Тогда как мне помниться я увидел ну или узрел, что все окружающее есть ад с незначительными лучами света. Для меня вдруг все стало ясно. Как в аду здесь нет высшей морали или какой-то логики, только я придурок придерживаюсь каких-то правил. Привычный мир тогда рухнул в моих глазах. Это было последней каплей. Я прекратил жизнь этого несчастного создания, безболезненная смерть — это была единственная помощь, что я мог ей предложить. Во всяком случае, бросить ее там и уйти я просто не мог. Все эти мучения и боль что ожидали это существо в случае продолжения жизни в этом мире — я просто разом избавил ее от всего этого. Спас, освободив ее душу от тела, незаметно, без боли и мучений. Я прижал к себе эту малышку и усыпил ее навечно. Это все что я мог сделать. Вопрос о правильности моего поступка, что это было? Убийство или спасение — эта дилемма никогда не даст покоя моей измученной душе.
Не знаю, но почему-то именно в тот раз я почувствовал себя убийцей. Я долго метался, темные мысли все сильнее долбились в мою голову, и все сильнее мне казалось глупым пытаться остаться разумным в этом кошмаре. Мое терпение просто лопнуло.
Мои глаза заволокла пелена. К черту все это долбанное воздержание. Моральная само кастрация. Бессмысленно пытаться остаться человеком на куске шлака. Я впал в состояние аффекта, полностью утратил над собой разумный контроль. Заглушив в себе разумность, слушая лишь эмоции пульсирующие гневом и жаждой мести, я шел вперед, желая снести все на своем пути. Дав себе полную свободу, рассвирепев от злости, утратив над собой всякий контроль, я направился в сторону СБК. Позабыв обо всех заветах светлого мага, я жаждал уничтожить их всех. Убить их как можно больше — кровь за кровь, ну и если повезет то добраться до Рагнера и разорвать его куски, физически, своими руками безо всякой магии. Я устал терпеть жестокость этого мира, пришла очередь мне явить свое безумие — примерно так вились мысли в моей голове. Я понимал, что это конец, никакого 'потом' для меня уже не будет. Я уйду и унесу их за собой как можно больше и плевать, кто, что скажет обо мне в этом проклятом мире.
Это удивительно, но момент моей личной мести СБК совпал с началом сопротивления, которое сумели организовать народы севера. После того как столицы и прочие крупные города были уничтожены, были вырезаны все короли, главнокомандующие, была уничтожена вся власть, какие-то остатки армий и просто фанатики, воины не согласные с участью изгнанников сумели собраться и дать отпор агрессору. Остатки людских армий партизанами растворились в лесах, заняли крупные крепости и форты. Артэоны начали нести серьезные потери. Люди севера не дали изгнать себя так просто. Когда я полный решимости уничтожить все живое на своем пути двигался в сторону земель СБК воины людей севера, которым нечего было терять, повсеместно наносили болезненные раны, казалось победившему противнику. Война для СБК оказалась не такой уж молниеносной.
Они засекли меня по всей видимости сразу после того как я вошел в пределы границ СБК. Мне навстречу выдвинулась рота солдат. Я без разговоров напал на них. Растворившись в сумерках, исчезнув у них на глазах, возникая у них за спинами, я начал беспощадно резать их. Я убивал, убивал и убивал их. Орудуя клинком, разбрасывая их при помощи магии, я наносил удар, скрывался в сумерках, а после нападал снова. Как сильный маг я знал массу способов массового умерщвления простых живых целей, не обладающих сверхспособностями. Я мог просто рассыпать их тела на атомы, пусть и не всех, но большей части, но почему-то в тот момент я жаждал истинного отмщения, кровавой и жестокой расплаты для врага. Я орудовал своим клинком, перерезал их глотки. В последующем вспоминая самого себя в тот момент, я просто замираю от ужаса. Так много как в тот раз я, никогда до этого не убивал. Весь залитый их голубой, остывая, краснеющей на мне кровью я простился с теплящейся внутри сущностью светлого мага, мне было плевать, что будет со мной дальше, я просто уничтожал их. Подоспело подкрепление — несколько боевых магов, но они ничего не смогли противопоставить мне. Они лишь затянули нашу дуэль, лишь незначительно усложнили мне задачу.
