— Двигайся давай, от греха, — шепнул Верен, подтолкнув Рена в сторону лазарета. — Потом повинишься, когда мордашку умоешь — может, смилостивится.
Верен сам обалдел. Он был уверен, что по заслугам получит лишь Мартин, да видно хозяйке и впрямь было интересно лишь хорошенькое личико голубоглазого ангелочка, и теперь ее не трогало, что сейчас должен испытывать "нежный мальчик"...
'Ну, бабы! — разочарование в Тессе было настолько глубоко, что мужчина воспринимал его, как собственную пощечину... — Эх, ребята не слышат... тогда бы так не восхищались молодой женой лаэра...'
У Мартина ёкнул желудок и он даже не успел позлорадствовать, что противнику не утирают сопли, а тоже наказывают. В отличие от Рени, Мартин Устав Замка-крепости знал наизусть.
А у Инвара вытянулось лицо, он подумал, что ослышался.
— Госпожа?
Ренальд все еще не мог уйти, пытаясь, если уж не получится почувствовать, то хотя бы понять желания Тессы... и, пробуя справиться со своими порывами, рассуждать логически... С одной стороны, он не хотел, чтобы именно сейчас она расстраивалась из-за него и начала жалеть. Он понимал, что тогда сгорит от стыда перед воинами гарнизона... Лучше пусть ругает — ведь это он действительно заслужил (в этом Рени был как раз согласен с решением хозяйки), но ее холодность — показная она или нет? — пугала его до нервной дрожи.
— Захотел стать мужчиной — учись им быть! — отрезала Тесса, показывая, что прения закончены. — Какое наказание по Уставу? Карцер?
Стремительно заплывающий глаз раба дернулся. Мужчиной Рени быть хотелось, а вот в карцер — нет...
Инвар кивнул и промолчал про плети, лишь сглотнув — не может быть, чтобы Тесса не помнила Уложения Устава... Она дает ему возможность решить самому — но решение должно быть верным — ну что за коварная женщина...
— Понял! — коротко отозвался он.
— Для начала — лазарет, — сухо бросила хозяйка Замка, разворачиваясь в сторону владений Халара, куда повели обоих пацанов.
Комендант пребывал в препоганейшем расположении духа — оба отправляются в карцер, это ясно. А дальше? И следует ли наказывать старших воинов, не просто присутствовавших на площадке, но и допустивших все это безобразие? По тому же Уложению Устава, они тоже попадают под взыскание, пусть и не такое строгое... Дежурный также свое получит — не имеет значения, что он в момент начала драки находился в казарме.
Подозвав дежурного, Инвар объявил общее построение, лихорадочно соображая, как поступить? Он не совсем понимал, что движет госпожой, да и какие вообще могут быть мотивы такого поступка, но момент удачный, очень удачный... К тому же разорение семьи в таком варианте уже не грозит...
Тесса помогать Халару не стала, хотя ей так и хотелось подойти к понурившемуся Рени, придерживающему на лице полотенце, в которое был завернут лед, поддержать юношу, похвалить и утешить, да чего уж там — хотя бы прикоснуться...
Вывихнутый сустав Ренальду Халар уже вправил, пока Верен держал парня. К счастью, прошло немного времени, и отек был не слишком сильный, но вскрик, сорвавшийся с закушенных губ наложника, и невольно выступившие слезы, которые Ренальд тут же, отвернувшись, вытер, полоснули по сердцу Тессы, словно это она сейчас подверглась такой экзекуции. Она прекрасно знала, что это такое — у самой пару раз бывали подобные травмы, пока осваивала какие-то приемчики, которыми ее развлекали бойцы отца.
Верен недобро косился на свою госпожу, от души сочувствуя Рену, к поврежденному плечу которого сейчас тоже был примотан лед в небольшой простынке. Мальчишка замерз и старался не дрожать, чтобы это было незаметно другим, очевидно стесняясь, как бы присутствующие не приняли его озноб за мандраж после оглашения его дальнейшей участи (хотя, это тоже присутствовало). Но Халар велел подождать еще минут десять, прежде чем убрать лед и наложить тугую фиксирующую повязку на травмированное плечо.
