Таша не успела отшатнуться: глаза его внезапно размылись во мгле, и...
...она стояла, глядя на остовы сгоревших домов. Тьма окутывала её, тьма и запах гари, и ветер нёс серый пепел, зарывая его в волосы.
— Я найду её, — Ташины губы разомкнулись независимо от её желания, и голос, сорвавшийся с них, был мужским. — За ней должок. Лично передо мной.
— Какой? — едва слышно спросил женский голос за спиной.
Пальцы Лиара стиснули рукоять меча так, что любой другой ощутил бы боль — но не он.
— В этом городе был человек, который стал для нас дороже остальных. Я бы не простил ей смерти всех, но за смерть одного обеспечу ей преисподнюю.
Странный всхлип заставил его обернуться.
Их сестра вместе с ним удивлённо смотрела, как Арон — юный и красивый Арон с длинными тёмно-русыми кудрями — падает на колени, цепляясь за его мантию.
— Прости меня, — шептал он, — прости, прости...
— Арон! — он попытался поднять брата, но тщетно. — Арон, успокойся! За что ты...
— Она не сгорела. Она... повесилась. Я хотел сказать тебе, хотел... не успел... я...
Лиар замер, не в силах даже выпрямиться.
— Лоура? Повесилась? Но...
— Это моя вина. Моя. Она любила тебя. Она не хотела тебя оставлять. И я... прости, я боялся, что ты...
Он стоял, глядя, как брат плачет на коленях у его ног.
— Что ты сказал?
Арон вскинул на него глаза, отливающие малахитовой зеленью.
— Я... внушил ей, чтобы она разлюбила тебя. Я внушил ей, чтобы она рассталась с тобой, и... я не думал, что это может привести...
— Арон, что ты несёшь? — он отступил на шаг, отказываясь верить тому, что слышит. — Ты... ты же не мог...
— Я не хотел, — повторил Арон. — Я не хотел, чтобы она умирала. Я хотел, чтобы она была счастлива, и... и я...
Лиар молча смотрел на него.
Он стоял в мёртвом городе, которым правил; и душа его, медленно умиравшая весь последний год, была мёртвой, как этот город. Она горела в огне гнева, поднимавшегося из самых тёмных глубин его души — так, заслышав шаги чужака, поднимается змея из травы. И всё, что он наблюдал за последний год, все разрозненные детали наконец складывались в единую картинку.
Остался лишь один вопрос, который требовалось прояснить.
— И ты внушил ей, чтобы она полюбила тебя? — он сам удивился тому, как безжизненно прозвучал его голос. — Решил, что с тобой она будет счастливее? Решил отнять её у меня?
Это даже звучало дико. Арон, Арондель, его любимый маленький брат... Но Арон молчал.
Ответ он прочёл в этом молчании. В нём — и в глазах, исполненных бесконечной вины.
— Мне нет оправданий, — прошептал Арон наконец. — Я предал тебя. Я обманул тебя. Я... прости, она страдала, и я... Я так любил её, что решил...
— Ты? Любил её? — он взял его за шиворот, легко, точно котёнка, вздёрнув на ноги. — Тогда как ты мог сделать это с ней? С нами?
— Я не хотел! — Арон плакал: как плакал сотни лет назад, когда был маленьким мальчиком, когда Лиар баюкал его, пока он не засыпал. — Я не думал... не думал...
— В этом мире я любил лишь вас двоих. Я отступил с вашего пути, не желая причинять вам боль. А что сделал ты?
— Я готов... понести наказание. Всё, что угодно. Я хочу искупить...
— Ты убил её. Ты предал меня. Ты, которому я доверял. Ты, которого я любил больше себя. — Он разжал руку, и брат безвольно рухнул на усыпанную пеплом мостовую. — Чем ты можешь это искупить?
Арон медленно поднял голову.
— Убей меня, — глухо произнёс он. — Убей, я заслужил...
— Нет. Не заслужил. — Лиар холодно смотрел на него сверху вниз. — Убить тебя сейчас — милосердие. Я устал быть милосердным. Ты умрёшь, а я останусь здесь, жить и помнить вас обоих, в вечных муках и вечной боли? Нет... нет. — Он брезгливо одёрнул подол мантии: подальше от того, кто смотрел на него с тщетной немой мольбой. — Ты умрёшь, да. Когда-нибудь — обязательно. Обещаю. Но вначале... вначале тебе придётся узнать, что почувствовал я.
