— Альтарес, говоришь, сгорел от собственного заклинания? — уточнил я.
— Икседуд сильнее любых Альтаресов, — пробормотала Онни, все ее тело было напряжено как струна. — Не стоит надеяться на такой же исход...
В этот момент Владыка поднял голову, и наши взгляды скрестились — сквозь бешено крутящийся воздух и обступившую его тьму. В длинных прорезях глаз дал-рокта, пылавших раскаленными полосами металла, я увидел понимание. Понимание того, что он опоздал. А также понимание последствий того, что сейчас вершилось уже помимо его воли. Тяжких последствий для его расы, не способной жить среди света.
Мы стояли и смотрели друг на друга.
Казалось, его взгляд вопрошал: понимаете ли вы, что наделали?
Затем, так и не сказав ни слова, он медленно развернулся и пошел обратно, шагая неторопливо и устало, как может шагать тот, кто выполнил тяжелую, но бесполезную работу. Снова брызнул камень, когда его мимоходом коснулись широченные, окованные сталью плечи...
И, словно дожидаясь этого момента, золотое сияние вдруг захлестнуло весь колодец, расплескав остатки тьмы по стенам, а затем поглотив все, что там было. Время словно замедлилось само собой, без моего участия. Нестерпимо яркая вспышка стояла перед глазами долгое, нескончаемое мгновение — слепящий свет без конца и начала...
Затем все схлынуло.
Дно колодца предстало глазам в преобразованном виде — чистый, до блеска вылизанный и отшлифованный камень.
Никаких останков тел, каких-либо вещей и прочего мусора. Только тело Квина на золотистом диске, сузившемся до прежнего размера. И больше никакого света, бьющего вверх столбом — только сам золотистый диск. Мальчишка казался спящим — глаза закрыты, мерное движение груди. То, что произошло вокруг, словно бы его и не коснулось, внешне не изменив ни на каплю. И это было поразительно. После такого-то буйства энергий!
— Он сдался, — с явным благоговением вымолвила Онни, уставившись во все глаза на бывшего Шустрика и имея в виду Икседуда. — Ты оказался прав, он... он... да, это он!
Ей все еще изменяла привычная сдержанность, и эмоции так и хлестали через край, как тогда, на дороге, перед Ножевым ущельем, открыто проступая на ее непривычно одухотворенном лице, делая его мягче, женственнее — человечнее. Она и не пыталась скрыть свое потрясение. То, как она сейчас выглядит, ее не заботило. И казалась гораздо привлекательнее, чем раньше.
— Наверное, Владыка отправился готовить очередное изменение, — задумчиво предположил я. — Интересно, куда он направит неудавшихся измененных своей расы на этот раз? Надеюсь, не на макор Хааскан.
— Ты думаешь... Ох! — "Неистребимая" замотала головой. — Я тоже надеюсь, что нет. Врагов у дал-роктов хватит и без нас.
Сзади донесся звук быстрых шагов. Но еще раньше, чем обернуться, я воспринял волну сильной тревоги, излучающую знакомый рисунок ментального спектра. Впрочем, никого, кроме Тай, и не могло быть за нашими спинами. Разве уже прошло полчаса, как я оставил ее? По моим ощущениям — всего минут десять. Но иначе она не смогла бы добраться сюда так быстро. Значит, во время инициации что-то произошло со временем. Сплошные нарушения причинно-следственных связей...
Завидев нас, Тай перешла с бега на шаг и подошла, уже пошатываясь от изнеможения.
— Почему вы... здесь? Что происходит? — Она не могла сразу отдышаться, и слова прозвучали хрипло, отрывисто. Вид у нее был неважный, ей оставалось только посочувствовать. Светлые волосы растрепались и потемнели, лицо взмокло от пота. Лихорадочно блестевшими глазами она взглянула сначала на меня, затем на Онни. — Где Квин... и остальные?
Онни выжидательно нахмурилась, явно перекладывая проблему на мои плечи.
Ладно. Я шагнул к Тай, опустил руку на плечо и послал успокаивающий импульс:
— Прежде чем ты его увидишь, ты должна знать, что он жив...