Мотивы поступка Мартина Верен, как ни странно, тоже понимал, но что делать — коли своего ума нет, чужой не пристроишь... ничего, перебесится со временем... только бы еще больше дров не наломал, дурачок... В глазах многих авторитет Мартина сейчас здорово упал по сравнению с Реном из-за недостойного поведения сына коменданта — вот как судьба посмеялась. Не раба окатят презрением, а свободного, стоит ему появиться среди личного состава, среди своих друзей-товарищей.
Н-дааа, делааа...
"Не суди, и тебя не осудят — не зря все-таки пословица существует", — вздохнул Верен, ожидая, пока его подопечного отпустит лекарь.
Вот и выспался на сегодня, а еще неизвестно, что объявят на общем построении, а то и вообще не до сна будет...
Хоть не сам виноват, а все-таки совесть грызла взрослого мужчину. Всего-то несколько раз ему доверяли сопровождать Ренальда, это господское сокровище, но мальчишка чем-то очень располагал к себе, и Верен помимо воли, не по приказу, чувствовал свою ответственность за него. Мужчина невесело усмехнулся — а друзья-товарищи, лбы здоровые, смеялись вначале над Орисом (и сам Верен вместе с остальными), что тот возится с мальчишкой, словно он ему родственник какой... А ведь у Ориса и в самом деле никого нет, кроме товарищей по гарнизону, бойцов лаэра Аслана.
Мартин был зол и обижен. Утвердить свое превосходство над смазливым соперником за Фелискино сердечко не получилось, и он досадливо морщился, понимая, какую очевидную глупость совершил. Просить Тессу о снисхождении? Наказание плетьми пугало парня до крайности. Даже не столько испытанием предела болевого порога (все-таки садистов-палачей среди ребят не было, а исполнять придется кому-то из своих же), а позором терзаемого беспомощного нагого тела, выставленного на всеобщее обозрение. На его памяти это первый случай, когда возможность применения данного вида экзекуции за провинность оказалась так реальна. Мартин видел, как здоровые мужики ломались после пятого удара... Правда, скорее всего, не от смущения, а именно от боли и шока.
Парень вновь исподлобья взглянул на госпожу...
"Просить? Умолять? Хоть бы наедине... — с тоской подумал он, — а если откажет — тогда вообще уже не отмоешься... да и отец, узнав, от себя лично прибавит, не пожалеет".
Мартин не понимал, почему Тесса, словно замороженная стоит, прислонившись к дверному косяку, ожидая, когда их с Ренальдом приведут в норму и отправят обратно к коменданту.
Нет... не похоже, что девушка готова его простить... А все этот ублюдочный молокосос! Все неприятности, которые выпали на его, Мартина, долю, были связаны именно с наложником, а ведь он всегда пользовался расположением обоих господ. Аслан-то, правда, так же ровно относится, а вот Тесса, наверное, еще не забыла про инцидент с одеждой...
Младший Караскет злобно покосился на Рени, сгорая от желания хотя бы пнуть его посильнее, но слишком много свидетелей. Да и "подстилка-то" больно строптивой оказалась — он не ожидал...
Ренальд тоже переживал, но в какой-то момент, наоборот, внезапно успокоился, поняв, что Тесса не станет с ним разговаривать. И не будет ему ничего объяснять при коменданте, его сыне, Халаре и Верене — он должен был сам догадаться — это наказание или милость, что его признают хоть в этом поступке (пусть и не очень красивом) равным бойцу. Но все же внутри ледяной иголкой застрял страх — а если все же это не испытание, а пренебрежение к тому, что он теперь так жалко выглядит?
И была еще какая-то непонятная, но уже не детская обида — а может, он действительно был интересен ей только своей смазливой рожицей?..