Лиар сделал ещё шаг назад: глядя, как в лице брата страдание мешается с изумлением.
— Ты забудешь, что есть счастье и что есть свет. Обещаю, — голос Воина шелестел, как пепел на ветру. — Я обещаю тебе годы, нет — века страданий. Я обещаю, что столкну тебя с величайшими твоими страхами. Я обещаю — я дождусь, когда ты полюбишь что-то больше жизни, и отниму это у тебя. Я обещаю, что однажды от ненависти и боли предательства твоё сердце разобьётся осколками льда. Обещаю. И вот тогда, только тогда — ты умрёшь... и смогу умереть я.
Он поднял глаза, посмотрев в лицо сестре — и та отшатнулась.
— Ты не с нами.
Он не спрашивал — он утверждал; и, помедлив, Зрящая кивнула.
— Я... не буду вмешиваться, — слабым голосом сказала она. — У меня есть идея, куда податься.
— Надумаешься податься к сестре, убью обеих.
Он не угрожал — он констатировал факт; и, помедлив, Зрящая снова кивнула.
Она приняла факт к сведению.
— Прощай, братишка. — Лиар резким движением откинул плащ. — Ты был другом мне. Но когда мы встретимся в следующий раз, будешь врагом.
— Нет. — Арон протянул к нему дрожащую руку. — Нет, Лиар, послу...
Но он уже летел прочь в сплетении красок, форм, звуков, пока бешеный ветер искажённого пространства бил его по сухим глазам...
Когда видение оборвалось — снег, вспышки и звон мечей навалились на Ташу, словно тяжесть всех прошедших веков.
Нет. Это не может быть правдой. Не может. Чтобы Арон...
...Арон, которого она так любила, Арон, клявшийся больше никогда ей не лгать...
— Нет. — Таша попятилась — и услышала, сколько обречённости прозвучало в её голосе. — Ты лжёшь. Лжёшь.
Он вновь улыбнулся. Хотел что-то сказать: возможно, подметить, как хорошо ей удаётся постоянно убеждать в чём-то саму себя.
Но что, Таша так и не узнала.
До неё донёсся торжествующий крик Мечника.
С лица Лиара вдруг исчезла улыбка.
А потом она ощутила, как взрывается болью правое плечо.
Сил кричать не было. Таша просто упала, и Воин подхватил её, прежде чем она коснулось земли. Зачем-то рванул рукав рубашки: как раз напротив места, которое разъедала всепоглощающая боль.
Спустя миг бережно положил Ташу на снег, выпрямился — и шагнул вперёд из защитного круга.
Таша не видела, что произошло. Она кусала снег, баюкая горевшее огнём плечо, и лишь ощутила, как пронёсся по опушке порыв ледяного ветра, и услышала, как шум сражения сменился мертвенной тишиной.
— Не трогать её, — голос Лиара, прозвучавший среди молчания, был тих и спокоен.
Когда Таша с трудом запрокинула голову, Мечник ничком лежал в стороне: снег под его разбитой головой окрашивался красным. Трое Мастеров застыли поодаль, не в силах даже пальцем шевельнуть. Дракон, багровый и грозный, зорко следил за происходящим золотыми глазами.
А Арон, чуть опустив клинок, смотрел на брата исполненным изумления взглядом.
— Лиар? — Зрящий недоверчиво моргнул. — Как...
Зельда вскинула руку.
Осекшись, Арон ничком рухнул на снег, выронив меч из ослабевшей руки.
— Ритуал параллельных жизней... Неплохо придумано, — сказал Лиар, приближаясь к сестре по изуродованной земле. — В моей защите не было брешей. Как тебе удалось?
Зельда шагнула навстречу, уткнув клинок в растопленный снег, опираясь на него обеими руками: багряное колдовское марево слегка мерцало во мраке. По лицу ведьмы блуждала сумасшедшая улыбка, и рассечённое до кости плечо — правое, как и у Таши — беспокоило её, казалось, не больше царапины.
