— И я — из-под Новокузнецка! — юноша снял очки и начал их протирать в волнении. У Мышки впечатление создалось, что он просто хочет показать ей без очков свои красивые серо-голубые глаза. — Но мы с тобой никогда прежде не виделись, к сожалению. Во всяком случае, наяву. И в армии я не служил: потому что слепой. Близорукий настолько, что не подлежу призыву. Слишком много книг в юности перечитал. Так что извини: ты — ошиблась!
— Да, я ошиблась, — кивнула Мышка и отошла от стола, за которым сидел сибиряк Максим, расстроенная и недоумевающая: пристально, вблизи, глядя на Максима, она убедилась в его полной внешней идентичности тому парню, которого она любила так долго и счастливо. У этого Макса тоже был милый крошечный шрамик над правой бровью: в детстве ее муж упал на камень и рассек себе кожу над бровью. Не бывает таких совпадений!
Вечером Мышка почувствовала себя дурно: голова болела постоянно, виски сжимало тисками, словно ей на голову надели раскаленный давящий шлем. Не желая оставаться одна в таком состоянии, она пошла к матери с дядей Сашей. У них поужинала, пытаясь казаться веселой и жизнерадостной, а потом, после ужина, резко встала. Весь мир в глазах помутился. Мышка упала и сильно ударилась затылочной частью головы о твердый пол. Так сильно, что оказалась в больнице с сотрясением мозга. Она переоценила свои силы.
В больнице пролежала несколько дней, но врачи в неврологическом отделении вскоре сочли последствия черепно-мозговой травмы исчерпанными. Однако, те видения, которые постоянно посещали Мышку, вызывая мучительную головную боль, врачи излечить были не в силах.
Тем более, что девушка не спешила делиться с медиками своими переживаниями, опасаясь, что те сочтут ее больной в "ином плане", так как после сильных сотрясений мозга у пациентов нередко развиваются нарушения и психические. Никто не станет допытываться до причины ее "глюков": сочтут "чокнутой", и вся недолга! Что же делать?
Мышка ощущала себя потерянной, утратившей в жизни цель: в этом мире не осталось ничего из того, что дарило ей радость прежде. Даже появление в ее группе этого Максима, после разговора с которым она и почувствовала сильное возбуждение, после чего неожиданный подъем давления лишил ее к вечеру сознания, — даже разговор с ним воспринимались как некая шутка над нею. Словно кто-то могущественный и игривый, шутя, сотворил другого парня, точную копию ее любимого. Но только этот парень знать ее не желает! Потому что имеет совсем иную биографию, в которой не было никакой Мышки!
Подружка Надька, которая и в этом временном витке оказалась точно такой же худой, неуклюжей и страшноватой, принесла Мышке пару апельсинов и адрес "жутко сильной ведьмы", официально именуемой представительницей нетрадиционной медицины. Правда, поговаривают, что у той целительницы есть подлинное медицинское образование и даже степень ученая. Хорошо, что в последние годы разрешили хотя бы "нетрадиционную медицину"! вот при Брежневе, говорят, все подобные целители были вне закона, даром, что сами лидеры партии и правительства с интересом и надеждой обращались к разным необычным людям. Просто сейчас все странное и непонятное уже начинают не запрещать, но стремиться изучить...
Мышка взяла у Надьки адрес и, прочтя его, расхохоталась страшно и весело. Так что даже Надька хотела бежать звать медсестру, чтобы подруге укол сделали. Но Мышка сказала: все в порядке, просто она уже где-то читала этот адрес. Надька рассердилась: нигде, мол, Мышка не могла этого прочесть! Так как "ведьма" — "засекреченная", никто о ней нигде ничего не пишет, "ее клиенты" сами чудесным образом, через знакомых, к ней путь прокладывают.
