— Редклиф, — кусая щеку изнутри, мрачно подсказал Амелл.
— В Редклиф к сроку. Кроме того, если страже отдан приказ не пускать нас через Герлен, я крайне сомневаюсь в том, что тейрн Логейн позабыл отдать такие приказы в каждом порту Ферелдена. Не по воздуху же нам пробираться в ваши земли. Можно было бы и по воздуху, останься у нас хоть малое племя... — он не договорил, мотнув головой в сторону статуи грифона.
Гость тоже посмотрел на статую и сдвинул брови.
— В Ферелден можно попасть не только через Герлен.
Взгляды присутствовавших в комнате обратились к молчавшей доселе эльфийке. Худая и длинная остроухая Страж чему-то поморщилась.
— Да, не только, — продолжая морщиться, проговорила она. — Есть еще один перевал. Не знаю, где он проходит и существует ли до сих пор. Но я точно знаю одно — если он есть, и если, по воле Творцов, нам удалось бы его найти — зимой он непроходим. Его существование ничем не поможет нам.
Стараясь ступать тихо, Амелл проскользнул в комнату и прикрыл дверь. Однако тут же понял, что предосторожности были излишни. Оба соседа, с которыми приходилось делить отведенное ему жилье, не спали. Один из новопосвященных Стражей полусидел, прикрыв одеялом ноги и, водя пальцем по строкам, читал потрепанную книгу. Второй, обняв себя за плечи, лежал на неразложенной постели, отвернувшись лицом к стене. Глаза его, однако, были широко раскрыты, а кончики острых ушей подергивались как от слишком напряженно сжимаемых челюстей.
— Вечер добрый, — поздоровался Амелл, поймав взгляд одного из парней. Мгновением позже он, ровно как и новопосвященный, испытали изумление, сходное, разве что, с близким ударом молнии.
— Я п...помню тебя, Страж, — высокий темноволосый юноша, сильно похожий лицом на пришлого мага, но крепче телом и выше на пол-ладони, уже был на ногах, по ферелденскому обычаю протягивая руку. — Ты ведь сражался при Лотеринге. Когда на него напали порождения тьмы. Моя семья бежала у тебя на глазах от преследования храмовников! А вас, Стражей, там было трое. Ты — и твои товарищи. Не сочти за дерзость, но... я хорошо запомнил твое лицо.
Дайлен шагнул вперед, кладя руку поверх протянутой руки.
— Я тоже запомнил тебя и твою семью, — не сдержавшись, он усмехнулся. — Пришлось потрудиться, взывая к земле, чтобы дать вам скрыться без потерь.
Юноша замер. Затем, совсем неожиданно, без удивления улыбнулся, с сердечной признательностью положил вторую руку поверх руки Амелла и крепко пожал.
— Не изумляйся, но мы догадывались, что это был кто-то из вас, — продолжая улыбаться, он кивнул. — И прими мою искреннюю благодарность! Мы потом не раз говорили об этом. Брат с сестрой так и решили, что могущий воззвать к земле мог быть только из Стражей. Моя семья жила в Лотеринге несколько лет, и мы могли догадаться, обитай там другие маги.
Дайлен отпустил руку новопосвященного Стража и, обойдя его кровать, присел на свою, берясь за шнуровку сапог.
— Вместо гостевой комнаты отправили меня сюда, — без перехода ворчливо пожаловался он новому знакомцу, имени которого все никак не мог вспомнить, хотя точно знал, что слышал его ранее. — Говорят — дескать, уведенные против воли и по Праву Призыва долийцы "в группе риска". И что ответственными за посвященных Стражей из долийцев по первости назначается тот, кто сделался инициатором призыва такого проблемного нового члена нашего Ордена. Придется мне наблюдать за ним до самого похода...
— Прости мою настырность, друг, — новопосвященный присел напротив, отталкивая собственное одеяло к краю кровати. — Мое имя — Карвер Хоук. А тво... что?
Замерший с нестянутым сапогом в руках Амелл медленно опустил ногу обратно на пол.