— Что? — испуганно вырвалось у Тай. — Что с ним?
Сбросив мою руку, она рванулась в колодец, и я не стал ее удерживать. Опасности там больше не было. Пусть все увидит сама.
— Тактичный ты парень, как я погляжу, — проворчала "неистребимая", одарив меня косым взглядом, затем заковыляла следом, моршась от боли и сильно припадая на ногу.
Я хмыкнул. Ничего лучшего на ум не пришло. А если такая умная, то беседуй сама. Затем догнал ее, молча подхватил под левую руку и закинул себе на плечи. Она сначала напряглась, но потом, подумав, позволила себе помочь, и дальше мы двинулись вместе.
— Что здесь произошло?! — каким-то мертвым шепотом спросила Тай, когда мы встали рядом с ней у границы Круга.
— Осади, сестричка, не волнуйся ты так, — успокаивающе проговорила Онни. — Мы тоже сперва не сразу разобрались что к чему, а теперь...
— Квин? — не дослушав, Тай так же тихо окликнула спящего сына.
Чувствуя, что сейчас творится в ее душе, я приготовился принять меры.
Тут мальчишка открыл глаза.
Тай затаила дыхание. Я тоже. Онни подпрыгнула на здоровой ноге и сильнее сжала руку, которой держалась за мою шею.
Квин поднял светловолосую голову, непонимающе оглядев нас всех по очереди, затем приподнялся сам, опираясь на локоть. На его лице отразилось безмерное изумление, глаза расширились. А потом мы услышали его не менее изумленный голос:
— Представляете, а я ведь разбудил его...
— Кого? — выдохнула Тай, едва не застонав от облегчения, что ее сын жив. Ей нестерпимо хотелось в этот момент перейти черту золотистого круга и оказаться рядом с ним, но она не решилась. И правильно. Я бы не позволил. Круг не опасен лишь для Квина.
— Как кого? Волшебного Зверя...
От такого сообщения нервы у его матери все-таки не выдержали.
Излучение эмоционального фона как отрезало — закатив глаза, она начала оседать. Оставив Онни на произвол судьбы, я бросился к Тай и подхватил ее на руки. Выругавшись, сотница запрыгала на одной ноге, пытаясь сохранить равновесие, и ей это, к счастью, удалось, иначе не миновать мне новых нелицеприятных высказываний в свой адрес.
— Извини, — повинился я, чувствуя, что, в отличие от Онни, приятная тяжесть ее сестры мне ничуть не мешает, более того, рождает в груди странную нежность. И грусть... — Наверное, мне на роду написано носить на руках всю вашу семью.
Пропустив мою неуклюжую шутку мимо ушей, Онни строго уставилась на Квина, донельзя удивленного реакцией матери, и без всякого почтения к его новому статусу проворчала:
— Ладно, Светоч ты там или кто. Хватит валяться, поднимай свою задницу и пошли на свежий воздух. Ну, чего вылупил глаза? Видишь, до чего мать довел? Надоели вы мне все...
Замешательство Квина продолжалось всего секунду. Затем он порывисто вскочил и, выпрямившись, серьезно посмотрел на нас:
— Вы идите, а я присоединюсь позже. Я должен повидаться с Волшебным Зверем. Лично.
19. Последний штрих
Когда я вновь выбрался из расселины наружу, обе сестры сидели на скамеечке перед осиротевшим без хозяина домиком Остина Валигаса — там же, где я и оставил их перед уходом, убедившись, что им ничего не угрожает. Бой между нубесами и дал-роктами давно закончился полным уничтожением обеих сторон. Возможно, правда, некоторые дал-рокты выжили, тот же Икседуд, например, и просто успели убраться восвояси, но меня это сейчас мало интересовало. В сторону груды мертвых изувеченных тел я смотреть не стал. Лишь скользнул на ходу равнодушным взглядом по телу Гронта, распростертого на спине в трех шагах от расселины рядом с трупами двух дал-роктов и их чарсов. Глаза мечника были закрыты, а руки сложены на груди — в прошлый раз его поза выглядела живописнее, а сейчас о нем уже позаботилась какая-то добрая душа, скорее всего — Тай. Среди череды этих злоклятых событий многие нашли свою судьбу. Лекс, Альтарес, Гронт, Гилсвери... Впрочем, о маге разговор особый...