Когда Надька ушла, Мышка тихонько оделась, объяснив медсестре, которая в тот день на этаже дежурила, что ей срочно надо в аптеку. По другим проблемам. Она сама дойдет: все нормально! Как ни странно, медсестра ей позволила отлучиться, ослабила бдительность. И Мышка, взяв такси, поехала к Любови Фёдоровне, той самой, которая однажды заставила зарасти те ужасные раны на ее животе, теперь исчезнувшие без следа, словно их и не было никогда. Или на самом деле не было? Если не было в ее жизни Его, отца ее дочери, утонувшего еще до начала их бурного восхитительного романа?!
Голова болела и в тот момент, когда Мышке пришлось выдержать бурю возмущения со стороны секретаря и помощницы ведьмы, Людмилы Федоровны, с тем, чтобы проникнуть в святая святых, — кабинет целительницы.
Момент встречи с Любовью Федоровной прошел почти так же, как и в прошлый раз: та сама изъявила желание "заняться" здоровьем девушки. Но определенно ведьма ее не узнала: по ее лицу ясно видно было, что юную посетительницу она видит впервые.
Только вот Мышка уже раньше знала здесь все! И этот кабинет, и эти характерные иконы Спасителя, Богоматери и Святого Пантелеймона. Знала она и особенности и цель того обряда, который сейчас проведут над нею несколько странных молчаливых магов, одним из которых будет не то муж, не то любовник ведьмы, а другой — ее взрослая дочь с пронзительными говорящими глазами и ровным течением мыслей.
Мышке на миг показалось, что она здесь — самая старшая, мудрая и всезнающая, но должна молчать до поры. Хотя чувствовала все и понимала: пред нею на миг нарисовалась вся будущая личная жизнь юной дочери ведьмы; и скорое расставание целительницы с этим мужчиной, который излишне меркантильно настроен и не стоит того, чтобы она провела с ним последние годы своей жизни; глядя на ведьму, Мышка чувствовала нечто непонятное, не связанное с сиюминутным развитием этого бытия, то, что придет из других приделов мироздания и как-то еще изменит жизнь и самой ведьмы, и Мышки. Но что это будет, — ей не являлось даже намеком. Нечто чуждое, но не темное.
И был обряд. Вновь двенадцать розовых восковых свечей, расставленных по кругу, сияли то ровным, то мерцающим и трескучим пламенем вокруг Мышки, стоявшей в центре круга с закрытыми глазами, но видевшей все происходящее здесь и не только здесь. Ей казалось: она летит полетом души над мирами и эпохами, над планетами и созвездиями, и все виденное ей знакомо, везде она уже жила раньше или будет еще жить потом, но знание обо всем виденном глубоко и прочно запечатлелось в позади идущей памяти души.
Цивилизации Земли, жившие и исчезнувшие, и те, которым еще суждено быть после нас, не вызывали в ней особого отклика, но лишь невидимую улыбку понимания, что все пройдет, оставив свой неизгладимый след в ментальном поле планеты.
Вдруг душа ее увидела странное окошко: словно высветился экран в волшебном блюдечке бабы Яги. В маленьком круге видения отчетливо ей увиделись две высокие фигуры: мужская и женская, обе одеты удивительным образом, в наряды, напоминавшие разом древнегреческие и средневековые одеяния, — свободные формы опадали плавными складками вокруг тел, а причудливые пояса охватывали талии. На женщине с длинной русой косой наряд отливал прозеленью, а рукава с буфами на миг напомнили о полотнах Тициана. Но и женщина, и мужчина, как ясно понималось девушке, не были землянами, хотя и напоминали их во всем своими ликами и движениями. Однако, пропорции слишком высоких и крупных тел, едва ли не на метр выше привычных нашему взору, удивляли и восхищали.
Черты лица мужчины и женщины показались Мышке чем-то знакомы. Картинку будто еще приблизили к ней: круглый экран заполнил все поле зрения, надвинувшись на нее вплотную, и она увидела лица. Это были их лица, ее и Максима! Сходство было поразительным!
