"ЦЕПЬ КОМАНДОВАНИЯ ПОДТВЕРЖДЕНА. ГЛАВНЫЕ ОРУДИЯ, ПУСКОВЫЕ УСТАНОВКИ ПРИВЕДЕНЫ В ПОЛНУЮ БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ".
Корабли стремительно неслись сквозь пустоту, настигая врага. Тэш'шский корабль ничем не высказывал беспокойства по поводу преследователей — и одной этой невыраженной уверенности хватало, чтобы всерьез подозревать какой-нибудь неприятный сюрприз. Тэш'ша не были дураками и расклад "боевая база с частично боеспособным кораблем прикрытия против одного корабля" могли просчитать не хуже людей. Но не сделали ничего, даже наоборот — прекратили разгон, тем самым приближая неизбежный бой.
Тэш'ша достаточно равнодушно относились к боевым потерям — это хорошо знали в Конфедерации. Но так же хорошо знали, что "коты" никогда не станут громоздить горы трупов там, где можно обойтись малой кровью. И, к несчастью, у них хватало и умения, и гибкости мышления, чтобы не ломиться короткой и кровавой дорожкой, а придумывать что-то оригинальное и неожиданное. Битва за Плеть Острага продемонстрировала это с удручающей убедительностью.
"ИНТЕРВАЛ БЕЗОПАСНОСТИ ТРИ МИНУТЫ".
Фарбах открыл общий канал связи — его должны были слышать не только по всей базе, но и на космолетах, выстроившихся тремя клиньями по правую сторону базы, и на "Авангарде":
— Мы были во многих переделках, но сегодня, пожалуй, перед нами самая опасная и трудная задача. Мы должны выстоять, победить, помочь нашим друзьям и товарищам на "Молохе". Враг рискнул дать бой с одним кораблем — и мы дадим прочувствовать ему в полной мере ошибочность такого пренебрежения к нам. Я не жду от вас невозможного. Конфедерация не ждет от вас невозможного — лишь того, чтобы каждый исполнил свой долг наилучшим образом. И я знаю, что этого будет достаточно для победы. Удачи, и да хранит вас Господь.
"Не самая лучшая речь", — самокритично подумал командор, разрывая канал связи. Но он и в лучшие времена не любил много говорить перед боем — как и его первый командир, ставший еще при жизни человеком-легендой, адмирал Альберт Рильский, выигравший для всего человечества Церерианскую битву. Адмирал вел эскадры и во время второго великого сражения у Алос-12, но увидеть во второй раз разгром тэш'шского флота ему не судилось: флагман погиб во время последнего, отчаянного рывка "котов", последней попытке переломить ход сражения.
"ИНТЕРВАЛ БЕЗОПАСНОСТИ ИСЧЕРПАН. ПРОТИВНИК В ЗОНЕ ПОРАЖЕНИЯ".
— Фиксируем передачу на нашем канале с вражеского корабля, — из "ямы" громко сообщили операторы связи. — Передача на чон-саа, Всеобщий диалект.
— Дайте звук и переводите, — командор провел пальцами по воротнику мундира: на мгновение стало тяжело дышать. Тэш'шский обычай, от которого они никогда не отступали: непосредственно перед тем, как открыть огонь, они сообщали, кто командует ими. Не важно, один корабль или несколько эскадр — "коты" всегда предупреждали, с кем людям приходится иметь дело. И это было своеобразной границей между относительным покоем предбоевой подготовки и адом схватки. — Всем боевым постам — готовность к огню по команде.
На мостике раздался скрипучий, размеренный голос тэш'ша. Люди за пультами больше разбирались в том, как убивать "котов", чем в их языке, но сейчас почему-то каждого этот негромкий, и вроде бы даже усталый голос заставил против воли поежиться.
— "Это сообщение для "Кунна'а Хенса" с корабля-лидера тушд-руала Рилл-саррата. Вы не уйдете!".
