Лунопони перелистнула страницу, отпила немного виноградного сока, чтобы промочить горло (в чём не было особой нужды), поставила стакан на прикроватный столик и продолжила читать:
— Миновав Точку Схождения, ветви истории могут переплестись и двигаться дальше одной "рекой", а могут вновь расщепиться на многочисленные "ручьи", одни из коих то и дело будут возвращаться в основное русло, а другие уйдут достаточно далеко, чтобы считаться новыми реками. Теоретики предполагают, что Точкой Схождения может стать любое глобальное событие, одним из примеров коих является явление Найтмер Мун в день солнцестояния. Важно помнить, что если кому-то удастся отменить Точку Схождения, то с высокой долей вероятности это будет означать, что он или она полностью переместились в ответвление основного русла истории, что может привести к самым непредсказуемым результатам. Определить же событие, которое обязательно должно произойти, заставив пересечься многочисленные притоки прошлого, можно при помощи провидцев...
— Что ты делаешь? — с любопытством спросила розовая аликорница, заглядывая в комнату своей особенной лунопони.
За окнами было ещё достаточно светло, но благодаря усердию и всё большему опыту решения мелких проблем, свободное время стало постепенно появляться... притом не только у принцессы любви.
— Книжка о воспитании жеребят гласит, что для развития ума жеребёнка, нужно начинать читать ему книжки ещё до рождения.
На этих словах кристаллопони подняла томик телекинезом, позволяя подруге увидеть обложку.
— Теория пространства и времени... — прищурив глаза, процитировала крылато-рогатая пони, затем вздёрнула бровки и спросила: — Ты собираешься воспитать новую Твайлайт Спаркл?
* * *
В последний раз проведя напильником, Фреон отступила на несколько шагов и посмотрела на результат их с Твайлайт трудов. Солнечный свет отражался от ледяных граней, отбрасывая зайчики в разные стороны, четыре опоры надёжно держали скульптуру на одном месте, а снежная горка создавала отличный белый фон.
— Она как живая, — подойдя к подруге, сиреневая единорожка, одетая в вязанную шапочку, шарф и длинный жилет с сапожками, посмотрела на ледяную копию лунопони. — Если бы я не знала, кто из вас кто, то могла бы и перепутать... Пчхи.
Молодая Эквестрийка шмыгнула носом, после чего потёрла мордочку о высокий гольф на правой передней ноге.
— Идём в дом, — решительно заявила кристаллопони, бровки которой слегка нахмурились. — Спайк, наверное, уже приготовил свой пирог, а тебе нужно отогреться.
— Но я не замёрзла, — начала спорить Спаркл, тут же ощутив как поднимается в воздух. — Эй! Ты чего это?..
— Никаких возражений, — строгим тоном произнесла Сестра Войны, решительно направляясь ко входу в "Золотой дуб". — Тем более, уже наступил обед.
— Ладно, — повиснув в телекинетической хватке, ученица принцессы Селестии фыркнула. — Ты прямо как моя мама: она тоже любила утаскивать нас с шайнингом домой, когда мы начинали капризничать.
— Нам нужно будет с ней познакомиться и обменяться опытом, — констатировала лунопони, открывая дверь и скрываясь в дереве-библиотеке. — Раз уж теперь я за тобой присматриваю...
Сиреневая единорожка хихикнула, но тут же округлила глаза в ужасе. Однако же возмущений Твайлайт на улице никто не услышал, так как двери захлопнулись сразу за её хвостом.
Прошло меньше минуты прежде чем с неба буквально свалилась голубая пегаска в лётных очках, на спине коей восседала Скуталу, облачённая в такие же очки, шлем, нагрудник, высокие вязанные носки. Слегка не рассчитав скорость, они врезались в сугроб на одной из сторон расчищенной дорожки, подняв целое облако снега, откуда вскоре выбрались, весело смеясь и отфыркиваясь.
— Привет, Фри... — поздоровалась Рейнбоу, глянув на неподвижную кристаллопони. — Извини, что мы тут тебе беспорядок устроили. А где Твай?