Вот главная катастрофа в моей жизни, первопричина моей погибели. Выйдя за рамки морали, я дал Тьме поселиться в своей душе. Долгие годы потом я деградировал. Тот добрый маг, которым я был до этого, тогда умер. Дальше из ничего вырос Фросрей защитник Армидеи, безжалостный высокомерный убийца, в котором осталась лишь усталость, ну может какие-то крупицы морали. Тогда начался мой путь превращения в чудовище.
Не помню, какой по счету это был убитый солдат, но после очередной перерезанной глотки все вдруг остановилось. Меня окружил яркий белый свет, я не понимал, где нахожусь и не мог пошевелиться. Затем у меня перед глазами понеслись какие-то картинки. В замедленном действии я увидел падающее на землю тело убитого мной молодого солдата, затем меня отнесло от него на несколько километров и несколько дней вперед, и я увидел плачущую женщину, судя по внешности артэонку. Понятно это была убивающаяся с горя мать, сына которой я почти обезглавил секунду назад. Вот с такого 'гениального', как бы поучительного шага в нашу схватку решил вмешаться Дух. Баур — хранитель СБК решил все же заступиться за своих головорезов. Наконец-то высший хозяин соизволил разнять нас грызущихся псов. Этот 'великий гений' наверное думал что меня растрогает этот бред со страдающей матерью, заставит одуматься, но он не учел того насколько я был доведен до отчаяния.
Я так и продолжал висеть в пустоте заполненной ярким светом, не в силах пошевелиться, пока этот 'великий гений' изображая из себя бога, обращался ко мне раскатистым громким голосом, каким, наверное, должны говорить какие-нибудь языческие боги из дешевых нелепых легенд. Баур пояснил мне свое видение ситуации. Мол, под моим началом жили люди, под его началом существуют артэоны, по его мнению, мы что-то вроде коллег по работе. Якобы мы как верховные покровители должны защищать своих подопечных только от Тьмы или прочей непосильной для них опасности. Лезть в личные разборки своих подопечных мы не имеем права. Дескать, он, когда люди теснили его артэонов не вмешивался в эту грызню, как и подобает верховному покровителю, также и я сейчас не имею права вымещать свой гнев на простых солдатах, которых дома ждут семьи. Я как бы должен был проявить разумность и не встревать в кровавые разборки глупых смертных. По его мнению, все было просто: его дети в равной схватке, пусть и не совсем честно, но все же с легкостью уничтожили все народы, за защиту которых отвечал я, поэтому мне оставалось только принять этот факт и смириться. Проявить мудрость, как и подобает светлому магу. Висящий фиг пойми где, среди какого-то света, я не одобрил его слова, и просто недовольно промолчал. Дальше свет рассеялся, и я оказался на цветущем летнем поле в окружении берез. Эти события сейчас мне кажутся наркотическим сном.
Не понимая где нахожусь, я поднялся с земли. И едва удержался на ногах когда увидел что прямо передо мной, с наглой рожей, как будто ничего и не было, спокойно стоит он. В моих глазах главнейший враг, монстр и просто урод, виновник нашего кровавого торжества. Сам Рагнер-Кон правитель СБК стоял передо мной. Я на тот момент окончательно уподобился чудовищу, разумный контроль над собой утратил полностью поэтому, не раздумывая, сразу набросился на своего врага. И тут же в бессилии рухнул на землю. Мои руки были закованы в зачарованные цепи, которые когда-то придя в Преферию, я принес с собой. Я хотел заковать в них Ортопса, а вместо этого сам оказался в этих магических кандалах, полностью лишающих силы. Чем больше я бился в истерике, тем ярче сияли зачарованные цепи, высасывающие жизненную силу, тем больше я обессиливал. Полностью измотав себя, я мог только беспомощно смотреть на цепи, сковавшие мне руки. Чудовище, которым внутри я стал на тот момент, полностью успокоилось, через боль вновь пришло нежеланное осознанное понимание мира... '.
— Нравятся игрушки? — своим спокойствием говоря, что все хорошо и нет причин для паники Рагнер-Кон, поинтересовался у сидящего на лесной траве мага. Они находились на лесной полянке среди берез, на улице стояло солнечное утро. Черная земля под ногами содержала в себе вкрапления непонятного белого кристаллического вещества похожего на соль. Цветы, трава, мелкие кусты — все низкорослые растения в этом лесу были окутаны своеобразной легкой паутиной из той же странной белой 'соли', что говорило о том, что Фросрей находился где-то в дебрях Белой Долины — территории СБК. Именно из-за этого аномального белого кристаллического вещества пронизывающего почву и оплетающего паутиной низкие растения эта долина и получила свое название. Фросрей с руками, закованными в волшебные цепи, постепенно остывал после приступа бешенства. Пришедший в себя маг поднял измученный взгляд на собеседника, своей тенью заслонившего ему солнце. В глазах Фросрея он значительно изменился, возмужал. От перепуганного бледного мальчишки, или неопытного подростка которым он оставался в глазах старого мага, теперь понятно не осталось и следа. Полностью похожий на своего отца, как всегда облаченный в броню, чем демонстрирующий свой первостепенный статус главнокомандующего армии СБК. Даже бороду он опустил как отец, как все высшие военные командиры белокаменной армии, вот только выглядел в разы моложе, полным уверенности и сил. Задав вопрос, Рагнер-Кон взглядом указал на горящие зеленым пламенем зачарованные цепи, которыми были стянуты руки мага — те самые 'игрушки', которые он имел в виду в своем обращении к нему. Фросрей проигнорировав вопрос, сделал все, чтобы успокоиться, полностью прийти в себя. Закрыв глаза, он выровнял дыхание и пульс. Цепи, сковывающие его запястья, по мере его успокоения престали светиться зеленым цветом, перестали высасывать из него силу, и маг сразу почувствовал себя лучше.
— Удивительно, что они на тебе, а не Ортопсе, — удивив мага своей осведомленностью, Рагнер-Кон все же заставил его обратить на себя внимание. 'Откуда он знает об Ортопсе?!' — испуганно замелькали мысли в голове Фросрея. — Странно, согласись. Ведь когда-то ты клялся, что заточишь в эти кандалы истинное чудовище, оборвавшее тысячи невинных жизней. В итоге сам этим чудовищем оказавшись. И что касается Ортопса. Ведь ты обещал себе и всему миру, что остановишь его. Поимку этого неизвестного монстра как светлый маг ты сделал смыслом своей жизни. За этим ты пришел в Преферию. Но что вдруг изменилось, почему ты изменил разуму и здравому смыслу? Вместо устранения Ортопса, спасения от него невинных смертных, ты заключил с ним сделку, сам позволил ему убивать. И он убивал, уже отнимал жизни у невинных получив от тебя одобрение. Ты хоть задумывался, над тем, что в какой-то мере делишь с ним ответственность за его злодеяния совершенные после вашего перемирия? Ты дал ему добро, ты не остановил его. Просто попытайся осознать, то насколько сильно был затуманен твой разум. В какие дебри ты залез. Как видишь, мы за тобой наблюдали, так что святого тут из себя не строй. Все мы не без греха. Тем более тебе ли злиться на меня? Ты убил свыше сотни моих солдат, ты сам грешник, такой же, как и я, — лукаво и коварно говорил Рагнер. Договорив, он отошел немного в сторону, повернулся спиной, будто давая магу остаться одному, немного подумать.