На мгновение на мостике стало очень тихо. В зоне конфликта это имя знали все: родной брат правителя Империи Тэш'ша, главнокомандующий всеми войсками, сражающимися с Конфедерацией — об этом тэш'ша ходило много историй, но ни одной хорошей для людей среди них не встречалось.
Командор, стиснул зубы, прогоняя вспыхнувшее на долю секунды чувство неуверенности. В любом случае отступать поздно — и тем важнее было уничтожить врага. Своим рейдом в глубину тэш'шского пространства "Гетман Хмельницкий" так или иначе отвлек какие-то силы противника от готовящейся операции в системе Авалон. Если же удастся еще вдобавок лишить "котов" их выдающегося — как бы командору не хотелось, но и он не мог отрицать незаурядные способности тушд-руала — командующего, то можно с чистой совестью считать, что все жертвы полностью окупились. Даже возможная гибель базы в таком раскладе могла в некотором смысле считаться приемлемой ценой.
— Всплески в эмиссионном спектре! — громко сообщил тактик-офицер, рядом с которым Джонсон что-то внимательно изучал на оперативной схеме. — Противник открыл огонь!
— Всем боевым постам — огонь! — голос командора прозвучал буднично и спокойно: время для волнений прошло.
На оперативной схеме замерцали прогнозируемые навкомом траектории снарядов, одновременно включились маневровые двигатели. Навком автоматически начал "раскачивать" из стороны в сторону базу, с разными промежутками, с разной интенсивностью включая и выключая двигатели, не забывая при этом передавать нужные данные на боевые посты.
Не дожидаясь команды, начал обстреливать тэш'ша и "Авангард": как и было условленно, "Гетман Хмельницкий" в основном накрывал зону возможных маневров вражеского корабля, а "арка" Райтсена — била по центру этой зоны. Будь с ними "Молох" — волноваться бы почти не пришлось: три корабля с одним так или иначе, но разберутся. Тут уж скорее тэш'ша пришлось бы выкручиваться, ища способ или уклониться от боя, или каким-то хитрым способом заставить людей разделиться.
"ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ ВРЕМЯ ПОДХОДА СНАРЯДОВ ПРОТИВНИКА ПЯТЬ СЕКУНД!" — это навком продублировал не только текстовыми сообщениями на экраны и визоры, но и мелодичным женским голосом во всех помещениях базы. Не успело стихнуть эхо сообщения, как "Гетман Хмельницкий" содрогнулся.
Могло бы показаться смешным, не будь все так серьезно: тэш'ша умудрились одним из первых, выпущенных наугад — как и все первые выстрелы — достать боевую базу. Снаряд врезался в броню несколькими десятками метров выше центральной оси и на треть километра ближе к корме от геометрического центра корабля.
Вокруг точки поражения бронепластины на пять-шесть метров выгнулись, бешено вибрируя: сейчас вся колоссальная энергия удара расходовалась на то, чтобы проломить полуметровый щит брони с перестроенной кристаллической структурой верхнего слоя, и преодолеть не менее колоссальное натяжение почти что мономолекулярных нитей внутри бронепластин. Это длилось не дольше десятой доли секунды, пока пластина в точку удара разламывалась, пока превращающийся в облако плазмы снаряд методично вгрызался вглубь брони — затем осталось только светящееся оранжево-багровым светом пятнышко, окруженное завитками сверкающих белым огнем трещин. И передавшийся корпусу, пускай и приглушенный изолирующей прослойкой между внешней и внутренней броней, отзвук удара.
— Поврежден фрагмент внешней брони, боевые посты и внешние датчики не пострадали. Ближайшие проекторы экрана работают на полную мощность, — немедленно доложил Джонсон. Командор молча кивнул, ничем не показывая своих чувств, и вернулся к изучению висящей над "ямой" оперативно-тактической схемы.
В чем-то это могло показаться парадоксальным, но после начала боя роль командоров, капитанов кораблей или командующих ударными группировками чаще всего сводилась к такому вот созерцанию. Работали навигаторы, работал навком, работали тактики и артиллеристы, работали боевые посты, выплевывающие снаряд за снарядом, работала в поте лица ТехСлужба и даже служба безопасности была готова в любом момент сорваться с места и мчаться к месту возможного десанта. Только для одного единственного человека, поставленного во главе всех этих служб, руководящегося кораблем все или большая часть заканчивалась с первым выстрелом.