— Да, ты хорошо её защитил. Но не от того, на что она согласилась по доброй воле. — Зельда издала короткий и очень жуткий смешок. — Она зачитала согласие вслух. Это засчиталось. Провести ритуал, пока она была без сознания, труда не составило.
А, подумала Таша отстранённо. Так вот зачем нужен был тот разговор с Кирой и книжка по сангвимагии...
Зараза.
Стиснув зубы, Таша привстала. Боль в плече потихоньку утихала: наверное, регенерация Зельда теперь распространялась и на неё.
Если ранее Лиару удалось привлечь внимание сестры так успешно, что та не заметила приближение дракона — оставалось надеяться, что заболтает и сейчас.
— И зачем, скажи на милость, проводить ритуал, связывая себя с беззащитной девочкой, которую убить куда легче тебя? Связь-то двусторонняя. Вижу, у тебя и болевой порог снизился до смертного уровня.
Лиственные глаза Зельды сияли каким-то болезненным весельем.
— Затем, что в твоём гениальном плане была одна ошибка, — сказала она. — Маленькая такая ошибочка.
Таша медленно продвигалась в сторону амадэев. К телу Арону. Если её и видели, то явно не считали угрозой. Да и чем она может навредить, в серебряном-то ошейнике?
Она сама не знала, зачем делает это. Наверное, просто хотела быть поближе к ним, если вдруг представится возможность...
Чего-нибудь.
— Ты думал, я не знаю, почему вы с братом стали врагами. Но я знала. Я бродила не только по Арпагену... и видела Арона с ней. С этой вашей миленькой ученицей Ликбера. А потом узнала, что произошло — от Алейды, прежде чем сестричка скрылась в альвийских лесах. Вроде как отдала мне этим долг прежней дружбы... даже не решилась лично встретиться. По ментальному каналу связалась. — Зельда сплюнула на обгорелую землю. — Трусиха.
Лиар молчал. И его молчание — странное, настораживающее молчание — заставило Ташу вновь взглянуть на амадэев.
С вымораживающей душу улыбкой Зельда вскинула ладонь: в пальцах её болтался невесть откуда взявшийся медальон.
— Прежде чем поджечь Адамант, я вернулась в ваш дом. — Крышка, щёлкнув, открылась сама собой. — И нашла там это.
Медь медальона позеленела от времени, века сгладили и обточили затейливые завитушки на крышке — но скрытое внутри лицо, нарисованное на фарфоре, осталось нетронутым. Миловидное лицо молодой женщины с чуть раскосыми глазами, обрамлённое локонами цвета воронова крыла.
Таше понадобилось время, чтобы понять, что в этом лице ей мерещится некое сходство с кем-то до боли знакомым. Потом вместе с головокружением пришло странно, бесконечно странное ощущение — будто разум пытается вырваться за грань зримой реальности; перед глазами промелькнули тени воспоминаний, смутные видения, которые она так и не успела осознать...
...и вдруг, сама не зная как, с необычайной ясностью Таша осознала правду. Немыслимую, невероятную правду, которой не могло быть.
Как и многого из того, что она узнала за последние дни.
Да, черты лица на портрете были другие. Да, волосы её от рождения были светлыми.
Но сейчас она смотрела на саму себя.
Ташу, темноволосую, взрослую, в другом теле — Ташу...
— Ваша подружка покончила жизнь самоубийством. Вечный покой таким даровать не могут. Значит, она должна была вернуться... хоть раз, но должна была. — Захлопнув медальон, Зельда выдернула меч из земли. — Я не сразу поняла, кого она мне напоминает. И долго думала, что может связывать вас обоих с жалким оборотнем. Но потом вспомнила вашу драгоценную девочку-волшебницу... и поняла: грех не связать свою жизнь с единственным человеком, чью жизнь твой враг ценит выше своей.
Таша смотрела на безделушку, свисавшую из Зельдиных пальцев, только что перевернувшую всю её жизнь. Смотрела, желая плакать и смеяться одновременно.
А она-то думала: почему она, почему именно она...
— И что же ты собираешься делать? — помолчав, спросил Лиар.
