Наконец, после длительной паузы, выдавил из себя:
— Это не ваше, извините, собачье дело. Я здесь живу, и мне решать, что делать, когда делать, и с кем делать.
— Я очень вас прошу, не делайте этого! Я отвечу на любые ваши вопросы. Я дам ответы на все интересующие вас загадки, только не создавайте полноценного государства.
— А мне вот кажется, что без этого самого полноценного государства нам здесь жить не дадут.
— Это вопрос?
— Это утверждение. И не пытайтесь меня поймать. Я не собираюсь у вас ничего спрашивать. Своим умом додумаю. Хотя и так уже знаю многое.
— Я размажу вас...
— Кишка тонка. — Ответил я, и повесил трубку. Телефон тут же зазвонил снова. — Слушаю.
— извините. — в трубке звучал спокойный женский голос, но не прежний, визгливый, переполненный ужасом, совсем другой. — извините. Кое-кто нарушает правила и он за это будет наказан.
— Надо полагать, что я, как понесшая убытки сторона, должен в отместку получить компенсацию.
— Это вопрос?
— Сколько раз повторять: я не собираюсь у вас ничего спрашивать. Я констатирую факт. И вы обязаны на него реагировать. Иначе вы также, как и предыдущий собеседник, нарушите правила вашей же игры.
— Благодарю за напоминание. И всё же я бы лично попросила вас задать хотя бы один вопрос.
— Всего доброго, мадам.
— Я не мадам. Я мадмуазель. — Хихикнули в трубке.
— Во Франции данное обращение с некоторых пор считается запрещённым. Так что выбирайте: мадам или мэм.
— Это вопрос?
— Это предложение. — Резко ответил я, и бросил трубку на аппарат. — Как вы меня достали своими звонками. так, на чём мы остановились?
В дверь постучали.
— Блин!.. Ну кого там ещё черти принесли?.. — Поморщился я. — Войдите.
В кабинет вошла Лина. Поздоровалась и, не проходя прямо от двери, спросила:
— Там Кожемякин аудиенции просит.
— А ты чего, как сирота у двери стоишь? Проходи. — Пригласил я герцогиню.
— Я зашла передать, что Кожемякин просит аудиенции. Больше никто не рискует заглядывать сюда.
— А ты, значит, решилась?
— Что передать ему?
— Лина! Мать твою!!! — Рявкнул я, не выдержав. — Пройди и сядь. А Кожемякина пусть пригласят. Прямо сейчас.
Лина вышла, не ответив.
— Что это с ней? — Спросила Мелисента.
Сяомин лишь пожала плечами. А я задумался, что опять наглею. Что опять не нахожу время для своих спасительниц. В кабинет вошёл Николай Никанорович. Следом вошла Лина.
— Герцогиня, пройдите сюда. — приказал я, похлопывая по креслу, стоящему рядом. — Николай Никанорович, с каких это пор вы просите аудиенции, а не входите просто постучавшись?
— Соблюдаю субординацию, Ваше величество.
— Кончай этот балаган. — Поморщился я. — Присаживайся, и рассказывай, что стряслось?
А стряслось вот что!.. Оказывается, каким-то невероятным образом к нашему полковнику пришёл на приём некий мужичок лет сорока. Ребята из комиссии по отбору разъяснили ему почём фунт лиха, и что таких хиляков сюда не берут. Однако мужичок продолжал настаивать, и Николай Никанорович всё-таки соизволил принять его. И тут выяснилось, что этот господин в своё время служил в генеральном штабе одного очень крупного государства. Причём, служил не адъютантом, а начальником стратегического отдела. Мало того, он, оказывается, совершенно случайно встретил здесь начальника аналитического отдела того же штаба. меж собой они были знакомы шапочно, но очень обрадовались, когда встретились. Земляки, как не крути. В общем, решили они вернуться на службу. А где её взять? вот тут-то и узнали они о возвращении Кожемякина в Первоград. Решили к нему обратиться. А он, разумеется, ко мне.
— Вот видите! — Победно провозгласил я. — Среди вас таланты бегают, а вы ни в зуб ногой! Так нельзя, господа. Так нельзя. Нужна хоть какая-нибудь стратегия на будущее. Надо разработать систему поиска опытных людей.
— Может олимпийские игры объявить? — Негромко произнесла Мелисента.
— Ага. У нас радио работает. Телевидение с утра до поздней ночи... Голубые экраны не гаснут... — Съехидничал я. — Дорогая, у нас даже газет нет ещё. Какие олимпийские игры? Надо срочно организовывать школы для детей...