Но те двое прекрасных людей из ее видения шли по другой планете! Под ногами их колосилась, зеленела, отливала изумрудом и сапфиром дивная трава, доходившая гордой паре почти до пояса. Трава слабо колыхалась на ветру. Коса женщины тоже чуть подрагивала от ветра, как и рыжевато-светлый чуб мужчины. Облака плыли над ними в вышине такие странные и знакомые: белопенные, с легким отливом голубизны и лазури. Вдали виднелся лес, высоченный, дремучий, темный, словно вовек не касался его топор дровосека. Мужчина и женщина вдруг обнялись слегка, словно ласкаясь.
Она взяла его под руку, и они пошли быстрее по видимой лишь им двоим тропинке в густой высокой траве, расступавшейся пред ними в стороны. Солнце, какое-то странное и более ласковое, несмотря на свою яркость, осветило их спины. Мышке так захотелось туда, к ним, вдохнуть воздуха неведомого знакомого мира и там остаться навсегда, — как вдруг ее словно вытолкнуло оттуда: она разом пришла в себя, очнулась, открыла глаза.
Трое мастеров смотрели на нее с интересом и вниманием, совершенно нетипичными при окончании подобных сеансов. Мужчина мигом пришел в себя и забыл о своем интересе. Целительница сама молча указала ему на дверь, взглядом повелев выйти. Дочь ведьмы, темноволосая, прозрачно-хрупкая девушка, вдруг загрустила и сама вышла из помещения, в котором догорели все заговоренные свечи. Ведьма смотрела на сияющее лицо своей посетительницы с тоской и светлой грустью. Спросила коротко:
— Ты была далеко, Русалочка? — даже кличку она ей придумала точно такую же, как в том, другом мире, где целью обряда было исцеление физическое.
— Да, я была далеко, — ответила девушка. — Наверное, об этом и рассказывать нельзя. Я была на другой планете и видела иных людей. Любовь Фёдоровна, вы уверены, что вы никогда ранее меня не видели?
— Уверена, моя милая! — вздохнула целительница. — Голова твоя более не болит, не жмёт, не давит на затылок? Отлично! Потом сделаешь томографию, пусть проверят, полностью ли рассосалась гематома. Разумеется, мы с тобою никогда не виделись прежде. У меня отличная память! А у тебя — запоминающаяся внешность! Такие лица не забываются. Тебе кажется, мы знали друг друга раньше? И в чем проявилось наше знакомство? Мне лишь мнится, что некогда я видела тебя во сне. Но подробностей этого сна совершенно не помню.
— Вы вылечили меня, а после предложили мне интересную работу, всех деталей которой сами не ведали, — потому что вы выступали лишь в качестве посредника от лица некоей могущественной и непонятной организации. Совсем ничего не помните? Считаете, что я — неисправимая фантазерка?
— Нет, не считаю, — лицо целительницы осветилось извиняющейся недоуменной улыбкой. — Просто я ничего этого не помню. Но лицо твое мне знакомо, девочка. Ступай! Если будет на то воля создателя миров, мы еще встретимся!
Уже на следующий день Мышка полностью забыла о мучивших ее с самого возвращения домой из Москвы головных болях. Она решила перестать думать постоянно о том, что было с нею совсем недавно, пытаясь убедить себя, что ей всего лишь привиделся удивительно убедительный красочный сон. Что не было никакой ее семейной жизни с Максимом: все она это увидела во сне, в поезде!
Полностью отдавшись учёбе, Мышка нередко сталкивалась в течение весны с парнем по имени Максим, так похожим на ее возлюбленного из Сибири. Только этот Максим не знал ничего о Мышке и их былых отношениях: он избегал даже встречаться с нею взглядом и вел себя, как ученый "сухарь", стараясь лишний раз ни с кем из девушек не разговаривать. Впрочем, и юношей местных он тоже всячески избегал, стремясь к дистанцированию, тщательно скрывая ото всех свой внутренний мир. Однако, с Мышкой ему порой приходилось вынужденно контактировать: их вдвоем неизменно делегировали участвовать в различных конференциях и конкурсах. Но в личные разговоры, после того дня, когда Мышка сама с ним заговорила, они более не вступали. До одного октябрьского дня, изменившего всё, как в сказке.
