После третьего по счету сумасшествия, которое было исцелено при помощи блокировки эмоций и погружения в воспоминания о самых счастливых днях, Жизель вдруг осознала, что ее более не пугает ничто: ни вечность в заточении, ни рабство, разве что окончательная смерть по прежнему вызывала тревогу.
Тук-тук, тук-тук...
"Какой раздражающий звук. Неужели на самом деле кто-то стучится? Наверное это какое-то животное, которое не догадалось воспользоваться нормальным входом".
Время от времени олениха ощущала желание покончить со своим существованием: для этого нужно было только подвинуть свою колбу, тем самым нарушая магическую конструкцию созданную магами жизни и смерти. Однако, до настоящего момента, это желание получалось подавлять и отгонять, напоминая себе о том, что смерть — это легкий и неправильный путь.
"Сказала некромаг, черпающая силу из смерти. Лицемерно звучит".
Тук-тук, тук-тук...
Хмуро сведя бровки, Жизель распахнула глаза и застыла. Она находилась вовсе не в своей гробнице, знакомой до последней трещинки в каменной кладке, а в совершенно незнакомой маленькой комнатке с белыми стенами, полом и потолком, которые густо усеивали знаки неизвестного языка, в которых при желании можно было ощутить густую и непокорную силу. От удивления лань дернулась и снова замерла, пораженная ощущениями тела, о которых за время нахождения в виде отрубленной головы успела позабыть.
"Сон... Не сон. Не сон!".
Несколько раз конвульсивно вздрогнув, Жизель ощутила как от задних ног по спине в направлении головы, словно разряд молнии распространяется безумное наслаждение. На какое-то время она потеряла связь с реальностью, целиком погрузившись в обследование себя, испытывая при этом нечто сравнимое с экстазом.
Хваленый самоконтроль, нарабатываемый в течении сотен, (если не тысяч), лет, помахал копытцем и улетел в далекие дали, оставляя свою хозяйку в потоке бурных эмоций, снова и снова подкрепляемых ощущениями молодого, сильного и крайне чувствительного тела.
Немного придя в себя, лань начала по новому изучать окружающую обстановку. Первое что ей удалось понять это то, что она снова находится в колбе, только на этот раз куда более вместительной и заполненной зеленоватым полупрозрачным веществом. Передние и задние ноги были обтянуты эластичными жгутами, во время пробуждения не позволившими кобыле себе навредить.
"Хорошо что... Мозенрат? Хорошо что Мозенрат меня не видел, пока я была не в себе. Было бы очень неловко предстать перед своим мужем в столь неприглядном виде".
Улыбнувшись, олениха глубоко вдохнула теплый воздух, поступающий к ее мордочке через маску, от которой к поверхности жидкости тянулась гибкая трубка. Дышать было приятно, так что это даже пьянило голову. Шум же, который еще недавно так раздражал, оказался звуком биения сердца...
"Скоро я увижу небо и солнце".
По детски счастливая улыбка заиграла на губах лани. В эти минуты она была готова любить весь мир и позволять любить себя в ответ. Ей даже показалось, будто бы брачный ритуал уже был проведен, но тогда бы где-то рядом ощущался второй, столь же влюбленный разум.
(Конец отступления).
Примечание к части
Жду отзывов.
В ЧЕМ СИЛА? (ОТСТУПЛЕНИЕ)
(Отступление).
В одном из ангаров осажденного портового города, перед наспех сооруженной из железных контейнеров сценой, рядами выстроились солдаты Народной Федерации. Закованные в силовую броню быки, вооруженные скорострельными винтовками с подствольными пусковыми трубами для гранат, тяжелыми многозарядными пистолетами, короткими мечами и боевыми топорами, в напряженном молчании придавались невеселым мыслям. Вскоре им предстояло вступить в бой с зони Блэксэндии, а так же их ручными монстрами, которые как раз в это время пока что без особого результата бились в внешний защитный барьер.
Не сразу минотавры заметили музыкантов вышедших на сцену, вместо обычной своей одежды закованных в точно такие же доспехи как и у других воинов, с опознавательными знаками офицеров на массивных наплечниках. Музыкальные инструменты находящиеся в их руках выглядели словно игрушки для малолетних телят, что впрочем не смущало ни Ромеро, ни его товарищей, с которыми он прошел долгий путь на самую вершину эстрады КНС, а теперь готовился вновь сражаться под знаменами родины.
Первые звуки музыки заставили воинов встрепенуться и устремить свои взгляды на солиста, чьи пальцы ловко бегали по струнам гитары, а на морде застыло отстраненное и сосредоточенное выражение.
...Забудь про все, иди вперед.
Слушай голос огня!
Имя тебе — патриот!
Кто не помнит корней не поймет.
В сердце огонь не погас,
Кто не снами тот против нас!
(Ария).
