Дмитрий заглянул в сумрачно строгий кабинет, потом, немного помедлив, в спальню, которая в пику гостиной и кабинету выглядела ярко и празднично. Но Маруся как сквозь землю провалилась. Неисследованной осталась только ванная, но туда Дима зайти не решился. Он представил, как женщина нежиться в прозрачной голубоватой воде, и щёки запылали, точно у подростка. "Подожду здесь", — решил маг и опустился на край низкой широкой кровати. Несколько секунд он сидел неподвижно, тщетно пытаясь прогнать соблазнительные видения, и тут его рассеянный взгляд наткнулся на искусно задрапированную красно-синей портьерой дверь. Дима неуверенно поднялся, подкрался к таинственной двери, приподнял портьеру, с величайшей осторожностью приоткрыл дверь и увидел Марусю. Женщина в пол-оборота сидела перед трельяжем и сосредоточенно расчёсывала чуть влажные русые волосы. Покатые плечи прикрывало белое пушистое полотенце, но предательское зеркало чётко отражало все изгибы и выпуклости восхитительного тела. Застыв на пороге, Дима уставился на почти обнажённую камийку не в силах ни заговорить, ни вернуться обратно в спальню. Он мог бы простоять так и час, и два, но лёгкий сквозняк выдал его. Маруся резко обернулась, полотенце соскользнуло с плеч и белой птицей приземлилось на пол. Женщина слабо ойкнула, зарделась и, молниеносно подхватив небрежно брошенный на ковёр халат, закуталась в него, как в кокон.
— Дима?!
— Я... Я подожду в спальне, — хрипло выдавил маг и, сообразив, что фраза вышла двусмысленной, уточнил: — В смысле просто подожду.
Он нервно сглотнул, попятился и пятился до тех пор, пока не наткнулся на кровать. Плюхнувшись на мягкий матрас, Дима перевёл дыхание и заставил себя подумать о том, зачем на самом деле пришёл к Марусе: "Мне нужно расспросить её о Лайфгарме", — как молитву твердил он, а перед глазами стояло отражение обнажённой женщины с белым полотенцем под ногами...
Маруся появилась в спальне минут через пять. Серый замшевый костюм полностью скрывал её тело, но так плотно прилегал к коже, что Дима, не успевший толком прийти в себя, вновь занервничал. Захотелось наплевать на разговоры и... "Нет уж! — осадил себя маг. — Не за этим я пришёл! Сначала — дело, а потом... Чёрт!"
Дмитрий вскочил с постели, вымученно улыбнулся и попросил:
— Идём в гостиную, Маша. Мне необходимо поговорить с тобой.
Он хотел подать девушке руку, но передумал, опасаясь нового взрыва желания, и почти выбежал из спальни. Маруся с сожалением посмотрела ему вслед и перевела взгляд на чуть примятое покрывало.
Появление возлюбленного испугало и обрадовало её. И если бы Дима сделал шаг вперёд, а не назад, то она бросилась бы к нему в объятия сама, но увы... "Ну и пусть! Пусть всё остаётся как есть. Я жена Ричарда, он почти женат на Стасе... Мы оба не свободны, и нечего предаваться бессмысленным, неосуществимым мечтам..." В носу защекотало, глаза защипало, но Маша сдержала слёзы и, глубоко вздохнув, последовала за Димой в гостиную.
Маг сидел за массивным овальным столом, в руке у него дымилась сигарета, а взгляд был устремлён на занавешенное плотными гардинами окно.
— Выпьешь что-нибудь? — вежливо поинтересовалась Маруся, подойдя к буфету.
— Не мешало бы... — протянул Дима, нехотя отвёл глаза от окна и посмотрел на женщину, соображая как начать разговор.
Маруся достала из монументального буфета бутылку синего, почти чёрного стекла и высокие тонкие бокалы на длинных ножках.
— Этот буфет, — с запинкой произнёс Дмитрий, начиная светскую беседу, — кажется мне олицетворением Ёсского замка.
— Точно, — подхватила Мария. — Такой же громоздкий и величественный. Когда я увидела резиденцию Олефира издалека, она напомнила мне хищную птицу, которая сидит на скале и стережёт добычу. — Женщина подошла к столу, поставила бокалы и протянула Диме запечатанную сургучом бутылку. — Открой, пожалуйста.
