На западе, на ОП «Клодин», небольшое событие той ночью, имело серьезные последствия. С 25 апреля капитан Шмитц из 2-го батальона 1-го полка Иностранного легиона удерживал опорный пункт «Клодин-5» со своей 2-й ротой, усиленной одним взводом марокканцев из 1-го батальона 4-го полка марокканских тиральеров. В ту ночь на 5 мая, моральный дух марокканцев пал окончательно. Пятеро из них, стоявших в карауле в передовых окопах «Клодин-5» просто разрезали две отдельные секции заграждений из колючей проволоки перед своей позицией и проскользнули через них на позиции коммунистов. Через несколько минут после их прибытия и до того, как легионеры осознали, что произошло, автоматическое оружие коммунистов начало обстреливать брешь непрерывным огнем. Старший сержант Козанович, сержант Ланквик из 3-й роты и целый взвод легионеров, столкнувшийся с разрывом, отчаянно пытались его закрыть, так как знали, что если он останется открытым, это наверняка приведет к потере «Клодин-5». Козанович и еще семь человек при этом погибли, а Ланквик и двенадцать других легионеров были ранены, но оставленная дезертирами брешь осталась открытой. В холодной ярости легионеры разоружили оставшихся марокканцев и вышвырнули их с занимаемой позиции. Они вскоре присоединились к «Нам-Юмским крысам» в их норах.
На командном пункте де Кастра день прошел в относительном спокойствии и даже апатии. Поскольку все пехотные резервы были полностью задействованы, а уровень боеприпасов был самым низким, просто не оставалось ничего, что можно было бы планировать и направлять, кроме возможного прорыва из Дьенбьенфу, для которого требовалось разрешение Ханоя, но оно еще не было дано. Такие планы, составленные для «Альбатроса», не обсуждались в целях сохранения максимальной секретности, а также для того, чтобы отбить всякую мысль о том, чтобы прекратить сопротивление в Дьенбьенфу, пока не исчезнет надежда продержаться. Но в течение дня Дьенбьенфу сообщил без дальнейших комментариев, что все больше и больше подземных блиндажей и укрытий теперь разрушаются от дождя. Командный пункт также сухо сообщил, что «Выброски с воздуха С-119 (были) особенно плохими, несмотря на почти полное отсутствие зенитного огня».
Во второй половине дня подполковник Вайан, начальник артиллерии, решил потратить часть своих оставшихся драгоценных боеприпасов, чтобы рассеять сильную концентрацию пехоты Вьетминя к востоку от «Элиан-1», которая, казалось, готовилась к массированной атаке на низинные позиции «Элиан-10» и «Элиан-12». Раненый лейтенант Вайнбергер из 1-го батальона 2-го полка Иностранного легиона в тот день принял командование на «Элиан-12» и удерживал позицию с двумя слабыми взводами, набранными из наименее раненых легионеров его батальона. Французская артиллерия заплатила за эту краткую активность постоянным контрбатарейным огнем коммунистов, который начался в 18.12 и продолжался четыре часа. К концу дня Дьенбьенфу потерял четырнадцать убитыми и сорок восемь ранеными. И вдобавок, были пятеро роковых дезертиров с «Клодин».
На тихом ОП «Юнон», теперь также занятом некоторыми из оставшихся легионеров 1-го батальона 13-й полубригады капитана Кутана, сержант Кубьяк заполз поздно вечером по «метро» крытых ходов сообщения на склад связистов возле командного пункта де Кастра, чтобы получить запасные батареи для оставшихся радиостанций своего батальона. Он получил их вместе с потрясающей новостью: отряд «Кондор» полковника де Кревкера находился всего в 50 километрах от Дьенбьенфу и наверняка прорвется к Дьенбьенфу в считанные дни! Вне себя от радости, он вернулся обратно на «Юнон», выкрикивая на ходу новость. На самом «Юнон» его собственным товарищам, похоже было наплевать. Счастливые, что они находятся подальше от ада «Элиан-2» они спали.
