— То есть ты хочешь, чтобы я ее подключил?
— А она все еще не подключена?
Пол покачал головой.
— Значит, сначала комната, а потом Жиль, — сказала Гермиона. — Я отправляюсь туда. В квартире пока безопасно. Бери все, что тебе нужно. Если что — звони. И да, вот что еще, — сказала она уже с порога, — антивирус у нас наготове?
Пол кивнул.
— Разыщи в игре Гарри Поттера и прикрепи антивирус к нему.
Она схватилась за ручку, но Пол ее остановил.
— Миона, пожалуйста, — тихо попросил он. — Только один вопрос. Кто — они?
Гермиона недоуменно взглянула на него,
— Они?
— Ты говорила "они", — напомнил Пол. — Те, кто ломались в мою дверь, я так понимаю.
Гермиона вздохнула и покачала головой.
— Не знаю, — честно ответила она. — Но поверь мне, неважно, кто именно это был. Темные маги. Светлые маги. Авроры. Полиция. Это просто порядок вещей. Просто он воплощен в людях, их стремлениях, действиях. Они могут думать, что защищают свою жизнь. Или семью. Или права. Или закон. А на самом деле они выполняют функцию. Знаешь, что это такое? Некие силы — магические или технологические — которые меняют мир. Помимо их и нашей воли. Нравится это нам или нет.
Пол криво ухмыльнулся.
— Ладно, считай, что я удовлетворен. И ты меня убедила — пора завязывать с геймерством.
Гермиона кивнула ему, выскочила за дверь и аппарировала в Тупик Прядильщиков. Она понимала, что Полу понадобится какое-то время, чтобы подключить тайную комнату. Но сидеть в квартире и подскакивать на месте от беспокойства и нетерпения у нее просто не было сил. Она вбежала в дом, смела со своего пути стеллаж и, сделав несколько шагов по коридорчику, остановилась у дубовой окованной двери.
Гермиона знала, что через несколько минут сможет ее открыть. Она догадывалась, что нужно сделать. И теперь, коснувшись круглой ручки, торчащей прямо посередине двери, почувствовала страшную слабость.
Мерлин, а надо ли?
Зачем она это делает? Не лучше ли грохнуть вирус прямо сейчас — и пускай все идет как идет? Возможно, это последний шанс одуматься и не сделать ошибку, за которую ее проклянут. За которую она сама себя проклянет. Родовая магия истощится — так туда ей и дорога, Гарри совершенно прав. В мир магов проникнут маггловские технологии — в этом тоже нет беды. Контроль? А что, лучше, когда магия, следуя своим имманентным законам, вытворяет с тобой, твоей жизнью, твоим миром что угодно? Кто скажет, что этот мир не должен поменяться? Не просто поменяться, повинуясь случайному выверту непредсказуемой переменной, — а сделать это так, как надо. А как надо? Так, как нравится тебе? Давай, девчонка, все в твоих руках — потому что ты и есть переменная. Твой выбор — это как раз та "случайность", от которой зависит дальнейшая судьба... Чего? Мира? Игры? Снейпа? Твоя собственная?
Давай на чем-то остановимся. Например, на том, что мы решили на сей раз не спасать мир. И это правильно. Потому что на самом деле то, о чем ты сейчас думаешь, то чего ты боишься — твоя жизнь. И думаешь ты именно о том, что можешь ее изменить — хоть сию минуту. Просто оставить Снейпа мертвым. Он ведь мертв — ты помнишь, что исключила фактор времени? Вот и Малфой тебе об этом говорил... Ты можешь выйти отсюда свободной женщиной, устроить свою жизнь, забиться в щель между кухней, детской кроваткой и супружеским ложем и оттуда наблюдать, как потешно кувыркается магический мир, пытаясь втиснуться в рамки новых требований. О, тебе это понравится. И, кстати, в этом новом мире у тебя будет куда больше шансов занять место, приличествующее такой ведьме, как ты. Ты можешь начать новую жизнь и строить ее так, как тебе понравится.
А можешь открыть эту проклятую комнату. И, возможно, дать Снейпу шанс на жизнь. У тебя снова будет муж. Скорее всего, он окажется чудовищем — страшно подумать, что может получиться при скрещивании образов Синей Бороды и профессора Снейпа. Совершенно смешно и наивно ожидать, что в нем будет хоть что-то от Стена Смотрицки. И еще смешнее надеяться, что Стен по-прежнему ждет тебя — здесь, за этой дверью, в тайной комнате. Ваши реальности больше никогда не пересекутся, помнишь? Но почему она должна верить Малфою?