Маг уничтожил сигарету, взял бутылку из рук Маруси, слегка задев пальцами её ладонь, и оба поспешно отвели глаза — лёгкое прикосновение отдалось в сердцах взрывной волной. "Да, что ж это такое?!" — одновременно подумали они и... отодвинулись подальше друг от друга. Маруся уселась напротив возлюбленного, а тот стал вдумчиво и аккуратно счищать сургуч. Наконец бутылка была открыта, Дима разлил по бокалам янтарно-жёлтое вино и, взявшись за тонкую ножку, уставился на буфет.
— За встречу, — после минутного молчания произнёс он и заставил себя посмотреть в жемчужно-серые глаза.
Маруся едва заметно улыбнулась:
— За встречу.
Тост прозвучал, пришло время пригубить вино, но Дима и Маруся неотрывно смотрели в глаза друг другу, не смея пошевелиться. В гулкой тишине гостиной надрывно тикали часы в тяжелой дубовой раме; под потолком, за бронзовой громадой люстры, клубился мрак; по углам, за спинками кресел и диванов, прятались тени. Маруся и Дима застыли с бокалами в руках, будто став частью гостиной. И только их сердца колотились в ритм часам, отмеряя минуту за минутой. Длинная бронзовая стрелка дёрнулась, упала на тускло блестящую в сумраке шестёрку, и часы ожили.
— Бом-бом! — разнеслось по гостиной, и влюблённые вздрогнули.
— За встречу, — грустно повторил Дмитрий, выпил вино, не почувствовав вкуса, и торопливо заговорил: — Ты единственная в замке, кто может рассказать мне о Лайфгарме, Артёме и Олефире. Скажи, почему я расстался с тобой в Кероне, Маша?
Женщина растерянно посмотрела на мага, глотнула вина и отрицательно покачала головой:
— Мы не будем говорить об этом сейчас, Дима. Я уверена, когда память вернётся к тебе, ты сам ответишь мне на этот вопрос. — Щёки Маруси вспыхнули, губы задрожали: — Ты ещё не видел свою сестру, Станиславу, а она, как говорит Ричард, всё для тебя.
Маша схватила бокал, поднесла его к губам и опустошила так алчно, словно несколько часов подряд её мучила нестерпимая жажда.
— Артём твердил то же самое, — потеряно заметил Дима, — только я совсем не помню её и... не знаю почему она так важна для меня.
Серые глаза девушки потемнели, и Диме показалось, что в гостиной сейчас разразится буря, но Маруся тряхнула головой и почти спокойно произнесла:
— Станислава любит тебя. Она пошла за тобой в Лайфгарм и сумела вырвать из рук Олефира, которому ты служил как цепной пёс.
Дима поморщился и поспешно спросил, радуясь, что разговор уходит в сторону от неизвестной ему сестры:
— А Тёма? Как попал к нему Тёма? Мы вместе служили ему?
— Нет. Он попал в руки повелителя Камии гораздо позже. Ричард говорил, что Олефир разыграл целый спектакль, чтобы отобрать у тебя Артёма. К этому времени ты уже ушёл от него, и Тёма всё время был с тобой. Ты защищал его от всех и вся, потому что он — временной маг, зло и погибель Вселенной.
— Вот как? Наш Тёма настолько могущественен?
— Ты лучше. Ты... Ты... — Маруся смутилась и опустила голову. — Не знаю как это сказать, но, в общем, ты единственный, кто может справиться с временным магом, а значит, ты лучше!
Дима машинально потёр палец, на котором когда-то носил кольцо, и в его руке задымилась очередная сигарета. Некоторое время он молча курил, а потом спросил:
— А почему меня воспитывал Олефир? Он же приходится мне дядей. Где мои родители?
— Умерли. Твой отец — Фёдор, брат Олефира, а мать — Алинор, бывшая королева Инмара, Хранительница Источника. Говорят, они обожали друг друга, но Фира разрушил их брак. Фёдор бежал на Землю, прихватив с собой годовалую дочь, а Алинор стала женой Олефира. Когда ты родился, Олефир обманул и её, и Совет высших магов, сказав, что запретный сын Хранительницы умер. Утверждают, что он даже трупик новорожденного ребёнка показал. Но ты выжил! Фёдор знал об этом, однако пальцем не пошевелил, чтобы забрать тебя. И ты рос с дядей. Он воспитывал и обучал тебя необычайно жестоко, но ты, как ни странно, любил его и наотрез отказался убивать.