И Квин.
Да, с ним приключилось то, о чем этот парнишка и не мечтал...
А может, как раз и мечтал, если учитывать особенности данной культуры.
...Владея Лешу, мне ничего не стоило догнать его после того, как я вынес наружу Тай, все еще пребывавшую в обмороке, оставив ее на попечение ковыляющей сестры. Несколько секунд, и я уже шел рядом с Квином, сопровождая его на аудиенцию к Волшебному Зверю...
Злыдень заметил меня первым. Растолкав мощной грудью остальных зверюг, он подался навстречу — так, что поводья, прикрепленные к столбу, натянули его острые уши, — и приветственно взрыкнул. Привет и тебе, приятель, я тоже рад тебя видеть. Земля под ним оказалась перекопанной, словно он решил копытами распахать собственную делянку под лебс, пока меня тут не было. Наверное, развлекался по-своему.
Затем и Тай, тоже заприметив меня, поднялась и взволнованно шагнула навстречу:
— А где же Квин?
— Остался в колодце, — ответил я, неторопливо подходя вплотную и с какой-то светлой щемящей грустью любуясь тонкими, нежными чертами ее лица. Спешить больше было некуда. А взволнованность ей, кстати, очень шла. — Круг Причастия все еще демонстрирует разные интересные картинки, вот он и решил посмотреть, пока есть возможность. Да не тревожься ты так, для него там нет никакой опасности.
На самом деле Квин остался специально, предоставив мне возможность проговорить с его матерью без помех. Очень тактично с его стороны, я это оценил.
Тай кивнула с видимым облегчением, приняв информацию к сведению:
— Хорошо... Я тебе верю. Спасибо, Эл, ты нам всем очень помог, особенно моему мальчику... Даже не знаю, как могу тебя отблагодарить, в моих ли это силах...
Я пожал плечами, смущенный и тронутый ее словами, и не нашелся, что ответить.
Только Онни на мое появление никак не отреагировала. Ничего удивительного — расслабленно прислонившись спиной к каменитовой стене дома и закрыв глаза, она внимала сиглайзеру, целиком погрузившись в волшебный мир грез. Сотница наконец дорвалась до сладкого — даже жаль будет отрывать ее от этого занятия. Я оставил ей сиглайзер перед тем, как догнать Квина, — другой возможности дать ей попользоваться этой вещью не представилось бы.
— Присядь-ка, Тай. Думаю, нам следует поговорить.
Мы сели на скамейке рядом с Онни, места на скамейке хватало, и я сделал то, что она от меня ждала, — обнял ее за плечи, принимая мягкую волну ее безмолвной благодарности. Она была немного напряжена, догадываясь, что я могу сказать, да и сам я тоже не мог похвастаться внутренней безмятежностью. Оставалось только позавидовать Онни, которой было сейчас начхать на все земные проблемы.
Прошла минута, а я все еще молчал.
Столько нужно было сказать, но нужные слова, как назло, не шли.
Как бы я ни отмахивался, а за эти дни между нами пролегли невидимые, но вполне осязаемые связи, что неизбежно происходит при любом более или менее продолжительном знакомстве, чем бы оно ни закончилось. А если еще присутствуют и личные симпатии... В этом-то и беда, расставаться уже было не так просто, как вначале.
Она решила мне помочь и заговорила первой:
— Ты нашел свой телепорт, Эл?
— Да. Там, где и предполагал, — за Порогом, где раньше обитал Страж. И где сейчас вместо него стоит твоя прекрасная каменная копия... Там находится еще один колодец, куда меньше первого, вот он — и есть хкаси-телепорт... А еще чуть дальше — логово Зверя.
Она затаила дыхание, прежде чем задать следующий вопрос, и я уже знал какой.
— Ты... ты видел его? Волшебного Зверя?
— Я видел его вместе с Квином, — поправил я, напоминая, что был там не один.