Жизнерадостность сержанта Кубьяка была вызвана не просто слепой верой наивного молодого солдата в то, что говорили его начальники, подполковник Транкар, который наблюдал за событиями с наблюдательного пункта штаба командования, но не принимал в них непосредственного участия, подтвердил, что процесс отсева горького финала битвы привел к сочетанию необычайных физических страданий и высокого боевого духа среди оставшихся бойцов. Было четкое осознание того, что они, последние 3000 человек — французские и вьетнамские десантники, иностранные легионеры и африканские артиллеристы — буквально представляли все, что стояло между поражением и тупиком в войне в Индокитае. Главной темой, повторявшейся во все уменьшающемся укрепрайоне было «они просто не могут позволить нам проиграть войну». Это сохранилось до самых последних минут битвы. Некоторые подразделения просто отказывались верить, что все кончено, и среди высшего командования существовали обоснованные опасения, что сражение закончится всеобщей резней гарнизона. Возможна была и другая, более прозаическая причина высокого морального духа оставшихся защитников. В связи с нарастающим отсутствием замены для раненых, многие из людей оставались на дежурстве в течение нескольких дней подряд и принимали «Макситон», французский эквивалент бензедрина.
Наконец, в 21.00 де Кастр получил краткое личное сообщение от генерала Коньи. Оно разрешало де Кастру предпринять попытку прорыва, когда он почувствует, что сопротивление на месте стало безнадежным. В третьем абзаце Коньи, несмотря на личный характер телеграммы использовал тон, больше подходящий для более поздней открытой записи, чем для утешения осажденного командира, вынужденного принимать мучительное решение под давлением:
«Мне нет необходимости подчеркивать неоценимую ценность продолжения сопротивления на месте, во всех областях и предлагаемых перспективах, что в настоящее время остается вашей славной задачей».
Четверг, 6 мая 1954 года
6 мая началось с крупнейшей почти за три недели выброски грузов снабжения с воздуха. Французские гражданские пилоты, которые отказались летать в Дьенбьенфу 3 мая, теперь вернулись на свои самолеты, и снабжение велось с почти максимальной интенсивностью — двадцать пять С-119 из тридцати шести в наличии в тот день и двадцать пять из двадцати девяти С-47. Результаты, соответственно, были высокими, так как в общей сложности на Дьенбьенфу было сброшено с парашютом 196 тонн грузов. Конечно, по большому счету, они прибыли слишком поздно, чтобы принести какую-то пользу. Теперь Дьенбьенфу, по меткому выражению президента Эйзенхауэра в его мемуарах, «уменьшился до размеров не больше бейсбольного поля», и грузы снабжения в основном, приземлялись за пределами периметра. Тем не менее, после резких замечаний, сделанных в предыдущие дни по поводу сбросов с воздуха, в кратком сообщении из Дьенбьенфу в Ханой в пять минут первого ночи, укрепрайон просто сказал, что теперь «шесть С-119 совершенно правильно спустили свой груз».
Этой же ночью была проведена выброска с парашютами личного состава. Она началась в 04.12, в условиях чрезвычайно плотного зенитного огня коммунистов. Дюжина, или около того, самолетов С-47 медленно кружили над пылающей долиной, ожидая кратковременного затишья, чтобы спикировать в карусели, выбросить четверых-пятерых человек и снова набрать высоту. Это все еще были французы и вьетнамцы штабной роты и 2-й, 3-й и 4-й рот 1-го колониального парашютного батальона. В 05.20 в общей сложности, удалось спрыгнуть девяносто одному человеку, но остальным, включая всю 1-ю роту под командованием капитана Фоссюрье, пришлось вернуться на базу. Стало слишком светло, чтобы рисковать при дальнейшей выброске личного состава. За четыре ночи воздушных десантов, 1-му колониальному парашютному батальону удалось высадить 383 человека из 876 десантников. Здесь также было впечатляющим число вьетнамцев, участвовавших даже в этих последних отчаянных прыжках: из 383 человек, совершивших прыжок, 155 были вьетнамцами. Отряд из 91 человека, который прыгнул в Дьенбьенфу на рассвете 6 мая, был последним, кто его достиг до того, как укрепрайон пал.