— Даже так... — пробормотал Дима и вдруг вскинул голову: — Но всё-таки я убил его!
— Олефира убил Артём. Ты приказал — он сделал...
— Получается, мы убили его вместе? Но за что? Тёма обожает своего магистра, да и я, по твоим словам, любил его... Не понимаю.
Маруся вгляделась в настороженное лицо мага:
— Как рассказывал мне Ричард, Артём долгое время не знал, кто он есть на самом деле. В отличие от тебя, его воспитывали разгильдяем, оболтусом и шутом. Он почти не умел пользоваться даром и был беспомощен, как новорождённый котёнок. Но, как бы там ни было, Тёма — временной маг, которых никогда не оставляют в живых! Ибо, стоит им осознать свой дар, мир погружается в хаос и в конце концов гибнет. Тёма выжил благодаря тебе, запретному сыну Хранительницы. По мысли Совета, вы должны были убить друг друга... А вы подружились. Не знаю, есть ли в этот заслуга Олефира, но ты с детства обожал светлого мальчика Тёму. Для тебя он никогда не был злом. И однажды вы встретились и больше не расставались. Ты заботился о нём, как о ребёнке, потакал ему во всём, оберегал. В Вилине ты чуть не умер, спасая его... — Маруся глотнула вина и продолжила: — Олефира не устраивало такое положение вещей. Он не желал видеть тебя нянькой временного мага, и обманом забрал его в Камию. Он очень хорошо знал тебя, Дима, и в решающий момент заставил сделать выбор. Ты мог либо спасти Валентина, который тогда ещё не был магом, и умер, если б не ты; либо защитить Тёму, потенциально могущественного чародея, у которого был шанс выжить в учениках Олефира. Ты выбрал Валю, и Артём оказался в ускользающем мире, неподвластном тебе! Ты был зол на Олефира, и, как говорит Ричард, растерзал бы его голыми руками, потому что знал, как именно он будет обучать Артёма. А через два года Олефир вместе с безумным Тёмой вернулся в Лайфгарм. И было поздно что-то менять — Артём душой и телом принадлежал своему магистру... Ради Тёмы ты отдал на растерзание Олефиру Лирию и позволил издеваться над Станиславой. А потом ты дрался с Артёмом и победил. Но он всё равно вернулся к любимому магистру. И Олефир стал снова измываться над ним. Тут-то ты и не выдержал. Ты заставил Тёму убить любимого магистра, ибо только так мог освободить его. Осознав, что натворил, Артём хотел умереть, но ты приказал ему жить и...
— Достаточно! — Дима вскочил, сжал кулаки и снова сел. Схватив бутылку, он наполнил бокал, поднёс его к губам и поставил обратно. — Тёма абсолютно прав. Во всём! Это я виновен в гибели нашего учителя, да и судьбу Артёма исковеркал я! Я не сумел защитить его, предал, а потом ещё и диктовал свою волю, будто он мой раб! Как так получилось, Маша? Я ведь люблю его и... — Дима залпом выпил вино и расстроено посмотрел на Марусю: — Мне нет оправдания!
— Ты неправильно понял меня!
— Всё предельно ясно! Артём вправе казнить меня за то, что я совершил.
— Нет! Ты столько сделал для него! — Маруся дрожащей рукой провела по лбу и попросила: — Верни себе магию и память, Дима. Тогда ты поймёшь, что ни в чём не виноват перед Тёмой. Возможно, ты даже сумеешь вылечить его!
— Нет! Магия не поможет! Я знаю, что не могу вылечить Тёму той силой, что клокочет во мне, ибо это магия смерти. Вырвавшись на свободу, она уничтожит всех и вся! Я должен найти другой способ!
— Не мели ерунды! Ты всегда умел контролировать свой дар! Выпусти Смерть и образумь Тёму. Ты сильный, ты можешь!
