Глеб Глебыч Чумак, который не слышал этого шепота, как раз вытаскивал из машины сумки с продуктами и пытался закрыть дверь машины ударом ноги. Дверь упорно не закрывалась, поэтому участковый бил все сильнее и ругался на старый автомобиль разными словами, из которых Генка понял только одну фразу:
— Когда же ты развалишься?
— А я не спешу пока, — подала голос от калитки мама Глеба Глебовича, назвать которую старушкой не поворачивался язык, потому как ростом она была под два метра, и голос ее напоминал приглушенные раскаты грома.
— Да я про машину, мам, — сразу как-то съежился грозный Глеб Глебович. — Нет, ну разве это работа? Сегодня пятница. Половина поселка с обеда уже дома. Завтра суббота. У всех выходной, кроме меня. Понятно, что Коля Иванович при деле, но он помешался на этом своем мотопараде, а я почему должен страдать?
— Масло растительное купил? — строго спросила мать участкового.
— Купил-купил, — к удивлению Генки вовсе превратился в послушного сына Глеб Глебович.
— А к Аньке Малининой ходил?
— Ходил, — вздохнул участковый. — Только поздно уже к ней ходить. Она на Сашку-экскаваторщика глаз положила!
— А как у него фамилия? — поинтересовалась мать.
— Демидов.
— Красивая фамилия, — задумалась мать участкового, принимая у него сумки. — Может быть, тебе надо было на ее фамилию согласиться? Стал бы Малининым? Может, она не захотела чумичкой становиться?
— Да ты что, мам? — возмутился Глеб Глебыч. — Нормальная у нас фамилия! Чумак! Ты знаешь, как меня в поселке кличут?
— Да знаю, знаю, — вздохнула мать. — Пошли уже, бедолага.
Заскрипели ступени крыльца, хлопнула дверь, и Котенкин подал команду:
— Вперед!
Разом из укрытия выскочили братья Мажуга и занялись наблюдением за крыльцом дома. Аленка выскочила на середину улицы и принялась крутить головой. Котенкин приоткрыл дверь уазика и кивнул Генке:
— Давай!
Генка сдернул с плеча сумку, открыл ее, выпустил внутрь машины Кубика. Котенкин прикрыл дверь, посмотрел на Малинина.
— Ну что?
— Сейчас, — прошептал Генка и зажмурился.
И сразу же машина задрожала и засветилась изнутри всеми окнами.
20
Никто не верит в чудеса. Все познается через опыт, а какой опыт может быть с чудесами? Именно поэтому Семен и Матвей Рыжковы, которые сидели в зарослях крапивы напротив дома участкового Чумака, не поверили в то, что на их глазах происходит что-то чудесное. Да, старый и облезлый уазик непостижимым образом вдруг превратился в новый и сверкающий свежей краской автомобиль. Но кто сказал, что это чудо? Одно было ясно, без пятерых ребятишек, один из которых, умелец Игорь Котенкин, имел некоторое отношение к технике, тут не обошлось. И эту загадку следовало разгадать, несмотря на жгучую крапиву и другие неприятные обстоятельства.
Глеб Глебыч тоже не был приучен к чудесам. Тем более, чтобы они происходили с ним самим. Выйдя из дома и увидев на месте привычного уазика новый автомобиль, участковый чуть не проглотил зубочистку, которой ковырял на ходу в зубах. Затем он присел и достал из кобуры пистолет. Крадучись, подошел к машине и с недоумением посмотрел на знакомый номер. Почесав дулом пистолета лоб, несгибаемый участковый Глеб Глебович Чумак дважды обошел автомобиль, убрал пистолет в кобуру и осторожно открыл дверь салона. Осмотрелся, вытащил бутылку газированной воды и еще более осторожно закрыл дверь с одного "клаца", что его поразило как будто больше всего. Оглядевшись еще раз, Глеб Глебыч открыл воду, жадно напился, снял фуражку и вылил остатки воды себе на голову.