— Давно уже существуют. — перебила меня Сяомин.
— Морские академии, училища, начальные курсы, ознакомительные курсы... Да чёрт его знает, что ещё надо. Думать поздно. Действовать пора. Всё. На сегодня хватит. По домам.
— И что дома делать? — Ехидненько так поинтересовалась китаянка.
— Чёрт... — выругался я. — Развивать государство надо. Вертикаль власти налаживать. У нас тут есть, а тут дыра и никаких намёков на заплатку. Николай Никанорович, ты этими людьми займись... Прости... Но придётся тебе вернуться к обязанностям начштаба. Временно!.. Побегай с этими деятелями по городам и весям. Особенно просмотри поступающих в башни. Не просто просмотри, одноразово, а каждый день проглядывай. Вдруг там ещё кто интересный объявится. Собери нужных людей. Определи сам, на какие должности тянут эти ребята. Времени тебе две недели.
— Месяц. — Тут же принялся торговаться десантник.
— Слушай, дорогой мой друг, — начал закипать я. — Ты не на базаре. Две недели. Всё. Кстати, а почему реабилитологи не создают информационную базу о поступающих? Это бы очень облегчило поиск нужных людей!.. Принцесса, поручаю вам немедля заняться этим вопросом. Так!.. Сяо, что там с типографиями?
— Проблема не столько в типографиях, сколько в их оборудовании. Свинца у нас, оказывается, очень мало.
— Пошевели геологов. Пусть посмотрят Аркаимские залежи. Вдруг там чего есть?
— Слишком далеко.
— Можно подумать, что у нас паровозов нет? Короче, если надо строить металлургические заводы, учитывайте в первую очередь их рентабельность. Не мне вас учить. есть для этого книги, экономисты и так далее.
— Для чего нам нужен Любоград? — Спросила Сяомин. — Он стоит в очень неэкономичном месте.
— Я уже тысячу раз пояснял! — Взорвался я. — Это город науки... Город, где люди зарабатывают интеллектом, а не руками. Хотя и руками тоже. Без них куда?..
— Ладно. Не кипятись. — Сказала Сяомин, кладя свою маленькую ладошку мне на плечо. — Я всё понимаю. Но необходим план. Надо хотя бы знать, как действовать? Что в первую очередь, что во вторую, а что в третью.
— Каждый должен заниматься своими делами. Кожемякин знает своё дело, вот ему и флаг в руки. Капитанам дать задание на организацию морских училищ и академии. Нужны знающие люди и не бояться доверять им управление. Есть геологи, нужны физики. Есть животноводы, нужны ботаники. и так далее, и тому подобное. Я вам раздал города. Дал права управления для чего? — Не унимался я.
— Мы всё поняли. — Тихо сказала Лина. — Ваше величество... Только что умер Кичиро Кумагаи.
От такой новости я поперхнулся на полуслове. Несколько секунд осознавал полученную информацию, и наконец заорал:
— И какого хрена ты сидишь молчишь?!
Вскочил, и выбежал вон. Мелисента бросилась следом. Подхватила меня под руку и мы помчались в медцентр.
Моисей Абрамович в это время что-то делал у операционного стола, на котором лежало тело японца. Рядом стояла Генриетта, трое в белых халатах непонятного назначения, и четыре медсестры.
— Убью! — Заорал я, бросаясь к столу. — Пульс есть?
— Нет. Уже пять минут как нет. — Ответил старый хирург.
— Воду давали?
— Каку... — Он недоговорил, бросился к стеклянному шкафу, выхватил оттуда серебряную флягу.
— Почему фляга серебряная, а не золотая? — Спросил я у Генриетты.
— Регина не дала золота.
— Повешу, суку!!!
В операционную вошли Сяомин, Изольда и Кружкин.
— Ваше величество, — заговорил последний. — Моя помощь не нужна?
— А чем ты помочь можешь? — Раздражённо вопросил я.
— У меня есть идея. Правда, если Кичиро-сан ещё не умер.
— Ну???
— Создать круг.
— и что?
— Я отдам свою жизнь. Вы возьмёте мою, и перекачаете её Кичиро Кумагаи.
— Во блин, суицидник выискался.
— Поверьте, Ваше величество, когда я звонил, мне так и сказали, что спасти человека только что умершего можно в этом мире, но только ценой другого.
— Я не имею права забирать твою жизнь. И ты это прекрасно знаешь.
— Да. При одном условии: если эту жизнь я отдаю добровольно. Что я и делаю.
— Тебе что? Жить надоело?