— Как что? Избавлюсь хотя бы от одного из вас. Вы ведь не осмелитесь причинить боль своей девочке... ты только что это доказал. — Скользнув к телу Зрящего, отделённого от Зельды какой-то парой шагов, взгляд ведьмы вернулся к другому брату. — Ему предстоит помучиться, правда... здорово помучиться... — Вскинув меч, Зельда воззрилась на Лиара: тот стоял перед ней безоружным, с внимательным и бесстрастным лицом. — Жаль, ты не в своём теле. Но мне всё равно доставит огромное удовольствие посмотреть, как ты умираешь. Репетиция, так сказать. Рано или поздно я тебя достану, ведь ты меня и пальцем тронуть не посмеешь, а я... а я убью тебя. — Она лихорадочно облизнула сухие губы. — И Аллигран будет моим.
Сжимая меч правой рукой, Зельда резко сжала кулак левой — и, Лиар, коротко выдохнув, повалился наземь. Он не кричал, но лицо его исказилось так, что Таша понимала: сдерживать крик стоит ему нечеловеческих усилий.
Впрочем, он и не был человеком.
Зельда наблюдала за братом, корчившимся в агонии, пока на губах её стыла помешанная улыбка — и Таше вспомнилось всё, что ждёт её мир, если Аллигран действительно станет принадлежать ей. Нечисть, властвующая над людьми. Твари, приглашённые с той стороны, дабы отомстить всему человечеству за одно-единственное предательство. Врата Бездны. Демоны.
Бесконечная ночь, бесконечная кровь...
В секундную передышку, предшествовавшую началу новой пытки, Лиар нашёл глазами её глаза.
И в этот момент Таша поняла, куда ведёт её дорога.
Если бы у неё было время подумать, она вряд ли смогла бы это сделать. Если бы тут был Арон, который мог читать её мысли, он вряд ли дал бы ей это сделать. Но Арон лежал без сознания, а у Таши не осталось времени подумать над тем, что она делает.
Она знала лишь, что должна что-то сделать.
Она коснулась ладони Зрящего, точно ища поддержки. Протянула руку к клинку, лежавшему на земле рядом с ним.
От внимания Зельды это не укрылось.
— Ничего себе! — когда Ташины пальцы сомкнулись на кожаной рукояти, ведьма расхохоталась — стоило ей отвлечься, как лицо Лиара разгладилось. — Ты даже знаешь, каким концом его держать? — хохот оборвался так же резко, как и начался. — Ну давай, девочка. Покажи, на что способна.
Таша с трудом встала на ноги. Шагнула навстречу Зельде, держа клинок в опущенной руке. Стоило ей приблизиться, ведьма мгновенно выбросила руку вперёд, и кончик светящегося алого клинка едва не уткнулся Таше в грудь.
— Поиграем? На глазах у моего братика? Это будет поучительно, думаю. — Зельда широко улыбалась. — Я не причиню тебе боли... большой. В конце концов, это теперь и моя боль.
Таша мельком улыбнулась в ответ.
Закрыла глаза.
— В том-то и дело, — прошептала она.
Раз.
Она не собиралась перекидываться. Но даже начала превращения хватило, чтобы ошейник на шее раскалился, прожигая кожу. Боль, рождённая соприкосновением с цверговым серебром, ослепляла, лишала мыслей и сознания; и Таша так и не поняла, чей вопль она услышала — свой или Зельдин — пока падала вперёд.
На миг, на один жалкий миг ведьма потеряла контроль.
И этот миг позволил Таше налететь грудью на лезвие огненного клинка прежде, чем Зельда успела его отвести.
На этот раз боли не было. Лишь странно перехватило дыхание, да что-то странное и чужеродное ощутилось в том месте, где обычно билось сердце. Она услышала чей-то бесконечно далёкий крик, ощутила щекой холод зимней земли — и сквозь невесть откуда взявшийся туман увидела, как напротив неё падает на колени Зельда, прежде чем раствориться в воздухе. Ничего, не уйдёшь... от смерти не убежишь...
Дурацкое ощущение в сердце исчезло вместе с ней. Осталась пустота. Видимо, клинок ведьма призвала за собой. Кто-то звал Ташу по имени: один голос, и второй... Арон очнулся... но откуда бы здесь взяться Лив? Нет, это ей определённо мерещится. Чьи-то руки перевернули её, прижали к себе — бледное лицо Алексаса заслонило собой звёзды. Нет, Лиара, это же был Лиар...