— Рейнбоу, мне кажется, тут что-то не так, — спустившаяся со спины подруги рыжая пегасочка отряхнулась, затем сдвинула очки на лоб и заморгала, стараясь привыкнуть к яркому солнцу.
— Фрион, я же извинилась! — Дэш хлопнула "собеседницу" по плечу левым передним копытом, от чего та упала на бок и раскололась. — А?..
Обе пегаски широко раскрытыми глазами смотрели на крупные и мелкие осколки лунопони, переглянулись между собой, а потом...
— Аааааааааа!.. — хор двух голосов огласил Понивилль, от чего с ветвей дерева-библиотеки упал снег.
Не прошло и десятка секунд, как дверь распахнулась, а на пороге появились готовая к бою Сестра Войны и взлохмаченная ученица Принцессы Селестии, вырвавшаяся из плена тёплого пледа. Следом за ними подбежал и фиолетовый дракончик, коему пришлось выглядывать через лес ног старших подруг.
— Вы чего кричите? — убедившись, что угрозы нет, кристаллопони заметно расслабилась и приблизилась к пегаскам.
— А... Э-э-э... — прервавшись для вдоха, обладательница радужных гривы и хвоста посмотрела на целую и невредимую Фреон, потом на осколки, в сторону коих ткнула копытцем, а затем опять повернулась к Сестре Войны. — Это?..
— Ледяная скульптура для конкурса... была, — спокойно ответила гостья с луны. — Мы с Твайлайт вырезали её с раннего утра.
— Хе-хе... А я знала, — растрепав себе гриву левым передним копытцем, заявила спортсменка. — Ты купилась, Скутс?
— Н-нет, — замотала головой кобылка, у которой всё ещё шумно стучало сердце, а дыхание так и не выровнялось.
— Я приготовлю ещё шоколада, — заявил Спайк. — Заходите в дом: у нас есть пирог с яблочным желе...
...
В это время в Понивилле, в самом сладком магазине, Пинки Пай творила чудо, чародействуя причудно. В кухне всё вокруг пыхтело и шипело, и звенело, шелестело... ну а розовую пони ураганчиком вертело.
— Чтоб всё вкусно получилось, нужно чудо чтоб случилось: разные такие штуки, замешались не от скуки. Два яйца, стакан муки, молока ещё плесни, горсть изюма мы добавим, пудрой сахарной приправим... И, конечно, для друзей, смеха с дружбой не жалей!
Складно говоря слова, Пинки тесто создала, разделила на куски, разложила в формочки. Разместив всё на подносе, облизнула пудру с носа, груз свой бережно неся... его в духовку убрала.
Чуть не подпалив свой хвост, пони подхватила тост, захрустела сладким хлебцем, ощутила грусть на сердце. Не желая унывать, Пинки вновь взялась мешать: пачка масла и сгущёнка, превратились в крем для торта. А потом, от кексов крошки, замешались в той же плошке, и копытцами творца вновь творились чудеса...
Пинки Пай убрала торт в холодильник, чтобы тот не растаял до поры, а дождался череды. Грязную собрав посуду, пританцовывая чудно, пони к раковине шла и мурлыкала слова:
— Чтоб порадовать друзей, ты усилий не жалей, не скупись на доброту, честность, верность ворожбу. Смех добавив в чудеса, мы раскрасим все слова в те цвета, что всех теплей, всех пушистей и милей!
Зажурчавшая вода грязь с собою унесла, и посуда засверкала словно новая была. Оставалось только ждать, чтобы сладости достать и начать обход друзей, чтоб всем было веселей...
...
Перед домиком у леса, расположенным у реки, группа пони возводила снежные форты. Одетые в сапожки, шапки, шарфы и пуховики, жеребцы и кобылки веселились как могли.
— Я — царь горы! — воскликнул Орандж, стоя на вершине сугроба, с одной стороны коего были сделаны ступеньки, а с другой — длинный жёлоб.
— Узурпатор! — воскликнула Грин, вооружаясь двумя снежками, чтобы в следующую секунду взлететь повыше и начать пикировать на земнопони. — Получай!