— Нет. Не надоело. Но... Я понимаю, что живу как-то... Вернее, начал жить неправильно.
— Время дорого. Но твоей жизни я не возьму.
— Вы мне не оставили выбора. — Сказал Кружкин и выхватив из-под рубахи стилет, вонзил себе в грудь.
— Ё... Твою... Б... Дебил!!! Круг!!! Быстро!!!
Дальше происходило невероятное. Сяомин схватила меня за руку с одной стороны, Мелисента с другой, замкнула круг Изольда. Моисей бросился к падающему телу, а Генриетта принялась останавливать кровь, осторожно вытаскивая оружие из раны.
Создав малый круг, я вдруг подумал: "А на фига я его сделал?.. Сопляк уже мёртв, его не вернуть, и японцу жизнь не восстановить". Но в голове стучалась мысль:
"Сознание... Сознание... Сознание...".
Я не понимал, что это такое, и почему эти слова вертятся в голове. И что делать с этим не знал. Но повторение, как заклинание сработало наподобие гипноза. Я отключился. Кто руководил моим сознанием? Моими действиями? Может магическими какими-то фокусами, не знаю. Но очнулся от похлопывания по щекам. Не скажу, что похлопывание это было ласковым, нежным. Скорее наоборот.
— Хватит меня лупить. — Прохрипел я, пытаясь осознать, что произошло, и где это я?..
— Ваше величество, разомкните круг! Уже всё! — Попросила плачущим голосом Мелисента.
Только тут до меня дошло, что я валяюсь где-то, а обе мои руки держат кого-то. С трудом удалось разжать затёкшие кисти. Их тут же кто-то принялся массировать. Заплакала Мелисента. ещё кто-то всхлипывал. Кажется, это была Сяомин.
— Что случилось? Объясните? — Попросил я, пытаясь подняться.
— Если бы кто-то знал, что случилось... — Ответил Моисей Абрамович. — Сердце японца начало биться. Рана самоубийцы затянулась буквально на глазах. А сам он очухался, и сидит у твоих ног, головой мотает. Руки королевы и второй жены вы чуть не сломали.
— Да вы что?! Сами не могли разорвать круг? — Удивился я.
— нет. Серьёзно ответила Изольда. — Вы замкнули всех на себя. Мы чуть не отдали богу души. Если б не Генриетта и Моисей Абрамович, нас бы уже не было.
— Эй, сопляк, объясни, ты что это задумал?
— Он не разговаривает. — Пояснил хирург.
— В смысле? Язык откусил?
— Нет. Сидит, мотает головой, и явно ничего не понимает.
— Твою мать!!! Это же перерождение!!!
— Что? — Переспросила Изольда.
— Это обыкновенное перерождение. Он отменил предыдущее своё рождение, отказавшись от него напрочь, зато теперь приобрёл нечто иное. — Пояснил я.
— НЕ понимаю?..
— Что с Кичиро-сан? — Не ответил я.
— Сердце бьётся нормально. Давление восстановлено. Общее состояние тоже хорошее. Раны исчезли. Внутренние, не знаю, надо делать УЗИ.
— Ага. У нас есть такая техника?
— Благодаря вам, у нас есть не только такая техника, но и покруче. — Ответила Генриетта. — Только вот ремонтировать кто её будет, когда что-нибудь сломается?..
— Я и отремонтирую, пока наша технология не дорастёт до нужного уровня. — Ответил я, наконец сумев подняться. — Мелисента, Сяо, извините, но я, видимо, был в трансе. Тут надо подумать на будущее, чтоб подобных ситуаций больше не произошло. Я же мог убить вас. Извините.
Вместо извинения, Мелисента обняла меня, прижавшись всем телом. С другой стороны китаянка сделала то же самое. Потом они синхронно шагнули куда-то в сторону и я понял, что они укладывают меня на кушетку. Сопротивляться было глупо, и я развалился, как на диване.
— Кичиро-сан не пришёл в себя?
— Ещё нет. — Ответил старый еврей.
— Моисей Абрамович, осмотрите сопляка. Пожалуйста. Что-то его мычание напрягает меня и позволяет усомниться в его интеллектуальных способностях.
— Ему психиатр нужен, а не костолом. — Проворчал хирург.
— К сожалению психиатра у нас нет.
— Почему нет? — Спросила Сяомин. — Только вчера с ним беседовала.
— интересно! Это на какие-такие темы? — Язвительно заметил я.
— На предмет профпригодности. — Отрезала китаянка.