Если на первом куплете бойцы армии Народной Федерации лишь слушали и недоумевали, то к моменту последнего припева первой песни, пространство ангара заполнял рев сотен голосов, а к потолку взметнулись сжатые кулаки. Через распахнутые створки ворот, звуки музыки и слова певца разносились по улице, где так же толпились облаченные в броню минотавры, своими голосами дополняющие общий хор, чем заглушали даже раскаты грома и завывание бури бушующей за тонким барьером магического щита.
За жалкие несколько минут, атмосфера в портовом городе резко переменилась и теперь, вместо хмурых и напряженных выражений на мордах бойцов, можно было увидеть яростные оскалы и блеск в глазах. Страх смерти отступил, но все же не пропал окончательно, а когда затихли последние аккорды, Ромеро воспользовался возможностью и обратился к своим сородичам при помощи микрофона закрепленного на шее:
— Сегодня, я и мои напарники пришли сюда чтобы встать плечом к плечу с героями, защитниками нашей родины, наших родных и друзей. Однако же, я не собираюсь погибать за нашу страну... Я предпочту сделать так, чтобы наши враги погибли за свою! Вы со мной?!
Хор срывающихся на крик голосов стал ему ответом:
— Да!
— Я не слышу! — Солист добавил в свои слова вызов.
— Так точно! — На этот раз ответ толпы был более уставным.
— Тогда... — Певец широко оскалился. — Покажем этим ошибкам природы, что решение заявиться в наш дом было худшей ошибкой в их жизнях!
Радостные возгласы стали ему наградой. Пальцы снова забегали по струнам, через секунду к своему лидеру присоединились и остальные музыканты.
Ты мечтал родиться, десятки лет назад,
Биться на турнирах, в блеске черных лат!
Закат багровой краской, твой бы красил щит,
И враги бы знали — ты лишен души.
Ты так мечтал...
С утра и до утра!
Не знает боли и прощальных горьких слов,
Этот самый новый из миров!
Твой новый мир, ты веришь в него,
Обрекая на гибель врагов!
Твой новый мир, твой храм из огня,
Он ведет тебя в сердце горя!
Все меняет время, залпы батарей,
Под огнем идешь ты, по родной земле!
Земля пропахла кровью, винтовка метко бьет,
Враг падает убитым, небо все твое.
Идет война...
С утра и до утра!
Пуля ставит точку в знак прощенья и любви,
Этот мир останется твоим!
Твой новый мир, ты веришь в него,
Обрекая на гибель врагов!
Твой новый мир, твой храм из огня,
Он ведет тебя в сердце горя!
(Ария).
* * *
Бруно стоял на взлетно-посадочной площадке южной базы ордена рунных магов и внимательным, испытующим взглядом рассматривал двенадцать рыцарей, выстроившихся перед ним в одну шеренгу. Они были закованы в черные доспехи, ярко сверкающие закругленными элементами брони в лучах заходящего солнца, которое придавало металлу красноватый оттенок.
Многие считали, что все рунные рыцари примерно равны по силам и знаниям, что было далеко не правдой: в конце-концов юнцы, лишь недавно получившие свои звания и титулы, никак не могли сравниться с ветеранами прошедшими войну, или же бывалыми наставниками десятки лет оттачивающими свое искусство. Эта же дюжина минотавров, являлась признанной элитой всего ордена и именно из их числа когда-нибудь в будущем, будет выбран новый глава организации.
"Но я сделаю все возможное и невозможное, чтобы этот момент настал как можно позднее".
Сам Бруно, к удивлению обслуживающего персонала и младших оруженосцев, так же был облачен в боевую броню, которую лично собирал и зачаровывал последние пять лет. Ярко-красная сталь, обработанная разными излучениями, покрытая тонким слоем вещества ослабляющего эффект от воздействий ветра, огня, электричества и холода, внешне выглядела угловатой и неказистой. Однако, ни один из двенадцати рыцарей, которые впервые видели этот доспех, не решился бы выйти против мастера ордена на поединок.
— Сегодня мы должны показать, что орден рунных магов напрасно начали недооценивать. — Голос старика, в руках держащего шлем похожий на точную копию головы своего владельца, (разве что рога не были спилены), полнился решимостью и уверенностью в своих силах. — На всякий случай повторяю: к зверобогу никому не приближаться — это мой противник. Ваша задача заключается в уничтожении "китов", морских змеев и прочих крупных гадов, остальными же химерами займутся экипажи дирижаблей и малые летательные аппараты.
Кроме винтокрылов, истребителей и летающих при помощи пропеллеров автоматических турелей, сегодня в свой первый бой должны были вступить "алые кресты", (или же как их коротко называли "крестокрылы"), которые представляли из себя устройства похожие на четырехлучевые звезды. Длина между концами противоположных лучей "красных крестов" составляла три метра, и в это пространство удачно вмещались скорострельные пулеметы, слабый генератор защитного поля, малый тактический центр, а под корпусом на вращающемся крепеже висели две небольшие турбины расположенные под углом в пятнадцать градусов относительно друг друга.