Дальше работали статистика с баллистикой. С поправкой на удачу.
В чем-то в этом и заключалась самая страшная вещь космических боев. Отчетливее всего, конечно, это виделось для крупных масс кораблей, но справедливым оставалось и для одиночных схваток. Именно на командующих лежала ответственность за подготовку и планирование, за умение предвидеть ситуацию, за способность заложить даже в самый примитивный и просчитываемый план нечто, способное застать врага врасплох. Но главной особенностью было то, что на них лежала вся тяжесть ошибок и упущенных возможностей. Ведь суть заключалась в простом правиле, накрепко усвоенном по обе стороны фронта: ошибку в развертывании, маневрировании или планировании перед боем практически невозможно было исправить в ходе самого боя.
Разумеется, если противник не допустит какой-либо ошибки.
Корабли сближались, посылая друг в друга десятки и сотни снарядов. После первого попадания "Гетман Хмельницкий" почти десять минут умудрялся обходиться без новых "гостинцев" от тэш'ша, зато "Авангарду" везло много меньше. Почти двадцать снарядов ударили в борт "арки", где принятые уцелевшими после прошлого боя бронепластинами, а где, беспрепятственно пронизав изолирующую прослойку, два слоя внутренней брони, добрались до палуб "Авангарда". А последний пробивший корпус "арки" снаряд еще и унес жизни всех, кого Райтсен отрядит в "летучую команду" для быстрого ремонта в самых важных для боя узлах. И, что было очень плохо, "Авангард" потерял сразу несколько проекторов экрана с левой стороны — их работу на себя взяли оставшиеся, но общий потенциал защиты упал еще на несколько процентов.
Правда, и тэш'ша хорошенько досталось: и сенсоры, и запущенные зонды показывали радующую душу картину ряда обширных багровых зон на вражеской броне, а в одном месте — даже пробоину: несколько снарядов явно угодили неподалеку друг от друга. И проекторы тэш'ша пострадали значительно сильнее: мощность экрана упала почти на треть, а не на пару процентов, как у Райтсена. В другой ситуации командующие взяли бы паузу, развернули бы корабли другим боком к противнику, но здесь ни о каких задержках и речи быть не могло. Время схождения истекало, еще минут десять-двенадцать — и боевая база с "аркой" выйдут из зоны поражения. Фарбах с Райтсеном именно на такой исход и рассчитывали, но у тэш'ша были свои планы.
— Противник запустил главные двигатели! — сообщение тактиков перекрыл удовлетворенно-обрадованный дружный выдох, пронесшийся по мостику. На обзорном экране примерно посредине тэш'шского корабля выстрелил фонтан расплавившейся до жидкого состояния брони, раскаленных добела кусков металла. Фарбах зло ухмыльнулся: чей-то удачный выстрел накрыл тэш'шский боевой пост в момент разгона их снаряда. "Коты" не использовали РкОды или что-то им подобное, но в случае таких попаданий их орудия реагировали, как и человеческие. Так что головная боль с пожарами, разрушениями и каким-то количеством убитых и раненых тэш'ша точно обеспечена.
Сейчас Фарбах заметил, что Джонсон о чем-то напряженно спорит со старшим тактиком — и это что-то его заместителю не очень нравится.
— Блейк?! — негромко бросил командор, вызывая полковника. Тот посмотрел на Фарбаха, потом что-то еще сказал тактику, и ответил:
— Да, сэр?
— Что у тебя?
— Пока не знаем. Тактики заметили странность: плотность огня почти вдвое меньше стандартной для корабля тэш'ша.
— По результатам не очень заметно...
— Они компенсируют это частотой выстрелов. Работают на пределе, вносят разлад в работу экранов — потому так сильно упала мощность.