Примерно в это же самое время мама Генки Малинина сидела в саду и, ничего толком не понимая, щелкала пультом в телевизор, который дядя Саша успел вынести на улицу. После каждого щелчка она брала ручку и с недоумением на лице записывала в тетрадку название очередного канала, не забывая прихлебывать из чашки с чаем. Когда в саду появился дядя Саша, она даже не повернула голову в его сторону, так была занята. Только спросила:
— Уже съездил в магазин? А где молоко?
— Я не поехал, — как-то странно ответил дядя Саша и стал наливать себе чай и намазывать кусок булки маслом.
Мама хотела спросить что-то еще, но тут в сад вбежал взъерошенный Генка, нахватал со стола сразу с десяток бутербродов и ринулся опять на улицу.
— Опять в сухомятку? — крикнула ему вслед мама.
— Мама! Я с ребятами! — отозвался Генка.
— Я не поехал, — повторил дядя Саша, откусывая от бутерброда. — Мне машину подменили.
— Как подменили? — бросила пульт мама. — Угнали?
— Нет, — очень спокойно ответил дядя Саша. — Подменили. Как и этот телевизор. Старую на новую. Но машина та же самая. Я сверил номер двигателя. Только новая. И ты знаешь, она теперь такая новая, какой и на заводе никогда не была.
— И что все это значит? — снова взялась за пульт мама.
— А вот это что значит? — наклонился дядя Саша и показал маме вилку от электрошнура телевизора. — Счетчик, кстати, и без шнура расход электричества учитывает. Я проверил. Ты сколько уже каналов записала?
— Пока триста сорок один, — посмотрела в тетрадку мама. — Что делать-то будем?
— Оставь, — хлебнул чаю дядя Саша. — Звук прибавь. Ну-ка? Это же прямой эфир! С той стороны шарика. НБА. Давай, посмотрим?
В это же самое время начальник мотоклуба Коля Иванович Рыжков заехал на квадроцикле во двор собственного дома, где и застал старшего сына Егора за натягиванием брезента на сияющий чистым металлом мотоцикл "Урал".
— Егорка! — восхитился Коля Иванович, стискивая сына в объятиях. — Это вы все вместе? С Семкой и Мотькой? Елки-палки! Саморез мне в покрышку! Молодцы! Мамка! Всем мороженого! И торт! Самый большой!
Почти в это же самое время или чуть позже немного уставшие, но счастливые друзья подводили итоги летнего дня.
— Вылечили три автомобиля и два мотоцикла! — посчитал Вадик.
— Один мотоцикл не вылечили, а воскресили! — поправил брата Владик.
— И еще воскресили один мотоплуг, два приемника и два телевизора! — подпрыгнула Аленка.
— Не считая того, что у меня в гараже отремонтировано и дома у Генки, — подвел итог Котенкин. — Что дальше?
Все посмотрели на Генку. Он один был не слишком весел. На плече у него висела сумка с Кубиком, на груди бинокль.
— Хватит на сегодня, — сказал Генка. — У меня есть одно дело. Важное. Но я сам.
— Помощь не нужна? — спросили хором братья Мажуга.
— Только сам, — твердо сказал Генка и посмотрел на Аленку. — Дашь велосипед?
— Обещала же! — подала велосипед Аленка. — Только педали крутить с мотором стало хуже. Мешается. Надо бы разобраться, как он заводится.
— Разберемся, — пообещал Котенкин. — Ты только не забудь. Завтра в полдень мотопарад. С утра надо бы опробовать технику.
— Не забуду, — пообещал Генка.
— И это, — добавил Котенкин. — Береги Кубика. Магнитов больше нет!
21
В сущности Генке для счастья не хватало сущей малости. Вся проблема была в том, что опознать эту самую малость он не мог. Чувствовал, что чего-то ему не хватает, а чего — не понимал. Поэтому и отправился туда, куда отправился.
Порядком умаявшись, еще не понимая, что сам задумал, Генка приехал на кладбище и стал пробираться между оградок и бурьяна к могиле отца. Велосипед пришлось оставить на полпути, потому как ограды лепились одна к другой, и кое-где Генка и сам с трудом протискивался между стальных прутьев. Наконец он добрался до места, открыл калитку, вошел внутрь, сел напротив камня с портретом отца.
— Вылезай, Кубик, — сказал негромко.