— А-а-а!... — пригнувшись от первого снаряда, жеребец завопил: — Мятеж! Мои верные подданные, защищайте своего короля!
— Не смотрите на меня, — страдальчески закатив глаза, проворчала Рэд, аккуратно поднимая телекинезом новый комок, чтобы установить его на стену из снега.
— Предатели! — вновь вскрикнул Орандж, скатываясь по жёлобу, чтобы не попасть под атаку следующим снежком.
— Узурпатор свергнут! — торжественно объявила пегаска, приземляясь на вершину горки. — Слава героям!
— Да здравствует контрреволюция! — смяв попавший под копыта снег в снежок, оранжевый земнопони метнул его в соперницу, попав точно в нос, от чего она оступилась и скатилась с горки. — Ха! Мятеж подавлен!
— Ва-а-а-а!.. — захныкала летунья, даже не пытаясь подняться на ноги. — Мама! Орандж дерётся!
— Не круто, бро, — поправив солнцезащитные очки, укоризненно изрёк Блю, выглядывая из почти завершённого форта.
— Чего? — растерялся свергнутый царь горы. — Она первая начала! Мама, меня все обижают!
— Грифоний стыд, — красная единорожка прикрыла мордочку правым передним копытцем, одновременно с тем отворачиваясь от разворачивающейся "трагедии".
— Не разводи сырость, — проворчал Блек, подойдя к зелёной кобылке, чтобы достав из куртки носовой платок, осторожно вытереть ей мордочку. — Вот... Теперь лучше?
— Угум... — смущённо отозвалась крылатая кобылка, затем извернулась, переворачиваясь со спины на живот, подскочила на ноги и, взмахом крыльев подбросила себя вверх, чтобы вновь оказаться на вершине горы. — Догоняй!..
За всем происходящим из окна домика наблюдала Флаттершай, развешивающая венки, гирлянды, мишуру и блестящие игрушки. В этом деле ей помогала Уайт, которая училась готовить и вообще... предпочитала более спокойную обстановку.
Весь процесс подготовки дома к празднику контролировал белый кролик, с видом важного инспектора обходящий свои владения, дабы подопечные ничего не забыли и не пропустили. В конце концов, с пони он был знаком достаточно долго, дабы не сомневаться в их легкомысленности и способности самое простое дело превратить в настоящее приключение.
— Флатти, а почему ты вешаешь восемь чулков? — зайдя в гостиную, спросила белая пегасочка у своей подруги, которую с полным на то правом могла называть ещё и мамой (но предпочитала этим не пользоваться, дабы не смущать жёлтую кобылку).
— Один мне, шесть вам, и один Энджилу, — ответила хранительница Элемента Гармонии. — Печенье уже готово?
— Да, — снопони кивнула и добавила: — Я поставила его остывать. Но ты думаешь, что нам этого хватит?
— После полуночи мы пойдём в библиотеку, — напомнила Флаттершай. — Думаю, Пинки и Эпплджек принесут столько угощений, что можно будет накормить весь Понивилль...
...
— Все готовы? — обернувшись назад, спросила у жеребят Эпплджек.
— Ага! — воскликнула Эпплблум.
— Готовы, — ответила Свитибелль.
— Яп, — кивнул Биг Макинтош.
— Тогда... поехали! — с этими словами оранжевая земнопони упёрлась копытцами в землю, начиная тянуть сани, на которых лежала пушистая ёлка.
Старший брат фермерши, упираясь плечом в заднюю перекладину, с каждой секундой всё быстрее и быстрее шагал вперёд, в то время как жеребята, сидя на бортах, придерживали привязанное дерево. Вскоре полозья уже бодро шуршали по белому полотну, а ветер пытался растрепать не спрятанные под шапками гривы пони, направляющихся к центру городка...
Мимо проплывали дома, украшенные венками и фонариками, гирляндами и мишурой. Встречающиеся на пути пони приветственно махали копытцами, улыбались и окликали фермеров, коим взялась помогать младшая сестра местного модельера.
Вскоре сани достигли площади перед ратушей, где Эпплы распряглись, распустили узлы на верёвках, подхватили дерево и понесли его в распахнутые двери. Свити Белль, при помощи телекинеза собирая опавшие шишки, сломавшиеся веточки и другой мусор, поспешила за ними в зал, украшенный её старшей сестрой для общего праздника.
— Ставьте её сюда! — окликнула земнопони белая единорожка, указывая на свободное место в середине помещения. — Дорогуши, как вы только с ней управились?
— Пустяки, сахарок, — утерев со лба пот, отозвалась оранжевая земнопони. — Нам бы чуток передохнуть, а потом домой вернуться. А то там бабуля с пирогами одна управляется...
Пока подруги разговаривали, Биг Макинтош и ещё несколько горожан, при помощи верёвок поставили ёлку вертикально. Тут же пегасы подхватили приготовленные игрушки, начав развешивать их на пушистые ветви...
Понивилль был готов встречать День Согревающего Очага.
* * *
Чёрно-серые образы мелькали перед глазами, сменяя друг друга с немыслимой скоростью, но при этом умудрялись отпечатываться в памяти с такой чёткостью, будто бы их наносили на кожу при помощи раскалённого клейма. Ни отвернуться, ни отвести взгляд не удавалось, а потому приходилось молча смотреть на события, которые свершились давным-давно... без единого шанса на что-либо повлиять.
Он рос в небольшом приюте на окраине огромного города, сверкающего словно скульптура из стекла. Вокруг было много силуэтов, как маленьких так и больших, но все они находились словно бы за стеной, из-за чего чувство одиночества не проходило ни на миг. Впрочем, благодаря этой отстранённости, все попытки как-то задеть проходили мимо, оставаясь чем-то незначительным и неважным.
"Я лучше них", — звучал в ушах уверенный голос...
В какой-то момент произошли изменения: один из силуэтов перестал быть тёмно-серым и размытым, обретя чёткость и иные цвета. Он был словно солнце в этом холодном и однообразном месте, наполняя мир вокруг себя теплом, которое сумело растопить ледяную броню, позволявшую игнорировать все нападки.
Как-то внезапно обнаружилось, что слова действительно могут исцелять... но и ранить сильнее иного оружия. Это знание он получил уже тогда, когда стены приюта остались позади, а мир расширился далеко за пределы границы города. Впрочем, ему было совсем не трудно перетерпеть всё, пока маленькое тёплое солнце было рядом...
...Было рядом...
...Рядом...
Однако же жизнь вновь изменилась, когда наступило время создавать пары. В единый миг надежды, мечты, ожидания оказались разбиты на осколки, острыми краями вонзившиеся в глаза, начавшие истекать солёной водой. Его солнце ушло, начав светить для кого-то другого, вновь оставляя вокруг лишь холод и серость... но теперь уже не было ледяной брони, что могла защитить от них.
Серые силуэты вновь и вновь кружили вокруг, не давая ни мига на передышку. От них исходило злорадство, они старались уколоть посильнее и получали искреннее наслаждение от того, что теперь это приносило результат.
Маленькое солнце, ещё недавно казавшееся спасением от одиночества, превратилось в проклятье, заставившее потерять бдительность и забыть о том, что мир — опасное и жестокое место. И чем больше времени проходило, тем сильнее его окутывала тьма, обещающая успокоение, защиту... силу, способную заставить серых замолчать навсегда.
...И он поддался на сладкие уговоры, открыв себя этой тьме; став дверью, через которую она хлынула в чёрно-серый мир, захлестнув собой стеклянный город. Серые силуэты, вовсе не ожидавшие подобного, с криками пытались бежать, но не сумели далеко уйти и были скованы чёрным стеклом, буквально иссушающим тлеющий в них тусклый свет.
...В конце концов, во всём стеклянном городе осталось лишь одно маленькое солнышко, которое он не мог... не хотел погасить, позволяя сиять только для себя. Но и оно, находясь в окружении густой, колышущейся тьмы становилось всё более тусклым и холодным, больше не приносящим того тепла, о котором сохранились обрывочные воспоминания из прошлого...