— Карвер Хоук, — это имя Дайлен помнил хорошо, но услышать его здесь и теперь сделалось для него полной неожиданностью. — Ты Карвер, а... а твоего старшего брата зовут Гаррет? Верно ведь, что у твоей семьи два имени?
Младший из братьев Хоук с недоумением мотнул густой черной шевелюрой.
— У отца это было не имя. Скорее — прозвище, которые дают особо отличившимся простолюдинам, чтобы походить на благороднорожденных. А вот у матери всегда было два имени. Она — урожденная Амелл, из киркволльских Амеллов. Мы... постой, — внезапно до него дошел смысл сказанного. — Ты... запомнил моего брата в Лотеринге? Прости меня, если я ошибаюсь, но мне показалось, ты заговорил так, словно знаешь что-то большее о моей семье?
Дайлен снова взялся за сапог и, расшнуровав его, поставил у кровати.
— Несколько недель назад ты и твой брат убили одного знатного орлесианца — герцога Проспера де Монфора, — он поднял голову, исподлобья глядя на встревоженного собеседника. — Если не ошибаюсь, за ваши головы его сын Сирил даст два таких камня, какой вам тогда удалось унести из хранилища его замка в Виммаркских горах.
Карвер Хоук вскочил на ноги. Задетая его локтем книга слетела с прикроватного столика, со стуком и шелестом упав на пол. Лежащий к стене лицом эльф шевельнулся на своей постели.
— Но ведь... Стражи не выдают Стражей!
— Стражи Стражей не выдают, — успокоил его Дайлен, снимая второй сапог и ставя его рядом с первым. — А вот похожие имена могут появиться из небытия, когда их меньше всего ожидаешь. Мое второе имя также Амелл. Дайлен Амелл. Дед мой прибыл в Ферелден откуда-то из Марки. Похоже, я происхожу из той же семьи, что и твоя матушка. И имел неосторожность упомянуть об этом при де Монфоре.
— Так ты — Амелл? — в порыве чувств только что выказывавший опасения юный Хоук бросился вперед. Не успевший опомниться Дайлен почувствовал себя в чужих медвежьих объятиях. — Ну конечно! Это многое объясняет. И наше сходство, и... Твоего деда звали Андреа Амелл?
— Андреа, — подтвердил Дайлен, с трудом вдыхая в стиснутую сильными руками нового родственника грудную клетку.
— Мать рассказывала о его побеге из семьи... когда пыталась оправдаться перед самой собой за собственный побег, — Карвер еще раз стиснул его напоследок и, сияя, с маху сел обратно на свою кровать. — Выходит, ты — мой троюродный брат! Или, как еще говорят в Орлее и Марке — кузен. О, Создатель! Кто бы мог подумать!
Радость нового родственника была такой искренней, что Дайлен невольно улыбнулся сам.
— Перед тем, как пожелать исполнить обряд кровной мести за смерть своего отца, что пал от вашей руки, де Монфор рассказал мне о нашей семье. Многого из того, что он мне поведал, я раньше не знал. И все равно — это поразительно. Увидеть тебя — здесь, — Дайлен хмыкнул, расстегивая верхний камзол, под которым виднелась черненая сталь переделанного храмовничьего доспеха. — Из того, что я узнал, мне думалось, что вы с братом должны были вернуться в Киркволл.
Улыбка медленно сползла с лица Хоука. Нагнувшись, он подобрал лежащую на полу книгу и аккуратно вернул ее на стол.
— Все было не так... кузен.
— Сколько помню мою семью — мы постоянно переезжали, — глядя в лицо брата, точно в свое улучшенное зеркальное отражение, рассказывал Карвер. Скрестив ноги, он сидел на самом краю кровати. Дайлен устроился напротив, положив локти на колени, и подавшись вперед. Между братьями, оплывая, догорала последняя свеча, но они ничего не замечали, кроме друг друга. По словам Карвера, его призвание в Стражи состоялось так внезапно, что он оказался оторван от близких и всех, кого знал, слишком быстро и едва сумел опомниться. Встреча с родственником, пусть дальним и узнанным только теперь, совсем неожиданно успокоила и заметно порадовала его. Он усмотрел в ней хороший знак начала своей службы для дела Стражей, ровно как и Дайлен, который был по-настоящему рад узнать, что у него оставались еще родичи по крови. Облик Карвера был достаточно убедителен — даже если они оба могли ошибаться относительно происхождения Амеллов, к которым принадлежали, фамильная схожесть их лиц говорила за себя. К тому же приязнь, что сразу же возникла между ними, по мнению обоих не могла быть ничем иным, кроме зова крови, которому они не преминули последовать.