Кубик выбрался на скамейку и как будто в недоумении начал вращать "головой". Генка показал пальцем на памятник. Кубик "не понял". Потыкал пальцем в землю, Кубик снова "не понял".
— Здесь мой папка, — наконец сказал Генка. — Он сломался. Можешь починить?
Кубик посмотрел в землю, замотал головой.
— Он не очень большой! — заблестели глаза у Генки. — Да, он не железный, но ты же чинил обивку в машинах? Она тоже не железная!
Кубик снова замотал головой.
— Ну, пожалуйста! Хоть ненадолго! — заплакал Генка, а потом стиснул голову руками и зажмурился изо всех сил.
И Кубик стиснул "голову" "руками", а затем сложился на скамейке в квадрат.
— Я понял, — сказал Генка. — Он не сломался. Он просто ушел. Значит, туда, где мой Рекс закопан, можно тоже не ходить. Рекс ведь тоже ушел.
У выхода на кладбищенскую аллею Генку ждали Матвей и Семен. Матвей сидел на скутере, а Семен раскачивался на одной из оградок.
— Что, ремонтник? Не вышло с батей ничего? И хорошо. Только нам еще зомби в поселке не хватало!
— Мы все знаем, — сказал Матвей. — Мажуга все рассказали. Давай сюда кубики. И бинокль.
— Потому что так нечестно! — закричал Семен. — У всех за деньги, а у тебя даром! И разрешения ты не спрашивал насчет мотопарада!
— Не дам, — хлюпнул носом Генка, занося ногу на велосипед.
— Куда ты денешься, — хмыкнул Матвей, заводя скутер. — Погоняемся?
Мотор и в самом деле мешал крутить педали, но Генка старался изо всех сил, тем более что за спиной урчал скутер, и Семен кричал, что кубики надо поделить, потому что так нечестно, а Генка стискивал зубы, глотал слезы и спрашивал себя, разве честно, что у Генки нет папки? А то, что кубики пролежали в земле двести миллионов лет, это разве честно? И когда скутер уже вовсе приблизился к велосипеду, Генка нажал на большую черную кнопку на руле, которая появилась вместе с мотором, и легко ушел от преследователей.
22
В тот же вечер, уже в сумерках, трое братьев Рыжковых сидели на новеньком мотоцикле "Урал" и безо всякого аппетита ели незаслуженный ими торт.
— Я знаю, что надо делать, — наконец сказал Егор. — Мажуга что сказали? У них магниты кончились, а без магнитов этот ремонтник никуда. Значит, Генка побежит на "Вторчермет". А там капитан с разобранным танком. Если мы ему расскажем про эти кубики, он их сразу себе заберет. И это будет по справедливости.
— Подожди! — не понял Матвей. — Зачем Малинин побежит на "Вторчермет"? Ремонтник-то у него вроде еще не надорвался?
— Надорвется, — твердо сказал Егор. — Мы ему столько работы подкинем, что он точно надорвется!
Тем же вечером, почти ночью, когда Генка уже спал, Кубик выбрался из его сумки, с минуту рассматривал спящего друга, а затем спрыгнул на пол.
23
Генка проснулся от стука в стекло. В окне торчала голова Котенкина.
— Не ори! — строго сказал Котенкин. — Одевайся! У нас проблема!
Генка быстро оделся, схватился за сумку.
— Ой, — испугался он. — Кубик пропал!
— Иди сюда, — поймал его Котенкин под окном. — Рыжковы могли забраться в комнату?
— А зачем? — скривился Генка. — Он все равно только меня слушает!
— Ко мне ночью точно они забрались! — хмуро сказал Котенкин. — Два мопеда, что Кубик собрал, разбили. Еще и на воротах написали — "Все должно быть чесно". Без буквы "Т". Точно Рыжковы. Я надеялся, что Кубик твой выручит...
— Зачем они так? — размазал слезы по щекам Генка. — Разве мы кому-то сделали плохо?
— Какая теперь разница? — пожал плечами Котенкин. — Что теперь делать? Идти к Рыжковым и требовать кубики назад?
— Не знаю, — приготовился вовсе разрыдаться Генка и вдруг замер. Брезент, который еще вчера накрывал груду металлолома и его, Генки, убежище, за ночь натянулся и увеличился в объеме!