Абсурд. Единственный способ бороться — делать выбор. Искать и хотя бы на миг находить точку опоры. Островок реальности. То, что крепко привязывает тебя к необходимости что-то делать, как-то жить, с чем-то бороться. Просто вставать утром с постели...
В кармане завибрировала мобилка. Гермиона. едва справляясь с собственными пальцами, вынула ее и открыла сообщение:
Комната работает. Муж на месте.
Она сунула мобилку обратно в карман и достала сферу живых линий. Когда она приблизила ее к двери, сфера ожила. Гермиона зажмурилась и прижалась пылающим лбом к холодной оковке. Чертов Стен... Любовь всегда побеждает. Но нет гарантии, что ты не окажешься в числе побежденных. А побежденным, как известно, горе.
Она решительно поднесла сферу к двери. Шарообразная ручка при касании натянула сферу на себя, как чехол, и сама заиграла линиями и красками. Гермиона толкнула дверь и шагнула через порог.
Глава 33
Гермиона стояла посреди ветхого дощатого сарая. В щелях свистел ветер. Странно, она не заметила, что на улице так ветрено. Впрочем, сквозняк. Она поежилась, сжалась, сцепив руки под подбородком. Пусто. Зябко. Промозгло. Единственное, что не позволило ей разреветься от разочарования, это запах. Знакомый аромат разогретой солнцем степи и морского ветра. Откуда он в этом холодном сарае?..
Глаза Гермионы немного привыкли к полумраку, и она принялась осматриваться. Сарай и сарай. По всей видимости, хозяева использовали его, когда не решались вынести пришедшие в негодность или просто ставшие ненужными вещи прямо на помойку. Но, как ни странно, он не был слишком захламленным. Вещей совсем немного — некоторые брошены как попало, некоторые аккуратно сложены. По чему-то, казалось, уже давно ходили, втаптывая в земляной пол. А с чем-то носились, не находя достойного места. Гермиона прошлась вдоль стены, под которой вещи были разложены с особым тщанием, время от времени наклоняясь, чтобы рассмотреть тот или иной предмет, брошенный прямо на полу. Хлам. Старье. Обрывки пергаментов, лоскут, мешочек с травами... В углу она скорее угадала, чем увидела нечто, напоминающее стопку книг, и кинулась туда. По дороге хотела поддеть носком ботинка нечто бесформенное... И едва не вскрикнула, в последний миг рассмотрев предмет. Позабыв о книгах, она наклонилась и взяла в руки плюшевого инвалида непонятного цвета, без лапы, с пуговицей на месте носа.
Элвис...
Гермиона осторожно опустилась на коленки и осмотрела груду добра, рядом с которой подобрала игрушку. Нет, не груду — здесь вещи, казалось, были не только сложены, но даже подобраны с особым тщанием. Гермиона подняла с пола и поднесла поближе к глазам бумажный обрывок. Колдография. С нее Гермионе улыбалась молодая женщина. Она поворачивала голову к оборванному краю, тянулась к кому-то невидимому... У Гермионы перехватило дыхание. Она знала, к кому тянется женщина — к маленькому мальчику, сидящему на руках у черноволосого мужчины в круглых очках. Колдография семьи Поттеров. Оторванный фрагмент так и остался в доме Сириуса на площади Гримо.
Гермиона отложила колдографию, вынула палочку и зажгла на ней огонек. Еще несколько вещей в этой груде показались знакомыми. Засохший каштан, лежавший когда-то на полке вместе с осколком зеркала и засаленным пером. Веленовая тетрадь. Латунный медальон, который она превратила в порт-ключ, приведший ее к Стену. Бутылка с недопитым бренди — неужели та самая? О, а вот это действительно странно: гобелен, висевший рядом с ее детской кроватью. Кошки играют в шахматы — одна похожа на МакГонагалл в ее анимагической форме, еще одна — вылитая миссис Норрис. Не точная копия ее домашнего гобелена — но довольно похоже. Откуда он здесь? Из ее бреда? Гермиона взяла в руки засохший каштан и принялась задумчиво крутить его в пальцах.