Все лукавство и хитрость Рагнера никак не подействовали на измученного эмоциями мага. Фросрей вдруг взорвался приступом дикого смеха. Он смеялся как умалишенный, будто услышав самую смешную и гениальную шутку в мире. Рагнер про себя ужасался тому, что осталось от светлого сильного мага.
— Ах ты с...! — не переставая смеяться кряхтел Фросрей. — То есть ты своим приказом, руками своих солдат уничтожил сотни тысяч человек. Уничтожил все, что у меня было, разрушил мою настоящую жизнь, а теперь пытаешься заставить меня вести с тобою диалог?! Говоришь о том, что я не лучше тебя? То есть это у меня затуманенный разум, я заблудился в жизни, а то, что ты устроил геноцид народов севера — это нормально! Это я получается здесь придурок, ты адекватный человек?! Слушай, как там тебя... просто уничтожь меня, потому что я не остановлюсь. Слышишь! Никогда, ни за что в жизни я не остановлюсь. Даже сейчас, клянусь, если бы ни эти кандалы я бы выдавил твои глаза, сжал бы твою глотку так сильно, как только можно. Вырвал бы твой кадык. Медленно и с удовольствием убил бы тебя. И если мои руки когда-нибудь освободятся, я ведь исполню свои угрозы. Слышишь? Обязательно исполню, найду и уничтожу тебя самым жестоким способом на свете. Убью твоих людей столько сколько смогу. Единственный способ для тебя спасти свою шкуру это прикончить меня. Ну, или сам смотри, только потом не обижайся, — с земли глядя на своего облаченного в новенькую генеральскую броню собеседника говорил уставший и измотанный душевными терзаниями, ужасно выглядящий старый маг.
— Ну, убьешь меня, а что дальше? — не отступаясь, Рагнер пытался докопаться до настоящего Фросрея. — Куда пойдешь, что будешь делать? Убив меня, ты ничего не исправишь, только сделаешь еще один шаг в темную сторону. Безмерная магическая сила, наложенная на хрупкий людской разум и человеческое безумие, которому ты уже дал волю — ты даже не представляешь, к какой катастрофе смешение этого может привести. Это убьет тебя как мага и как личность. Станешь одним из этих дегенератов зовущих себя темными магами, — Рагнер не смог сдержать улыбки от столь пафосных речей, но так или иначе до мага нужно было достучаться, поэтому он продолжал отыгрывать высокомерного и сурового правителя. — Та оболочка нравственности и морали, в которой ты себя хранил, уже лопнула. Только послушай, сколько ненависти, сколько гнева звучит в твоих словах. А ведь чтобы оставаться на светлом пути таким эмоциям нельзя давать выход, также как нельзя отнимать жизнь у тех, кто заведомо слабее. Твоя дальнейшая деградация неизбежна. В чем смысл всех сотен лет, что ты прожил, существуя в условиях воздержания, постоянных запретов и жесткого самоконтроля только чтобы остаться человеком? Если под конец ты превратишься в убогую дегенеративную массу называемую темным магом? Где же тот светлый маг, которым ты был или являешься сейчас где-то глубоко. Ты еще можешь вернуться. Все зависит только от тебя.
— Заткнись! Зат-кнись! Вот только мораль мне читать не надо. Никакой жизни далее у меня не будет. Я не стал темным магом. Это ты ублюдок все отнял у меня, все разом уничтожил. Я не становился монстром, вы меня таким сделали, все у меня отобрав. Я так и останусь светлым магом, только закончу свою жизнь кровавой местью. Когда я уничтожу тебя, я покину этот мир. Дать себе деградировать, стать чудовищем — я не позволю! — все также с земли глядя на фигуру собеседника, заслонившую солнечный свет Фросрей продолжал кричать от бессилия.
— А что если я сказал бы, что у меня не было выбора? — скрестив руки за спиной, поверх свисающего сзади черного офицерского плаща не отступался Рагнер, с высока глядя на сидящего на земле, убитого горем мага. Ему было жутко наблюдать, то во что превратили Фросрея последние события, такого разрушения его личности Рагнер точно не ожидал.