— И как он? — спросила она. — Как он выглядит?
Я криво улыбнулся:
— Волшебно, как же еще. Да ты сама теперь можешь сходить и глянуть на него в любое время. Возможно, он окончательно проснется только через несколько лет, так что нет необходимости спешить. Кстати, как там Гилсвери?
Мы нашли мага недалеко от Гронта, рядом с остатками портала, и перенесли в более подходящее для тяжелораненного место — дом отшельника. Так что сейчас светлейший находился прямо за моей спиной — за стенкой, на лежаке, наверное, еще помнившем тепло своего сгинувшего хозяина.
— Он пока без сознания, но быстро восстанавливается, — тихо вздохнула Тай. — Маги такого уровня, как Гилсвери, страшно живучи... в отличие от нас, смертных...
— Это я уже понял. Вспомнить хотя бы Драхуба.
— Лучше вспомни Лекса. — Она заметно расстроилась, вспомнив о подсотнике, ее светло-серые глаза подозрительно повлажнели. Ну вот, только слез мне не хватало. — Бедняга, мне так его жаль. Знаешь, он так напоминал мне Остина, постоянно такой приветливый, неунывающий. У него была добрая душа...
— Мне тоже жаль, что так вышло. — Я помрачнел. Часть вины в смерти этого парня лежала и на моей совести.
— Кстати... Ты не очень будешь переживать, если я скажу, что для портала, с помощью которого Гилсвери удалось провести нубесов, он использовал ваши трофейные мечи от дал-роктов, твой и Онни?
— Да нет... А что, сильно попортились?
Она смущенно хмыкнула.
— Онни тут провела небольшое расследование... И даже осколков не нашла.
— Гм... Понятно. Нет, я не в обиде, просто жаль красивую вещь, но раз клинки понадобились для дела...
Она кивнула, и я умолк. Все и так казалось ясным.
Небо выглядело уже не таким низким и мрачным, как раньше, а светлое пятно местного светила в нем — не таким тусклым. Но это мне лишь мерещилось: глобальные изменения не затронут этот мир так быстро. Я наконец решился и спросил о том, что меня тяготило:
— Тай... Если хочешь, я могу забрать тебя с собой...
Она ответила сразу, без заминки, видимо, обдумала этот вопрос еще в мое отсутствие:
— Извини Эл, но мое место сейчас рядом с сыном. Он же Светоч, понимаешь? Даже сейчас у народов Внутреннего Круга с ним связано столько надежд... Только он сумеет объединить всех, чтобы справиться с грядущими бедами. Помнишь, что говорил Гилсвери? Будет война.
Я почувствовал, как против воли отвердели скулы. Я понимал, что ее желание остаться здесь, в своем мире, не менее законно, чем мое — вернуться домой. Тем не менее, не удержавшись, я попытался еще раз, особенно после этого упоминания о войне:
— Тай, я всегда смогу вернуть тебя обратно. Когда пожелаешь. И мне будет приятно, если ты отправишься со мной.
Она покачала головой с грустной и одновременно снисходительной улыбкой:
— Эл, ты же не надеешься всерьез, что я соглашусь? Хватит успокаивать свою совесть, ты ничего мне не должен. Странные вы, мужики, все-таки... Подумай сам — здесь я прожила всю свою жизнь... Мой трактирчик приносит неплохой доход, я хорошо знаю народ, среди которого живу. Новые впечатления? Но за эти несколько дней я этих новых впечатлений нахваталась и у себя. Даже через край. Там же, в твоем стоэтажном мире, для меня все будет чужим, так же, как для тебя все чужое — здесь. Мне не хочется начинать все сначала и быть для кого-то обузой, и больше всего — для себя самой. Я благодарна тебе за это предложение, но давай-ка этим и ограничимся.
Я промолчал. Она права. Я думал лишь о себе. Вся ее жизнь — здесь, а наше знакомство длится всего пару дней. И она уже не в том юном и сумасбродном возрасте, когда так легко даются импульсивные решения, навеянные сиюминутными желаниями. Глупо было на что-то надеяться.