— Что ты делаешь? — услышала она вдруг звонкий детский голосок. — Зачем тебе каштаны? Это для зелья?
Дощатый сарай исчез. Гермиону окружали серые стволы деревьев. Сквозь уже поредевшие золотые кроны пробивались солнечные лучи. В ноздри ударил горький аромат опавшей листвы, запах влажной земли. До слуха Гермионы доносился какой-то низкий гул, резкие голоса, обрывки чьей-то ссоры. Смрад, исходящий от реки, стал куда более густым и отвратительным, чем она помнила. Прямо перед Гермионой на влажных листьях сидел мальчик не старше десяти лет. Неопрятные черные волосы, обтрепанные джинсы, лоснящийся заношенный плащ не по росту, тонкие обветренные губы, угрюмый взгляд. Мальчик подбирал каштаны, очищал их от колючей кожуры и бросал в холщевую сумку. Едва Гермиона успела его рассмотреть, как он повернулся и глянул через плечо — на рыжеволосую девчонку, появившуюся из-за дерева. Звонкий голосок, конечно, принадлежал ей. Гермиона вдруг совершенно ясно почувствовала его радость, смятение, жгучее желание все это скрыть и безразлично ответить: да, разумеется, для зелья. А потом рассказать о каком-нибудь страшном, опасном зелье, которое они будут варить — даром, что конский каштан напрочь лишен магических свойств... Но вместо этого он отрывисто произнес:
— Мать велела собрать. От моли.
— Точно, — девочка вышла из-за дерева и подошла поближе. — Мы тоже обычно складываем в шкаф каштаны. Но забываем их менять — потом они там лежат годами и ссыхаются. Становятся такими сморщенными, — она и себе сморщила носик. — Похожими на финики. Только круглые. Я, когда была маленькая, пыталась один съесть. Разгрызла. Гадость.
Она подошла еще ближе, опустилась на коленки рядом с мальчиком и тоже принялась подбирать каштаны и кидать в сумку. Мальчик как зачарованный следил за тонкими пальцами, очищающими каштаны от колючих шкурок. Так уверенно, не боясь уколоться, испачкать руки... Девчонки обычно так не делают...
— Эй, ты что уставился? А ну, работай! — крикнула она.
И со смехом кинула в него только что очищенный каштан. Он вскочил, сжав кулаки... Как она смеет... Маленькая нахальная маггла! Но ее смех... Ее летящие рыжие волосы... Он наклоняется, хватает каштан и тоже кидает в нее. И вот они уже носятся между деревьев друг за другом, кидаясь каштанами. Обычные расшалившиеся дети... А потом девочка вдруг исчезла. Мальчик притаился за деревом, а когда выглянул — ее уже не было. И солнце спряталось за тучу. Он прерывисто вздохнул. Убежала. А вдруг, он ее обидел? Снова сделал что-то не так... Сердце сжалось. Горло перехватило. Потом пришло спасительное раздражение. Но тут же сменилось щемящей тоской. Может, ее и вовсе не было, этой девчонки? Просто какая-то доселе неведомая разновидность солнечного зайчика, спрыгнувшего на опавшую листву с небес... Он совсем уже собирался подобрать сумку и идти домой, когда что-то вдруг скользнуло за ворот рубашки — гладкое, прохладное, — прокатилось вдоль позвоночника и застряло над поясом. Он вздрогнул от неожиданности, передернул плечами и оглянулся. Девочка стояла, прикрыв рот ладошкой, а в изумрудных глазах искрился смех. Мальчик нахмурился, подавив желание рассмеяться — от облегчения, что она есть и все еще здесь, от нелепости ситуации. Ну, как он его достанет, этот троллев каштан? Не раздеваться же прямо тут, перед ней... Он так и ходил до самого вечера с каштаном за шиворотом. Забыл о нем. И только когда раздевался перед тем, как лечь в постель...
Гермиона вздрогнула и отложила каштан в сторону — заставила себя прервать этот странный контакт с чужой памятью. Нехорошо как-то — будто в думоотвод залезла. Нет, хуже — в думоотводе только видишь, что происходит, но не переживаешь чужих эмоций. Не читаешь мыслей. Мерлин, да этот сарай не так прост...
