал он. — Вдруг это хоть немного успокоило бы его? Нет, вряд ли. Тёма ждёт чего-то другого. Понять бы только — чего?"
— Не выдумывай, Дима, я бесхитростен, как младенец, — мурлыкнул Артём и взял его за руку. — Пойдём, не стоит тревожить нашими спорами покой магистра. Он не любил, когда мы ссорились.
В мановение ока маги перенеслись к дверям Диминых покоев. Хитро улыбнувшись, Артём распахнул высокие расписные двери:
— Прошу, братец! Надеюсь, мне удалось угодить тебе.
— Да... — протянул Дима, разглядывая большую светлую комнату: стены, обитые нежнейшим зелёным шёлком, прозрачные белые занавески, изящную мебель из жёлтого с тёмными прожилками дерева. — Очень красиво. Спасибо, Тёма.
Он обернулся к другу, но того уже не было рядом. Дмитрий пожал плечами, вошёл в гостиную и уселся на обтянутый сине-зелёной парчой диван. В руке привычно задымилась сигарета, и, глубоко затянувшись, маг стал обдумывать сложившуюся ситуацию. За время жизни в Камии он узнал довольно много, но его знания были обрывочными и неполными. Он отчаянно нуждался в разговоре с кем-нибудь из лайфгармских приятелей Артёма. Больше всего хотелось поговорить с ушлым рыжим целителем, но его, впрочем как и инмарского воина, Артём выкинул из замка. Оставался лишь один человек, который мог пролить свет на запутанную, противоречивую историю его отношений с Олефиром и Артёмом.
Сигарета исчезла, Дмитрий решительно поднялся и, представив себе стройную, гибкую женщину в сером замшевом костюме, пробормотал:
— Это даже хорошо, что в Ёссе кроме неё никого нет. Так бы, и правда, пришлось идти к Валентину.
Маг улыбнулся, вышел из гостиной и остановился в коридоре, соображая, как найти покои Маруси в огромном замке. И вдруг в памяти всплыли слова Валентина: "Ты — король Годара, Смерть и лучший маг Лайфгарма!" Дима ехидно усмехнулся и рявкнул:
— Ко мне!
Раб в чёрной ливрее с голубым кантом, пробегавший мимо, остановился, как вкопанный, и с испугом уставился на сердитого господина.
— Отведи меня в покои камийской мечты! — приказал маг, и раб, низко поклонившись, засеменил по коридору.
Возле мрачных чёрных дверей он остановился:
— Покои камийской мечты, господин.
— Свободен! — машинально бросил Дмитрий и нахмурился, запоздало подумав, что его визит может показаться Марусе неприличным.
Но нечаянная мысль улетучилась также быстро, как и пришла. Маг тихонько толкнул двери и недоумённо огляделся. Угрюмая комната разительно отличалась от любовно обставленной гостиной в его покоях, зато веяло от неё чем-то очень знакомым, но давно забытым. Маг с минуту разглядывал массивный черный стол, широкие кожаные кресла и диваны, тяжелые плотные гардины, и величественно надутый, как сам Ёсский замок, буфет. "Явно не Тёмина работа", — подытожил он и, поскольку в гостиной никого не было, направился к ближайшей двери.