— Про отца я знаю мало. Точнее, он мало о себе рассказывал. Мама — даже она почти ничего о нем не знала. То есть, о его прошлом, — сбивчиво продолжал, тем временем, юный Хоук, по-видимому, не зная толком, с чего начать рассказ, и желая сказать все и одновременно. — Его имя — Малкольм, он был маг, родом из Ферелдена. Но, отчего-то, воспитывался в Киркволльском Круге Магов. Он... бывало, когда Гаррет и Бетани не слушались его, он пугал их храмовниками, которые придут — и утащат в Круг... Ты... был в Круге, брат Дайлен?
Очнувшийся Амелл с усилием заставил себя отвести взгляд от лица Карвера и ответить на его вопрос.
— Я был в Круге девять лет, — он сотворил тусклый шарик лучистого света и, осторожно подцепив его пальцами, положил на ладонь троюродного брата. — Вот, примерно, все, чему меня там научили, если говорить о магии. Когда я только попал туда... проклинал каждый день своей жизни. Но теперь, когда меня уже там нет — начинаю думать, что не все там было плохо. Если не считать... особенностей тамошней жизни, они дают хорошее образование. Вряд ли самые знатные семьи в столицах... хотя бы в Денериме, так же заботятся о просвещении своих детей.
— Значит, тебе виднее, брат, — дождавшийся рассеивания летучего света Карвер катал в ладонях кусок снятого со свечи грязно-желтого воска, но почти на него не смотрел, во все глаза глядя на внезапно обретенного нового родича. — Но, как бы там ни было, отец пугал этим Кругом — и Гаррет и Бетани действительно боялись храмовников... Боятся до сих пор. Мать моя — Лиандра, урожденная Амелл. В отличие от отца, она часто говорила о прошлом — о том, какое видное положение занимала наша семья в городе Киркволл и о всей той роскоши, в которой она раньше жила. Бетани всегда слушала ее с удовольствием, а Гаррет — с интересом. Им... им нравились такие рассказы. Под их влиянием Гаррет и стал часто говаривать о том, что наше происхождение давало нам право надеяться на больше, чем то, что мы имели.
Собеседник переменил положение, всем видом показывая заинтересованность.
— Наша семья действительно так знатна?
— Была, — Карвер вытянул воск и снова смял его между ладоней. Дайлен поднял брови.
— Если, как ты утверждаешь, мать твоя происходила из знатной и богатой семьи, а отец был беден, да, к тому же, маг — каким образом...
— Мы тоже часто спрашивали их об этом, — новопосвященный Страж улыбнулся, и улыбка его была невеселой. — Это была... романтическая история. Они встретились случайно, но очень сильно полюбили друг друга. С рождения мать жила в роскоши и очень мало знала о жизни таких, как отец. Встреча с ним словно открыла для нее новый, неведомый раньше мир, — Карвер смущенно кашлянул. — Все это я знаю с ее слов. Когда она поняла, что ее родные никогда не согласятся на их союз, мать бежала с отцом в Ферелден. Мы все трое — Гаррет, а потом я и Бетани — родились уже там.
Огонь догоравшей свечи затрещал. Дайлен отвлекся, снимая оплывший воск.
— Бетани очень любила слушать историю родителей — опять и опять. Ее привлекали любовь, преодолевавшая все опасности и приносившая жертвы, а Гаррета больше интересовали почет и знатность Амеллов, — Карвер потер щеку. — Ну, и, конечно, золото... Мы всегда жили бедно. Отец и мать старались вовсю, но как только, казалось, жизнь начинала налаживаться, как нам вновь приходилось переезжать, часто — в спешке, теряя все, что было нажито.