Ее взгляд вернулся к латунному медальону. Она потянулась к нему и замерла. О, она догадывалась, что за память он в себе скрывает. Последний раз Гермиона видела его в руках у Стена — в их первый вечер. И вот он тут — среди воспоминаний Снейпа. Почему?
Ответ очевиден, девочка моя. Общая память. Даже больше — общее сознание. Значит, Стен и Снейп все-таки один человек? Но одно сознание — это еще не все. Важно и то, с какой реальностью оно соприкасается. Какой сценарий разворачивает. Нет, все-таки, один. Просто это сознание — синтез опыта разных жизней. Разных жизней одного и того же человека.
Так вот что хотел сказать Стен, когда разъяснял ей суть преобразований, происходящих в тайной комнате. Значит, и ее собственный сценарий обошел ту точку, на которой пресеклись жизни Жанны и Моффрэ? Чью же реальность переключает эта тайная комната — Жиля или Жанны? Возможно, обоих?
Гермиона с тоской посмотрела на каштан. Она не Лили. Но она и искала тут Стена, а не Снейпа. Что же ждет ее теперь? Кем окажется Синяя Борода? Вот, она появилась в тайной комнате, изменив порядок событий, сценарий, саму реальность. Осмелилась прочитать и воплотить палимпсест. Создала место, в котором они встретились, как Жиль и Жанна...
А теперь он возненавидит ее. За то, что она не та, которую он ждал. И поступит с ней так, как и надлежит Синей Бороде: посадит в банку и снабдит бирочкой, как результат неудачного эксперимента. Что ж, это, наверное, не хуже, чем то, что делал Жиль де Рэ с результатами своих неудачных экспериментов — бочка с обугленными костями...
Гермиона по-прежнему не решалась прикоснуться к латунному медальону. Стен. Прекрасная возможность выяснить, что им двигало на самом деле. Какие чувства. Желания. Узнать, хотя бы, с какой целью, он ее использовал. Гермиона смотрела на медальон, прислушивалась, как от напряжения начинают ныть пальцы, и постепенно осознавала: нет, она не притронется к нему. Ни за что.
Она не хочет знать, какие чувства испытывал к ней человек, которого она больше никогда не встретит. Она не находила в себе сил снова шагнуть в его объятия, на сей раз твердо зная, что это иллюзия. Она честно призналась себе в том, что отступает просто потому, что боится. Ее иллюзия может не пережить этого знания. А значит, ей не стоит знать, о чем он думал, обнимая ее. Чего он добивался. Что искал. Какие чувства пережил. Или не пережил. Не лучше ли держаться за свои иллюзии — чтобы снова не опрокинуться в абсурд? Что сделано, то сделано, девочка моя. Возможно, теперь он останется жив — кем бы ни оказался в сценарии, который ты запустила, открыв эту дверь.
Гермиона отдернула руку от медальона. Затравлено оглядела вещи, к которым хотелось прикоснуться так, что внутри все дрожало — гобелен, бутылка, Элвис... Нет. Она зажмурилась. А когда снова открыла глаза, первым, на что упал взгляд, оказался веленовый палимпсест. Гермиона схватила его, радуясь, что может занять руки...
В комнате было жарко. Неудивительно — мансарда, под самой крышей. Не спасают ни толстые выбеленные стены, ни распахнутые настежь окна — ни малейшего движения воздуха, только шум. Где он? В каком городе? Какой стране? Ни разу не поинтересовался. Италия? Испания? Можно только догадываться по доносящемуся с улицы быстрому говору и пению по вечерам. Он не знает ни итальянского, ни испанского — только латынь. А эти языки похожи на латынь в равной степени. Лето под раскаленной крышей кажется адом. Он принимает холодный душ, заворачивается в простыню — мысль надеть на себя хоть что-то, хотя бы белье, кажется страшилищем. А простыни лежат в шкафу-нише, выдолбленной в толстой каменной стене — они всегда прохладные, даже без чар. Он почти не пользуется волшебством. Целый день может не прикасаться к палочке. Зачем? Все, что нужно — принять душ, завернуться в простыню, упасть на кровать и читать, писать в веленовой тетради, прислушиваться к себе, выводить формулы, пока простыня не высохнет и не нагреется. Тогда он достанет из шкафа следующую и снова отправится в душ...