Но ранним утром 6 мая ситуация в Дьенбьенфу казалась далекой от отчаяния. Слабое прощупывание коммунистами «Элиан-3» было легко отбито ротой 6-го колониального парашютного батальона. Более серьезная атака на «Югетт-3» и «Югетт-5» была сдержана десантниками Иностранного легиона майора Гиро. В двух последовательных контратаках они выбили противника из своих передовых траншей и целиком их удержали.
Но по мере того, как наступало утро, становилось ясно, что генерал Зиап готовил свои войска к крупному наступлению. Последний набор аэрофотоснимков четко показал новые траншеи, расходящиеся от «Доминик-3» по направлению к тому, что осталось от «Элиан»; и еще одну сеть новых траншей, исходящих от Лысой и Фальшивой гор, теперь прогрызенных до южной оконечности «Элиан-2». Минная шахта под «Элиан-2» теперь достигла общей длины сорок семь метров; скрежет и удары саперов теперь полностью прекратились, когда длинные очереди безоружных кули начали закладывать в зияющую дыру почти 3000 фунтов тротила.
В воздухе утро 6 мая также было благоприятно для французов. Дожди на некоторое время прекратились, и с учетом того, что американские и французские гражданские пилоты выполняли полеты по снабжению, бомбардировщики и истребители французских ВВС и ВМС смогли полностью сосредоточиться на подавлении зениток. Дьенбьенфу никогда не видел столько самолетов: сорок семь бомбардировщиков Б-26, восемнадцать «Корсаров», двадцать шесть «Биркэт», шестнадцать «Хэллдайвер», и даже пять четырехдвигательных «Приватиров» военно-морского флота. Это крупное развертывание самолетов теперь эффективно подавляло зенитную артиллерию коммунистов, и на этот раз летчики-транспортники охотно слушались указаний центра управления воздушным движением Дьенбьенфу майора Герена. В то утро многие орудия коммунистов сочли благоразумным сохранять молчание, чтобы не выдавать своих позиций, но, в конце концов, настал день расплаты и для доблестных американцев из «Гражданского воздушного транспорта», летавших для снабжения с воздуха. Пилотируя С-119, капитан Джейс Б. Макговерн стал легендой в Индокитае, так же, как он был легендой в Китае во время Второй мировой войны. Бородатый мужик, и настолько огромный — его прозвище было «Землетрясение Макгун», в честь персонажа комикса «Малыш Абнер» — что использовал сделанное на заказ кресло пилота, Макговерн в то утро вылетел с полным грузом боеприпасов. Его вторым пилотом был Уоллес Буфорд, еще один американец, а остальная часть экипажа были французы. Оба пилота хорошо знали маршрут в Дьенбьенфу; фактически, в то утро Макговерн выполнял свой сорок пятый полет над долиной, а его ведомый, Стив Кусак (с которым автор летал на задачи по снабжению в Индокитае в мае 1953 года) был столь же опытен. До сих пор в то утро ни один самолет не получал серьезных попаданий и в этот раз было много военных самолетов, подавлявших зенитки. Тем не менее, когда Макговерн делал последний заход над зоной выброски, Стив Кусак внезапно услышал его голос по радио: «Я получил прямое попадание».