Некоторое время в операционной держалась деловая атмосфера. Сопляк мычал что-то невразумительное, позвякивали мединструменты в стерилизаторе, пыхтел дисцилятор, щёлкали ножницы, неприятно скрипел пластырь. Вдруг всё замерло. С операционного стола поднялся японец. Я не видел его лица, но окружающие замерли.
— Ваше величество, — произнёс воскрешённый. — Позвольте занять место вашей тени.
От такого запроса я вскочил с кушетки чтобы застыть соляным столбом. иначе это состояние не назовёшь.
— Чего? — Осторожно поинтересовался я.
— Отныне я хочу быть вашей тенью. У меня нет выбора. Либо я тень живого, либо призрак мёртвого.
Честно говоря, я ничего не понял. Но по здравому размышлению предположил, что призрак мёртвого — это приведение в замке. На фига мне такое удовольствие? Тень же, наверное, нечто живое.
— Разрешаю. Становись. Только объясни, тень — это жизнь?
— Это подобие жизни. Извините, больше говорить не могу.
Он оторвался от стола, и скользнул мне за спину.
— Оденьтесь! — Вскрикнула Генриетта, указывая куда-то в сторону.
Японец исчез за дверью, чтоб через мгновение появиться полностью экипированным. Его шагов, как и дыхания, я не слыхал. Я даже не чувствовал его как обыкновенного человека. Просто позади была пустота. Хотя все утверждали обратное.
В этой тишине заговорил Кружкин:
— Ваше величество, позвольте мне стать министром железных дорог?
— Чего?! — Испугался я.
— Министром железнодорожного сообщения.
А у нас есть такой?
— У нас есть министр транспорта, но не железнодорожного сообщения. Подсказала Изольда.
— Спасибо. Хорошо. Пусть будет так. Отныне ты министр железнодорожного сообщения.
— Спасибо. — Ответил Кружкин, и!.. Вышел из операционной.
Несколько минут стояла мёртвая тишина, нарушаемая лишь звуками работающей аппаратуры. Потом я осторожно спросил:
— Кто-нибудь объяснит мне, что тут только что произошло?
А в ответ тишина.
— Изольда, разберись. Пожалуйста.
— Постараюсь. — Не своим голосом ответила магиня.
Вернувшись в кабинет, я долго мерил его шагами, пытаясь осмыслить происшедшее. С точки зрения атеиста — всё это ни в какие ворота не лезло. Ну не бывает ничего подобного в реальном, физическом мире. Если это игра, то должны быть разработчики; программные коды, скрипты, баги и прочая программистская чепуха. Но здесь всё так переплетено, что нет никакой возможности отделить зёрна от плевел. Если это другой мир, с другими физическими законами, то откуда эти звонки? Если это программный продукт, то где системные сообщения? Хотя!.. Если предположить, что есть некто, имеющий большие возможности, чем у меня, тогда они могут не позволять доходить системным сообщениям, перекрывать доступ в общую сеть, устраивать эти звонки, шантажировать, путать карты, добиваться каких-то своих целей. Каких? Понятное дело! Я своими делами создаю им помеху, или становлюсь равным их возможностям. Откуда у них такие возможности? Вероятно, они попали сюда раньше, и быстрее разобрались в механизме этого мира, его структуре. Возможно, это сами разработчики или игровая корпорация какая-нибудь. Не исключено. Скорее всего я один из тех, кто наступает им на пятки, не разобравшись в обстановке. Разумеется, им это не нравится и они приложат все усилия, дабы не позволить мне достичь уровня их развития или возможностей. Тогда всё становится на свои места за одним исключением: каким образом можно управлять программой из программы? Как можно стать админом без внешнего вмешательства в программный продукт? Как в таком случае я сюда попал и зачем? Почему я практически ничего не помню из предыдущей своей личной жизни, зато помню общие сведения? Ерунда какая-то... В принципе все, окружающие меня, точно в таком же положении. Кроме всего, откуда они могут знать будущее? Это уже не из физического мира, а из игрового. Разработчик может знать будущее, согласно заготовленному сценарию. А если сценария нет, или он предполагает лишь какие-то ключевые моменты, то и выходит, что никакого ясновидения не существует. А перерождение — это что? Это простая система уничтожения памяти. Возможно, что следующая смерть будет окончательной. Как это проверить? А хрен его знает. Помирать дабы проверить на собственном опыте, мне как-то совсем не хочется. Кстати, мы уничтожили целую армию степняков. Где они возродились? У нас? или там... У себя в степях?.. Всё это, конечно, очень интересно. Получить бы ответ хоть на один... Но, увы. Интересоваться у посторонних желания нет.