— Ясно... — медленно произнес Фарбах, хотя на самом деле особой ясности тут не было. — У тактиков мысли есть?
— Нестандартное вооружение.
— Или новое вооружение, — завершил за него командор. — Про Рилл-саррата я слыхал, что он у "котов" крупный изобретатель, ко всему прочему...
В этот момент сразу три снаряда с интервалом в полсекунды ударили в корпус боевой базы. Первые два превратили в груду лома один из боевых постов и пару проекторов экрана, а вот третий ударил в район ангаров. Выходные створки все равно не было возможности забронировать, как большую часть корпуса, потому основную надежду возлагали на то, что снаряд пролетит насквозь пустой ангар, пробьет вторые створки, и улетит себе куда подальше. Так бы случилось и в этот раз, если бы снаряд не ударил "Гетман Хмельницкий" под небольшим углом. И примерно посредине ангара он врезался, по иронии судьбы, в то самое место, где всего несколько часов назад стояли командор и полковник Джонсон.
Если прежние попадания напоминали о себе экипажу лишь мгновенной дрожью палуб и стен, звоном посуды, то это заявило о себе громовым, кашляющим звуком, похожим на грохот раскалывающегося от старости утеса-великана. Снаряд пробил сразу три палубы, оставляя за собой развороченные, перекрученные перекрытия, оборванные провода, бьющие во все стороны струи пара и жадно урчащее пламя. На добрую полусотню метров от пролома прокатилась волна колебаний, как при землетрясении сбивающая людей с ног, деформирующая перекрытия, заставляя даже пласталь рваться как бумагу.
На мостике, кроме грохота, силу удара смогли оценить в основном по десяткам тревожных сообщений, а так же по больно ударившему по ногам настилу палубы. Но даже отвести душу, послав одно-два проклятия "котам", и оценить ущерб люди не успели: друг за другом свои сообщения выкрикнули тактики и навигаторы:
— Противник прекратил огонь!
— Всплеск в эмиссионном спектре! Мощность — семьдесят пять процентов от нормы!
А затем им осталось только наблюдать, сжимая кулаки в бессильном отчаянии.
Не было ни красочных эффектов, ни следов, ничего, чего подсознательно ожидалось в подобных случаях. Будто невидимая дубина невидимого великана со всего размаха врезалась в борт "Авангарда" в районе двигателей, как скорлупку пробив все слои брони, круша и давя все, что она защищала. Облако огненных брызг окутало корму "арки", коротко полыхнуло пламя, пока хватало рвущегося в пустоту воздуха. Один за другим серия взрывов изнутри корабля, ближе к центру, буквально разделили "Авангард" на две части.
Экран с полковником Райтсеном смялся, пошел квадратами искаженного изображения, распался в бессмысленную мозаику. Связь исчезла практически одномоментно, донеся лишь обрывки: "...зиру... ...ур ...ет".
— Всплеск от "Авангарда"! Предельная мощность!
Между "Гетманом Хмельницким" и кораблем-лидером Рилл-саррата зажглась новая звезда. Обзорный экран стал почти черным, спасая зрение людей; взвыли сирены, дублируя тревожные сообщения навкома о падении мощности защиты из-за ударившего в нее шквала излучения. Когда экран вернулся к норме, ничто не напоминало о том, еще несколько минут назад в трехстах километрах от боевой базы вел бой АРК "Авангард".
Люди на мостике в ошеломлении молчали, не в силах поверить тому, что видели собственными глазами. Не только у одного командора возникло чувство иллюзорность, нереальности происходящего, кошмара, от которого нестерпимо хочется проснуться — и в то же время нет никакой возможности от него убежать.
Что-то очень страшное было им продемонстрировано. Что-то очень страшное для людей, для Конфедерации, для их надежд, для их будущего. До сих пор единственным оружием, способным с одного выстрела уничтожить корабль оставалась волна Веллера, но от нее была защита в виде экранов. Тому, что на их глазах за секунду обратило в ничто "Авангард", защитные экраны явно не были помехой.