Действительно, один из двигателей сильно брызгал маслом, и Кусак увидел, как Макговерн быстро его заглушил. Несмотря на серьезность, этот инцидент не был как таковой фатальным, поскольку С-119 был сделан с запасом по мощности, позволявшим некоторое время продолжать полет на одном двигателе. Но еще один 37-мм снаряд советской зенитки попал в подбитый самолет, в одну из его хвостовых балок и теперь самолет плохо слушался управления. С шестью тоннами боеприпасов на борту самолет был гигантской бомбой и его крушение и взрыв в Дьенбьенфу стали бы серьезной катастрофой. Пока Макговерн и Буфорд боролись с управлением своего самолета, послышался голос Макговерна, просившего Кусака дать направление на низкий хребет, но было уже слишком поздно для любых маневров.
Позже трудно было сказать, были ли слова «похоже, это оно, сынок», которые Кусак услышал от Макговерна, адресованы ему, оставшемуся в живых, или Уолли Буфорду, второму пилоту, который погиб вместе с Макговерном несколько секунд спустя, когда тяжело груженый самолет развернулся и взорвался на территории Вьетминя.
В 10.00 полковник Лангле собрал как можно больше командиров батальонов и остальных штабных офицеров для совещания. Ситуация с боеприпасами была серьезной, несмотря на то, что в этот день планировалось сбросить с воздуха не менее семидесяти тонн боеприпасов для пехотного оружия и пятьдесят тонн артиллерийских боеприпасов (последние в основном 120-мм минометные мины). Но, за некоторым исключением, ничего нельзя было собрать до наступления темноты из-за постоянного вражеского пулеметного и артиллерийского огня. И если коммунисты к тому времени нападут, у французов никогда не будет шанса собрать эти боеприпасы. Лангле еще раз подчеркнул внешние аспекты битвы: Женевская конвенция продвигалась, и прекращение огня могло произойти в любой день; отряд «Кондор» был почти в пределах досягаемости; и французские ВВС, если и не были усилены прямым американским вмешательством, как ожидалось в рамках операции «Гриф», тем не менее, получили огромное количество новых самолетов, влияние которых должно было сказаться на фронтовой пехоте противника, а также на его системе снабжения. Капитан Ноэль, офицер разведки, подробно описал ошеломляющие потери личного состава, понесенные дивизиями Вьетминя. Но все это не изменяло ситуации внутри Дьенбьенфу. На момент проведения совещания, у артиллерии подполковника Вайана было меньше обычного дневного резерва, который обычно расстреливался за три часа, если дела шли плохо. И не было никаких резервов личного состава — ни единого взвода из тридцати человек. Конечно, были «Нам-Юмские крысы». Но если бы их использовали на передовой, они бы просто сбежали и оставили где-нибудь брешь в неподходящий момент, точно так же, как сделали прошлой ночью дезертиры на «Клодин». Если бы только в течение следующей ночи были бы сброшены оставшиеся 493 бойца 1-го колониального парашютного батальона, и общее наступление Вьетминя можно было бы сдержать достаточно долго, чтобы собрать большую часть артиллерийских боеприпасов, еще был шанс пережить атаку, так же как Дьенбьенфу пережил атаки на «Беатрис», «Габриэль», северные ОП «Югетт» и на «Доминик». Если бы кто-то удержался на этот раз, возможно Вьетминю снова бы понадобилось две недели, чтобы восстановить свои подразделения для еще одной общей атаки. Все, что сейчас требовалось Дьенбьенфу — это еще двенадцать часов относительной тишины.
Как раз в тот момент, когда совещание вот-вот должно было закончится, из Ханоя пришло сообщение с высшей степенью важности. Ноэль прочитал его и передал Лангле, который, в свою очередь, зачитал его вслух собравшимся офицерам. Французская разведка несколькими месяцами ранее преуспела в проникновении в самый близкий круг советников Хо Ши Мина и в последние недели получила удивительно точные разведданные о важнейших решениях, принятых врагом. Этот важный источник теперь проинформировал французов, что общая атака с целью покончить окончательно со всем французским сопротивлением в Дьенбьенфу должна была состояться вечером 6 мая. У Дьенбьенфу не будет двенадцати часов, чтобы собрать боеприпасы и получить свежие воздушно-десантные резервы.