— Что значит "образумь"?! Предлагаешь вновь начать командовать им?! Он свободный маг и имеет право жить, как ему вздумается! В конце концов, Олефир научил Артёма пользоваться даром, научил защищаться, а я убил его учителя! Понятно, почему Тёма зол на меня!
— Хватит! Не хочешь просыпаться — не надо! Давай, беги к Артёму, падай ему в объятья и начинай умолять о смерти! Пусть он убьёт тебя, а потом и всех нас!
— Не ори на меня, — буркнул Дима, поднял глаза на Марусю и хотел что-то добавить, но двери резко распахнулись, впустив в гостиную спутников принца с сияющими, как новенькие баары, лицами.
Они бесцеремонно расселись по диванам и креслам, а Кристер подошёл к столу и взял в руки бутылку.
— Что пьём? — небрежно поинтересовался он, сделал глоток прямо из горлышка и довольно крякнул: — Выдержанное вино из каруйской сливы-дички. Редкий напиток! — Кристер цинично подмигнул Марусе: — Подарочек Бастиара за восхитительную ночь? Наверное, ты ублажала его с большей страстью, чем меня. Хотя... мог бы отблагодарить чем-нибудь более ценным. О его сокровищнице легенды ходят. А он бутылкой вина отделался. Жлоб!
Спутники принца весело загоготали, а бледный от гнева Бастиар рванулся к Кристеру, выхватил из его рук бутылку и с ненавистью прошипел:
— Заткнись, Крис! Ещё слово, и в морду получишь!
— Какие мы смелые! — делано восхитился Кристер, с пониманием посмотрел на каруйского графа и миролюбиво заметил: — Крепко же тебя девчонка зацепила. Давай не будем ссориться, лучше расскажи, как она ласкала тебя. Уж больно сравнить охота!
Кристер презрительно расхохотался, и Бастиар, не соображая, что делает, со всего размаха врезал ему бутылкой по голове. Тёмные осколки и брызги золотистого вина осыпали голубой камзол, и граф мешком свалился на пол. Спутники принца, разинув рты, уставились на обычно сдержанного Бастиара, а тот отбросил "розочку" и озадаченно потёр лоб.
— Какая муха тебя укусила, Басти? — укоризненно поинтересовался Стефан Берг. — Принц будет не в восторге от твоего поступка. Кристер был его любимцем.
— Но почему же был, — усмехнулся Дима. — Он жив и почти здоров. Чугунную голову так просто не прошибёшь!
Спутники принца вновь загоготали, а Зохаль радостно заявил:
— Что верно, то верно! Кристер никогда не отличался умом и сообразительностью.
— Да уж, куда ему до вас! — ехидно хмыкнул Карл Маквелл и улыбнулся Бастиару: — Ты бы отошёл на пару шагов, приятель, а то наш больной на голову граф сейчас вскочит и в бой ринется.
Герцог словно в воду глядел. Кристер пошевелился, затем сел, мутным взглядом обвёл свиту и остановил глаза на Бастиаре:
— Скотина!
Он выхватил кинжал и, рывком вскочив на ноги, бросился на каруйского графа. Но драки не случилось. Молнией взлетев со стула, Дмитрий одной рукой перехватил запястье Кристера, а другой сжал его горло:
— Остынь!
Свита дружно зааплодировала, а граф, дергаясь в стальных ладонях Дмитрия, зло прохрипел:
— Отпусти меня, смертник!
— Да пожалуйста! — скривился Дима, с силой оттолкнул его и как ни в чём не бывало уселся за стол.
Граф пролетел несколько метров и врезался в массивный буфет. Стеклянные дверцы обиженно звякнули, а Кристер, застонав от боли, сполз на пол. По гостиной разнеслись грубая брань и ругательства, заглушаемые смехом спутников принца.
— Не везёт тебе сегодня, Крис! — выкрикнул Рузбех.
— Это как сказать, — язвительно проговорил Карим Абали, с интересом разглядывая Дмитрия. — Его сиятельство мог и убить, а так — покалечил малость. Разве это не везение?!
И, забыв о стонущем, изрыгающем проклятья Кристере, спутники принца пустились в спор о том, что можно назвать везением, а что нельзя. Бастиар же сел рядом с Димой и тихо сказал:
