Еще один из взвода Коул упал во время этого прыжка. Еще одна была ранена после приземления, ее левая рука была аккуратно оторвана. Солдат осталась жива, но оглушена, и кровь на короткое время хлынула фонтаном, превратившись в малиновый лед. Вскоре к ней подошел санитар. Он хлопнул ладонью по нагрудной панели ее скафандра. Рана была прижжена вспышкой света, и ее скафандр запечатался и начал светиться ярко-кирпично-красным цветом бедствия. Медик начал оттаскивать раненую обратно к земляным укреплениям, от которых она только что отбежала.
Коул могла видеть солдат по всей поверхности Скалы, стреляющих, падающих, умирающих. Было постоянное истощение, град убийств и ужасных ранений, которые почему-то казались банальными. Бригады медиков работали между волнами наступающих войск, вплоть до линии фронта. По мере того, как с позиций по всей Скале начали поступать раненые, уже началась удивительная индустрия обработки раненых и мертвых. И им еще предстояло пробиться с боем сто метров, прежде чем они приблизятся к огневой позиции.
Коул еще раз проверила свой взвод. Трое выбыло, семь осталось. — Пошли, — снова крикнула она. — По моей команде. Три, два, один.
И она бросилась в огонь.
Затем их стало восемь.
Через два часа у "Третьего" возникла нестабильность в его ВЕС-генераторе: ему пришлось повернуть назад и лететь на домашнюю базу. Пириус подозревал, что этот сбой был скорее человеческим, чем техническим. Главной проблемой на этих ублюдочных кораблях было поддержание баланса систем, чтобы избежать чрезмерной нагрузки на энергетические системы; искусный пилот или инженер, возможно, справились бы с этим.
Но все они чувствовали напряжение. Его собственные глаза были запорошены песком, лицо покрылось потом, который, казалось, не могли смыть системы кондиционирования его скафандра, а руки превратились в когти от усилий правильно нажимать на элементы управления, когда он пытался сбалансировать сверхсветовые прыжки и субсветовое скольжение. Но он не мог позволить себе потерять концентрацию, ни на секунду, если собирался провести свой собственный нагруженный, неуклюжий корабль через это, и если он хотел сохранить свою эскадрилью вместе.
По мере того, как они медленно приближались к Чандре, астрофизическая география медленно менялась. Эскадрилья теперь отслеживала особенность, которую проектировщики назвали Планкой: это была ось Детской спирали, огромный светящийся пояс молекулярного газа, который отмечал мост, соединяющий Восточный и Западный рукава. Пириус мог видеть полосу газа, похожую на сияющую дорогу под собой. Он знал, что эта дорога ведет прямо к системе, окружающей Чандру, к самой сверхмассивной черной дыре, хотя эта центральная тайна все еще оставалась для него невидимой.
И если бы он посмотрел вверх, то сквозь облако меньших звезд смог бы увидеть яркие синие огни скопления IRS 16. Скала Орион была где-то там, наверху, ее человеческий груз сражался и умирал.
Пириус, спрятанный в карманной вселенной щита, увидел это на виртуальном дисплее. Свет, падавший на них через гравитационный экран, был сильно перемешан и свернут, но при тщательной обработке из него можно было извлечь некоторую информацию.
На исходе четвертого часа эскадрилья начала привлекать больше внимания. Внезапно у них появился эскорт — Пириус быстро сосчитал — дюжина, пятнадцать, двадцать ночных истребителей, летевших вокруг них свободным строем. Ксили прощупали строй эскадрильи лучами звездоломов, которые сворачивались, колебались и рассеивались по мере проникновения в карманную вселенную. Зеленые корабли смогли достаточно легко уклониться от этих случайных ударов, при этом не слишком сильно нарушая свой строй. Но ксили не были настроены серьезно; сейчас они, казалось, были больше сосредоточены на простом отслеживании этого странного нового развития событий.
— Это, должно быть, хорошие новости, — крикнула Торек. — Они наблюдают за нами, а не нападают. Мы что-то новенькое, и они этого не понимают.
— Это даже к лучшему, — проворчал Пириус Блю. — Эти неуклюжие твари все равно не смогли бы защитить себя.
— Гравитационный щит работает, — настаивала Торек. — У ксили нет сверхсветового предвидения того, что мы задумали.
Коммандер Дарк крикнул, — Я думаю, вы правы. И, возможно, Орион выполняет свою работу; у них может не хватить ресурсов для... — Но он внезапно прервался.
Пириус, немедленно встревожившись, взглянул вверх и направо. Зеленая искра, которая была кораблем Дарка, отделялась от строя.
— Дарк! Четвертый, доложите!
На мучительную секунду воцарилась тишина. Затем Дарк вышел на связь. — Лидер, это четвертый. Боюсь, удачный выстрел. Я потерял своего инженера. Лета, Лета.
— Вы можете удержать строй?
— Ни единого шанса. Барахтаюсь... Теперь выхожу.
Сердце Пириуса упало. Потеря Дарка была как удар в сердце.
Но даже когда Дарк боролся с тем, что осталось от его корабля, он наблюдал за другими. — Командир эскадрильи. Приди в себя. Составь семерку.
Пириус покачал головой. — Построиться семеркой, семеркой, — приказал он. Вокруг него уцелевшие корабли сплелись в строй из семи единиц, который они отрабатывали на случай такого развития событий. — Но, Лета, — огрызнулся Пириус, — мы только что потеряли нашего резервного мастера щита.
— В таком случае, — сказала Джис, — нам придется обойтись одним.
Сэр, — позвал Дарк, — запомните мое последнее указание, командир эскадрильи.
Дарк поклялся немедленно убить серебряного призрака на корабле Джис, если тот даст ему хоть малейший повод. Пириус сказал: — Я не забуду, коммандер.
Дарк вызывающе рассмеялся. — Сделай это, Пириус! Увидимся, когда все закончится.
Пириус Ред мог видеть, что ксили произвели триангуляцию на Дарке: он был на кончике наконечника стрелы, очерченного пронзающим багровым светом. Это было странно красивое зрелище, подумал Пириус, красивое и смертоносное.
Блю сказал: — Он берет на себя наш эскорт. Пытается отвлечь их.
— Храбрый человек, — пробормотал Бремя.
— Он показывает нам дорогу, — твердо сказал Пириус Ред. — Построиться — шестой, ты слабак! Думаешь, это увеселительная прогулка? Построиться, построиться.
Он попытался еще раз привыкнуть к постоянному напряжению отслеживания своего корабля и своей эскадрильи, следуя за невозмутимой Джис. Но еще одно отвлекающее зрелище показало ему, что происходит на Скале Орион, которая теперь подвергалась массированной и сосредоточенной атаке. Скала выполняла свою основную задачу в операции, которая заключалась в том, чтобы отвлечь огонь ксили. Но энергия, излитая на нее, была такой, что Скала сама по себе сияла, как звезда.
Вокруг орудийной установки все еще парили и плевались дроны ксили. Огонь с обеих сторон взбил астероидную грязь, и все следы земляных работ, над которыми трудились поколения, были стерты за считанные часы.
На мгновение сражение перекинулось на дальнюю сторону огневого рубежа, и Коул не во что было стрелять. Она бросилась в траншею, тяжело дыша. Она лежала так неподвижно, как только могла, запертая в вони собственного дерьма, мочи, пота, крови и страха, пытаясь избавиться от усталости в конечностях, и сосала воду и питательные вещества из сосков в шлеме. Даже здесь огонь продолжающейся битвы освещал бороздчатую поверхность астероидной грязи перед ней и отражался от шрамов на ее лицевом щитке.
Фильтры морального состояния, казалось, были перегружены. В контурах связи теперь преобладали вопли, массированный плач, вопли, мольбы о помощи от тысяч раненых солдат. Но раненых было намного больше, чем мертвых. Шум был душераздирающим и бесполезным.
Из взвода Коул осталось только четверо, включая ее саму. Они отступили к последнему периметру сразу за платформой, на которой стояла монопольная пушка. Она украдкой взглянула поверх края траншеи. Пушки все еще стреляли, но прерывисто; Коул понятия не имела, сколько стрелков осталось в живых. Но дроны ксили все еще роились, облако плавающих черных форм, которое, казалось, становилось тем плотнее, чем больше в него стреляли.
Она знала, что это был единственный шанс, который позволил ей прожить достаточно долго, чтобы увидеть это.
Коул была запечатана в своем скафандре уже четыре часа. Конечно, это было слишком долго. Каждый солдат знал, что если сражение длится слишком долго, оно, так или иначе, пошло не так. И если показатели потерь, понесенных ее собственным взводом, были типичными, то вскоре эти беспилотники прорвутся и отключат пушку навсегда.
Но по каналам связи ходили слухи, что худшее еще впереди: что в разгневанном небе над головой ночные истребители прорывались сквозь линию пикетов зеленых кораблей и приближались, чтобы окончательно покончить со Скалой.
Блейл был рядом с ней, его лицо было бесстрастной маской. — Тысяча лет, — пробормотал он. — Тысяча лет созидания — вера, родословные глубиной в сорок поколений, всего лишь для того, чтобы бросить горстку солдат в огонь ксили...
— Не думай об этом, — пробормотала Коул.
— Я ничего не могу с собой поделать, — сказал он почти с тоской. — Чем больше устаю, тем больше думаю. Тысяча лет, посвященных одной цели, пролетела за считанные часы. Это не поддается воображению. И для чего это? — Он вытянул шею, чтобы посмотреть на яркие синие огни IRS 16. — Я не знаю, увенчалась ли акция успехом. А что, я даже не знаю, что здесь делают ксили, не говоря уже о том, почему мы нападаем на них.
— Нам не нужно знать, — сказала Коул, возвращаясь к доктрине. Затем, более задумчиво, она сказала: — Но, вероятно, так было всегда. — Если вы были солдатом, война была мелкомасштабной. Все, что имело значение, — это то, что происходило вокруг вас: кто стрелял в вас, кто из ваших приятелей был еще жив и пытался сохранить вам жизнь. Что бы вы ни знали о более широкой стратегической картине, это не имело значения, когда вы были на острие.
И когда кулак врага сомкнулся вокруг этой Скалы, она не видела никакой конечной точки, кроме поражения.
У нее давно прошел первоначальный выброс адреналина, давно открылось второе дыхание. Теперь она была похожа на автомат, выполняющий боевые движения и поддерживающий свою жизнь почти неосознанно. Она тренировалась для этого, ее инструкторы на Квине достаточно сильно разозлили ее, чтобы это странное состояние было ей знакомо. Но это было так, как если бы она больше не была даже в своей собственной голове, а смотрела вниз на свое собственное несчастное, покрытое пылью тело в разваливающемся скафандре, скорчившееся в канаве в грязи, пытавшееся остаться в живых.
Она взглянула на хронометр в углу дисплея на лицевой панели. У нее был пятиминутный перерыв; казалось, что прошло тридцать секунд.
— Это не должен был быть я, — сказал сейчас Блейл.
— Что?
— Почему я? Почему, после всех поколений, которые прожили сытую, комфортную жизнь в этой порожденной Летой Скале, почему именно меня вытолкнули сюда сражаться и умирать? Это должны были быть те, другие, которые умерли в своих койках, — пробормотал он. — Это не должен был быть я...
Вспыхнул электрически-голубой свет, и астероидная пыль взметнулась перед ними. Коул развернулась и выстрелила в голубоватый туман пыли. Она мельком увидела дронов ксили, прижимающихся к ее траншее. Над ней что-то было; она почувствовала это прежде, чем увидела. Она перевернулась на спину, готовясь выстрелить снова.
Но корабль был флиттером, маленьким, небронированным. Его дверь была открыта, и вниз свисал трап.
— Коул! — Она узнала этот голос; это был Несокрушимая Надежда. — Эвакуация!
— Нет. Пушка...
— Ксили попали прямо в нее. Со Скалой покончено. Здесь нет смысла умирать.
— Я должна остаться. — Конечно, она осталась бы; это было доктриной. Ты не должна была сохранять себе жизнь, пока еще есть враги, по которым можно стрелять. — Короткая жизнь горит ярко, — рефлекторно сказала она.
— Чушь, — с чувством сказал Надежда. — Давай, Коул; я рисковал своей задницей, летая вокруг этой Скалы в поисках тебя.
Она быстро приняла решение. Неохотно она повернулась к Блейлу. — Сержант...
Он не ответил. На лицевой панели Блейла был небольшой шрам, прокол, слишком маленький, чтобы его можно было разглядеть. На этом тысячелетняя история заканчивается, подумала она. Ей хотелось закрыть ему глаза.
В конце концов, только двое из взвода Коул поднялись вместе с ней, двое из девяти, которых она вывела из траншеи.
Когда флиттер поднялся в воздух, она увидела открывшийся пейзаж Скалы. Вся ее поверхность заливалась светом, когда дроны ксили и стрелки людей швырялись энергией друг в друга, и все это в полной тишине. Это было необычайное зрелище. Но уже приближались ночные истребители, чтобы навсегда покончить с этой тысячелетней драмой.
Флиттер улетел. Коул, все еще запертая в своем скафандре, закрыла глаза и попыталась унять дрожь.
Пириус старался не смотреть на хронометр. И старался не думать о собственной усталости.
Он чувствовал себя так, словно шесть часов ходил по натянутой проволоке. Он пытался сконцентрироваться на моменте, чтобы совершить следующий прыжок, и следующий, и следующий. В конце концов, если ты не выживешь в настоящем, будущее и прошлое не имеют значения; в этом старый дождевой червь Хама Друз был во многом прав. Однако, несмотря на все их тренировки и симуляции, они не представляли, насколько изнурительным будет это путешествие по канату через центр Галактики. Он надеялся, что в конце у него хватит физических и умственных сил, чтобы по-настоящему сражаться.
Он выбросил течение времени из головы. Поэтому удивился, когда на коммуникаторах раздался тихий перезвон, хотя сразу понял его значение.
Впереди растворялся гравитационный щит, и в небе вокруг него звезды и газовые массы этого сияющего сложного места возвращались туда, где им следовало быть.
— Никаких признаков нашего сопровождения, — сказал Билсон.
— Мы прорвались, — пробормотал Пириус.
— Да, сэр. — Даже ровный голос Джис выдавал теперь усталость. Дарк должен был заменить ее, и Пириус знал, что в течение последнего часа она лечила одну отказавшую систему за другой.
Тем не менее, она доставила их сюда, как и предписывал оперативный план, и без дальнейших потерь: уцелело семь кораблей из десяти, которые стартовали.
Кто-то крикнул: — Что это?
Это была звезда, горячая, яркая, голубая звезда, молодая — правда, не входящая в скопление IRS 16; сейчас они были далеки от него. И вокруг нее, казалось, было облако, сплющенный диск, похожий на каменные щиты, из которых формировались планеты.
— Это, — сказал Билсон, — SO-2. Мы именно там, где и должны быть, сэр.
Инженер Кейбел был менее осведомлен. — И SO-2 — это...
— Самая внутренняя звезда на орбите.
— На орбите вокруг чего?
— Чандры, — просто сказал Билсон.
Пириус, несмотря на всю свою усталость, испытывал трепет предвкушения.
Блю крикнул: — А что это за облако вокруг звезды? Пыль, камень...
— Обломки, — сказал Билсон. — Остовы человеческих кораблей — зеленых кораблей, сплайн. Какие-то другие конструкции, которые я не могу распознать. Возможно, более старые.