Дайлену не пришлось изображать сочувствие — оно было искренним.
— Это случалось из-за твоих сестры и брата? Они... чем-то выдавали себя?
— Вам, магам, не нужно объяснять, верно? — юный Хоук скомкал свой воск, прокручивая его между пальцев. — Отец... чувствовал себя виновным за то, что они родились магами. Он все время занимался с ними, изо дня в день, даже в ущерб работе и благосостоянию семьи. Гаррет — старший, мы с Бетани родились следом. Если верить матери, когда отец узнал, что и Бетани также не суждено остаться в стороне от... от всех этих проблем, что преследуют магов, он едва не обезумел от чувства вины. И — проводил с ними долгие часы в то время, как мать билась по хозяйству. Он все обучал их — скрывать то, кем они родились, кем были. Но у них обоих дар магии проявился очень рано, и они то и дело показывали его вне дома. Наша жизнь была... очень непростой. Но, прости, наверное, тебе не интересно знать так много о делах нашей семьи.
Амелл мотнул головой.
— Брат, мне интересно все. Ты представить себе не можешь моего теперешнего изумления и радости, когда, после долгих лет одиночества, я узнал, что у меня есть родичи. Я хочу знать больше. Прошу, продолжай.
Карвер продолжил. Долгое время Дайлен слушал про тяжелую жизнь мага-отступника с малыми детьми, которые также были магами, и временами ему казалось, что повествование тесно перекликалось с давним прошлым и теми лишениями, что выпали на долю его собственной семьи. Из путаного и сбивчивого рассказа Карвера он все же узнал, что, спустя множество переездов, Хоуки, наконец, обосновались в Лотеринге. К тому времени дети в семье достаточно подросли, чтобы не выдавать себя, и уже могли помогать по хозяйству. Казалось, удача, наконец-то, повернулась лицом к изнуренному тяготами семейству, когда начавшая было налаживаться жизнь вновь показала свои зубы.
— Отец умер за три года до того, как начался Мор, — негромко рассказывал Карвер, впервые за беседу отворачивая взгляд от Дайлена и устремляя его в глубокую ночь за окном. — Мать... тяжело пережила эту потерю. Тогда главным в семье стал Гаррет. Мой брат старался. Изо всех сил. Но крестьянская жизнь, которую вели мы, была ему не по нраву. Это... чувствовалось. Он всегда хотел большего. В Лотеринге ему было тесно. Он все уходил на охоту — думаю, больше для того, чтобы не сидеть во дворе или на поле. Только из-за того, что мать устала от переездов, он не вел при ней разговоров о том, чтобы покинуть нашу деревню и перебраться куда-нибудь поближе к Денериму. А потом... случился Мор. Ты видел сам, как поспешно пришлось нам бежать из Лотеринга. Пожалуй, из всех побегов моей семьи этот был самым тяжелым.
Дайлен молчал. За долгое время, слушая рассказ брата, он не перебивал и почти не шевелился.
— Чудом нам удалось добраться до Киркволла. Мы прибыли на корабле, доверху набитом беженцами от порождений тьмы и Мора, в который уже нельзя было не верить. Марчане не были рады видеть всех нас в своем городе, и большинство беженцев вынуждены были стоять лагерем под городской стеной. В Киркволл нас не пускали. Мать уверяла, что Амеллы — одно из наиболее почитаемых и уважаемых семейств, и все ждала, когда наш дядя, ее брат, придет за нами и проведет через стражу. И, спустя какое-то время, он действительно пришел.
Долго тлевший, огонек свечи, наконец, погас. Дайлен сотворил новый и терпеливо дожидался, пока доставший откуда-то еще одну свечу брат установит ее в еще горячем воске.
— Дядя Гамлен оказался не тем, кем считала его мать. Выяснилось, что после смерти бабушки и деда он успел промотать все семейное состояние и даже потерять их дом, стоявший в одном из самых богатых кварталов Киркволла. Он не мог заплатить за наш пропуск в город.