Тессааа... ну хоть бы улыбнулась ободряюще... Рени, пытавшемуся прочитать эмоции, чудилось то сочувствие в глазах любимой, от которого сладко трепыхалось сердечко и становилось легко, словно за спиной выросли крылья, то презрение, от которого меркли все радости от своего мужественного поступка. Мальчишка совсем растерялся и запутался, то обретая ненадолго внутреннее спокойствие, то снова начиная накручивать себя...
Да еще это наказание... что, кроме карцера? Ренальд даже представить себе не мог, что хоть когда-нибудь окажется по ту сторону решетки одной из тесных камер. Вот Дерек там смотрелся очень органично...
Что Меченый сказал бы по поводу драки? А Орис?
Ренальд очень надеялся, что ребята его поддержали бы в решении принять вызов Мартина. Их мнения, после мнения Аслана и Тессы, были для юноши самыми важными...
Как обидно, что они сейчас в отъезде, далеко отсюда и ничем не могут помочь...
18.
На площадке перед казармой выстроился весь личный состав гарнизона (за исключением тех, кто находился в карауле). Комендант выглядел чернее тучи — под его мрачным тяжелым взглядом, словно придавливающим к земле, разговоры, даже тихие обмены мнением шепотом, смолкли сами собой.
Когда виновников конфликта, которым Халар оказал первую помощь, выставили перед строем, помимо солдат, здесь уже собрались почти все обитатели замка-крепости, включая Руту, Фелиску, Антигу и комендантшу. Кухарка, не скупясь в выражениях своего неодобрения, успела всыпать несносной легкомысленной девке для профилактики. Злющая зареванная Марта, уверенная, что муж не посмеет отступить от пунктов, прописанных в Уложениях Устава, с ноющим сердцем ожидала сурового приговора, который муж обязан вынести родному сыну.
Первой мыслью женщины было просить о милости госпожу Тессу, но Марта Караскет прекрасно отдавала себе отчет, что если она чувствует тревогу за взрослое дитятко, то оскорбленная девушка сейчас так же переживает и испытывает негодование. Только обида хозяйки Замка вдвойне сильнее — Мартин, к которому жена лаэра всегда относилась как к непутевому, но любимому младшему братишке, причинил наложнику Аслана, видимый вред. Все, как говорится, налицо, факты не скроешь. И слишком много свидетелей случившегося.
Да и Ренальда жаль. Тесса, потакающая прихотям мужа из любви к своему благоверному, таскается с ним как... непонятно как! То она опекает мальчишку — буквально, как мать или старшая сестра, то вообще, относится как хозяйка, которая завела себе очаровательного редкого домашнего зверика, готовая мириться с тем, что тот будет гадить и портить самые хорошие вещи в доме.
Комендантша боялась, что госпожа не поймет ее сейчас — только не в случае с этим наложником мужа...уж слишком она любит своего варвара. Даже на глаза стыдно ей показаться после такого выкрутаса родного сыночка, не то, что просить за него о снисхождении...
Марта попыталась было сунуться к мужу, так он только, досадливо поморщившись, махнул рукой — не до тебя! Женщина поняла, что даже лучше и не заикаться о том, что хотела пойти к хозяйке.
Инвар очень сильно переживал. Уважение и авторитет, нарабатываемый годами, зашатался весьма основательно. Да это и не удивительно — если ты не мог научить уму-разуму собственного сына и воспитать из него хорошего бойца (а, значит, и знающего и уважающего Устав, а не только умеющего махать мечом и кулаками) — грош цена такому отцу и командиру. И неважно, что ребята-подчиненные все уже свои, родные, и вслух такого не выскажут — в душе у каждого закрадется сомнениев его компетентности...
Да Аслан, как нарочно, отсутствует. Инвар много бы отдал за возможность переложить со своих комендантских плеч на лаэрские обязанность предъявить обвинение и устроить показательное внушение к уважению Устава Замка-крепости. Слишком уж щекотливая ситуация.