— Ты что? — насторожился Котенкин.
— Вон, — прохрипел Генка, тыкая пальцем в угол двора. — Смотри!
Машина и в самом деле была восстановлена, только Генку она не заинтересовала. Кубики вновь надорвались. Лежали безжизненно на земле. Генка уже не мог даже плакать.
— Магнитов больше нет!
— Поехали на "Вторчермет", — твердо сказал Котенкин.
24
Договориться с капитаном не удалось. Тот встретил друзей на воротах "Вторчермета" с ружьем, построил Котенкина и Генку сначала в одну колонну, затем в одну шеренгу, отдал команду "равняйсь", "смирно", заставил маршировать на месте, затем произнес речь.
— Значит, все правда? Рыжковы не врут? Скрываете от отчизны научное достояние? Используете инопланетный раритет в личных целях? А то, что обороноспособность родины падает, никого уже не волнует? А ну-ка, Малинин, вытряхивай эти ремонтные кубики из сумки!
Что было делать перепуганному Генке? Вытряхнул. Капитан посмотрел на серые кубики с сомнением, подвигал их носком начищенного сапога, затем потребовал выложить на бетонные плиты телефоны и подобрал их, не сводя с пленников глаз.
— Ну что же... Заодно и проверим. Не получится — сочтем шуткой. А если получится, будем иметь в виду, что победителей не судят. Быстро! Котенкин, в кабину, включишь магнит по команде. Малинин — к магниту. Закрепишь кубики и вниз. Понял?
— Понял, — прошептал перепуганный Генка. Сейчас, в эту самую минуту, ему казалось, что все его детские страхи — сущая ерунда, потому что нет на самом деле ничего страшнее, чем этот старый солдат с горящими глазами.
— Врубай! — махнул рукой Котенкину капитан. — На полную!
Загудел кран, зашевелилась куча железа, подтянулась к магниту, и тут же искры посыпались из магнитной блямбы, и куча осела.
— Был приказ на полную, — еще громче заорал капитан.
— И так на полную! — со слезами закричал сверху Котенкин. — Перегрузка уже!
— Плевать! — зарычал капитан. — Родине нужны не краны, а танки!
Но искры посыпались сильнее, а вскоре задымила и кабина крана. Котенкин, кашляя, стал спускаться. А капитан присел возле перепуганного Генки и погрозил ему пальцем.
— Я знаю, рядовой Малинин, что эта штуковина слушается только тебя. Сейчас ты поднимешься и принесешь ее сюда. А потом пойдешь со мной и будешь меня слушаться. Надо послужить родине, сынок. Радуйся. Не каждому выпадает такая возможность.
25
Страх как тяжесть — поднять трудно, а нести можно. Так и Генка, несмотря на то, что ноги его дрожали, смог идти перед капитаном и даже оглядывался время от времени на побледневшего Котенкина, на капитана с двустволкой в руках. Идти пришлось недалеко. У забора стояла половина танка — две гусеницы и стальное корыто между ними. Тут же лежала гора железа.
— Залезай! — скомандовал капитан.
— Не получится! — в отчаянии закричал Котенкин. — Энергии не хватит! Башни нет! Орудия нет! Двигатель мертвый уже лет двадцать! Все заржавело!
— Заодно и проверим, — вытер рукавом лоб капитан. — А ну-ка, доставай своего ремонтника Малинин. А ты, Котенкин, принимай пост! Охраняй периметр!
Забравшись внутрь мертвого механизма, Генка присел в углу и открыл сумку. Словно чувствуя что-то неладное, Кубик медленно выбрался на стальное ребро.
— Ты смотри-ка! — в восхищении присел рядом капитан. — Точно инопланетная штука. Наши так не умеют. Разве только японцы. Но танки у них плохие. Вот у немцев были танки, да и то по нынешним временам...
— Товарищ капитан! — надрывался снизу Котенкин. — Придите в себя!
— Молчать, рядовой Котенкин! — рявкнул капитан. — Вот отчизна придет в себя, и я приду в себя. Как эта штука управляется? Слова понимает?