В тот неожиданно высветившийся солнышком день начала октября, Мышка недолго, по окончании лекций, посидела в читальном зале, где никого из их группы не было, кроме вечного "книжного червя" Максима, и вышла на улицу, к остановке. Почему-то в библиотеке ей не хотелось находиться тогда, когда там готовился к семинарам Максим: возникало впечатление некой диссоциации происходящего, словно рядом сидит ее муж, она чувствует неповторимый аромат его тела, но этот человек не знает ее!
Желудок остро сердился на хозяйку, требуя к себе большего уважения. Совсем она, с этой учёбой, наплевательски относится к здоровью! Решено: хватит на сегодня занятий! Сейчас потратит в магазине большую часть своей стипендии, которую недавно выдали в кассе, и устроит пир себе и коту!
Неожиданно рядом притормозил шикарный автомобиль. Где-то она его уже видела, — как, впрочем, и хозяина машины, не поленившегося лично вылезти из любимого "железного коня", чтобы пригласить девушку, казавшуюся такой прекрасной в чудесном розовом канадском платье, — в ресторан. Пообедать. И, убеждая принять его приглашение, твердо взял ее за локоть. Словно пытаясь силой усадить в свой автомобиль. Складывалось впечатление: этот человек крайне не любит, когда ему указывают на дверь. Мышка напрягла память: когда-то давно этот человек украл у нее стипендию! И звали его... Ну, конечно же, — она вспомнила всё! И отказалась твёрдо:
— Благодарю вас, Виктор Иванович, но с подобными вам мужчинами я не хожу в рестораны! Желаю вам всего наилучшего, — и быть поосторожнее!
Мужчину просто перекосило от удивления: откуда незнакомая девчонка в вызывающе ярком малиново-розовом платье, но почти без макияжа на красивом горделивом лице, — откуда она знает его имя?!
— Я вас прекрасно знаю, Виктор Иванович! — Мышку просто несло от чувства всезнания, вдруг снизошедшего на неё. Она все вспомнила: даже ту историю с кражей денег и наказанием этого подлеца, — о которой надолго забывала. Ведь он, этот красавец с чудесными глазами, — вор-клептоман, которого, в другой жизни, она так жестоко и истово наказала... — Вам стоит перестать воровать деньги у бедных людей, пользуясь их беззащитностью, иначе вас ждёт кара! А теперь: быстро сел в свою колымагу и исчез из моего поля видимости! Брысь!
Онемевший от неожиданности, оскорбленный мужчина встретился на миг с презрительным, пронзающим взглядом ее глаз-хамелеонов. У него почему-то возникло впечатление: юная незнакомка в момент прочла всю его биографию, в которой, реально, клептомания присутствовала, наравне с некоторыми другими худшими пороками. Не стал связываться и вступать в перебранку: оглянулся еще раз на странную девушку, сел в машину и сорвался с места так резко, что чуть не налетел на стоявший впереди троллейбус восьмого маршрута.
Впрочем, Мышка ничего этого уже не видела: резко отвернулась от наглого мужчины неопределенного возраста и стремительным шагом пошла назад, в читальный зал. Когда она влетела в библиотеку со скоростью метеора, цокая металлическими набойками на красивых туфлях, Максим по-прежнему сидел, сгорбившись над столом, пристально вглядываясь одновременно в несколько раскрытых книг. Ему нужна была добротная компиляция цитат и пересказа нескольких монографий к завтрашнему семинару по культурологии.
— Максим! Чума тебя разбери! — Мышка остановилась рядом с удивленным парнем и бухнулась на пустое сиденье подле него. — Не надоело тебе свою близорукость культивировать? Совсем так ослепнуть можно! Кстати, я уже все сделала! Пойдём, я тебе отксерокопирую свою тетрадку к семинарским занятиям. Сколько можно тут сидеть?! Пошли отсюда!