Марта даже сама не знала, кого ей в данной ситуации жалеть больше — сына или мужа... Сердце женщины обливалось кровью, но плакать она себе уже запретила. Негоже выставлять перед всеми свои семейные проблемы — потом вдоволь наревется у себя в комнате, а то еще горше выслушивать бесполезные слова сочувствия Антиги...
Ведь и понимает ее горе немолодая кухарка, заставившая напиться успокоительной настойки, заваренной на травах (которыми провоняла вся Замковая кухня, хуже, чем в лазарете у Халара), что уже не поможешь тут ничем — поздно, а все-таки пыталась говорить что-то ободряющее, утешающее... Но чувствовала Марта своим женским чутьем, что и Ренальду Антига сопереживала ничуть не меньше. Видно было, что болела душа у доброй женщины за обоих пацанов (ведь одного знала с пеленок, а другой сам непонятно как в сердце пробрался), да за подругу расстраивалась, из-за ее семейных неприятностей... Комендантша благодарна была ей за эту поддержку, вот только где-то глубоко в душе горечью отдавала неясная обида, что если бы не переживала ее подружка за Рени, ей, Марте, было бы немного легче...
Фелиска, получившая от Антиги нагоняй, опасливо притихла в сторонке, опустив очи долу. Сначала хотела вообще обиженно отсидеться в чуланчике, но любопытство пересилило — не каждый день в крепости такие инциденты случаются. Девчонка чувствовала себя лишь отчасти виноватой, но почему-то это ее и глодало, и вдохновляло — не из-за каждой знатной госпожи дуэли бывают, а из-за нее, из-за простой девчонки-сироты, такие красивые парни подрались... Эх! Видели бы сейчас немногочисленные подружки, оставшиеся в прошлой жизни вдали от этих мест, — обзавидовались бы. Кому расскажи — не поверят...
Хотя... Фелиска себя оценивала здраво — перед зеркалом не раз крутилась, выискивая недостатки хорошенькой фигурки, а почему бы и не поверить? Все при ней — руки, ноги, все положенные округлости, что так заводят мужчин, на месте, голова на плечах. И на личико мила, и в мозгах кой-чего присутствует. А то, что не такая утонченная, как молодая госпожа — жена лаэра — так это ей и без надобности — женой аристократа она становиться не собиралась. Боязно как-то, да и вряд ли потянет — ни воспитания, ни образования. Хотя Фелиска иногда мечтала, что растет где-то и по ее душу прекрасный благородный прЫнц, и заявится он за нею однажды, и предложит ей руку и сердце, обязательно вместе с богатым приданым (своего-то у нее нет)... Как поется в любимой балладе. А если что-то из составляющих нехитрое Фелискино счастье компонентов будет отсутствовать... Нет, такой вариант она в своих грезах и не рассматривала — что толку мечтать о малом, когда это только лишь мечты... а насчет полета фантазии помощница кухарки не жаловалась.
То, что Мартину ее присутствие тягостно и не хотелось позориться перед нравившейся девушкой, в голову глупышке не приходило, и Фелиска вместе со всеми вышла на улицу поглазеть на разворачивающиеся события.
Антига хотела было дать ей задание, чтоб не бездельничала и не лезла, куда не зовут, но Марта, что-то прикинув, остановила подругу. Может, надеялась, раз уж ничего не изменишь, что, увидев унижение милого дружка, настырная девка от него отстанет, да найдет себе другого воздыхателя — уж очень она комендантше не нравилась в качестве потенциальной, хотя маловероятной невестки. А сын, паршивец, и слышать ничего не хочет — так и вьется возле юной зазнобы... Хотя оно и понятно — других молодух, кроме Руты, в Замке нет. А та слишком высокого о себе мнения, все бережет себя для кого-то. И в город-то Мартин нечасто выбирается. Но такой смекалки да обаяния, как у взрослых парней, в сыне нет еще — времени и опыта не хватает за несколько часов увольнительной познакомиться с девицей да совратить, чтобы дело непременно постелью закончилось.