"Красные кресты" не могли похвастать высокой стартовой скоростью или способностью планировать с выключенными двигателями, зато обладали поразительной маневренностью и живучестью, (последнее пока что удалось проверить лишь на испытательных полигонах). Благодаря рунным кругам, нанесенным на нижние поверхности сужающихся к концам "лучей" своеобразной звезды, при постоянной подаче магической энергии, масса устройства уменьшалась до такой степени, что ее мог бы поднять голыми руками даже десятилетний теленок. К сожалению, из-за необходимости облегчать механизм, укрепляющие броню цепочки пришлось наносить лишь на верхние поверхности.
Четыре пулемета, заряженные укороченными кристаллическими стержнями, воздействие которых способно разрушать духовные и магические оболочки, должны стать неприятным сюрпризом для крылатых зони, уже давно ведущих себя так, будто они бессмертны. Ровно восемь дирижаблей уже были загружены этими новыми машинами и теперь ожидали приказа на начало наступления, еще двенадцать небесных гигантов несли в своих трюмах более привычные "игрушки".
— Время. — Бруно первым подхватил с земли устройство, похожее на сложенное пополам крыло дельтаплана, состоящее из стальных трубок, перепонок из серебристого железа и креплений для копыт.
Двенадцать рунных рыцарей так же взвалили себе на спины магические планеры, и молча направились вслед за мастером ордена к грузовому винтокрылу, уже прогревшему двигатели и готовому к взлету. В транспорте, в специальных футлярах их уже дожидалось личное оружие: метающие молнии булавы, способный запускать с лезвия клинка огненные серпы двуручный меч, создающий лезвия ветра и ураганные порывы большой складной веер и многое иное, (в том числе ставшие классикой револьверы).
* * *
Марио неспешно въехал через широкие ворота на территорию резервации некромантов: его сопровождали лишь четверо телохранителей, вооруженных пистолетами и кинжалами, в то время как остальная свита и самоходная повозка остались с внешней стороны железной стены. Ровная бетонная дорога вела прямо к длинному каменному двухэтажному зданию, вопреки ожиданиям тех кто был наслышан о предпочтениях некромантов, окруженному невысокими деревьями и зелеными кустами. Лишь зная, на что именно следует обращать внимание, можно было заметить неестественность зелени, которая совершенно не реагировала на порывы ветра и шелестела даже при полном штиле.
Вдоль главной дороги резервации, справа и слева стояли уютные одноэтажные домики, стены которых были сложены из бетонных блоков а двухскатные крыши красовались белой словно кость, волнистой черепицей. Передние дворики красовались коротко подстриженными газонами, участки же друг от друга отгораживали "живые" изгороди. На задних же дворах виднелись игровые площадки для жеребят, какие-то сараи и мастерские...
— Как-то тут... — Один из телохранителей неопределенно махнул рукой.
— Жутко. — Подсказал его напарник, толкающий кресло-каталку в котором сидел Марио.
Глава Синдиката на эти слова лишь улыбнулся уголками губ, прекрасно осознавая всю ту угрозу, что несли некроманты. Полосатые жеребцы и кобылы вполне могли закидать их группу "мясом", или костями... или мясом надетым поверх костей, (големами плоти, на которых в искусстве убиения ближнего своего, ныне тренируются прошедшие через кибернезацию воины Семьи). И сколь бы силен не был сам безрогий минотавр, шансов на выживание до подхода помощи оставалось меньше с каждым преодоленным метром дороги.
Обитатели общины, при виде долгожданных гостей, спешили убраться с их пути и не мельтешить в поле зрения. Немногочисленных жеребят уводили в дома, где запирали за железными дверями. В конце-концов, точно так же как минотавры не доверяли до конца зебрам, некроманты остерегались любых двурогих.
"Тем удивительнее факт успешного сотрудничества и отсутствие попыток взаимного обмана. Если бы еще не необходимость заключать десятки магических договоров...".
Из главного здания вышел невысокий жеребец одетый в черную мантию и спустившись по трем ступенькам ведущим к парадному входу, зашагал на встречу к гостям. У него на шее висела серебряная цепь подмастерья, (что было несколько удивительно, при условии что в общине имелся лишь один полноценный мастер и ни единого магистра), В черной гриве виднелись седые пряди, тонкие губы изгибались в нарочито слащавой улыбке, а глаза с красными радужками смотрели совершенно безэмоционально.
"Он вполне мог бы назвать себя мастером химерологии, но продолжает носить цепь подмастерья. Какой в этом смысл?".
Вроде бы незначительная деталь в облике союзника никак не давала покоя Марио, а причиной тому была привычка разбираться если не во всех отраслях деятельности, то хотя бы в их большинстве. Ведь если он не сможет понять ход мыслей некромантов, то как можно быть уверенным в их благонадежности?
"Как говорил учитель? "Пойми своего врага; пойми своего друга; пойми самого себя и лишь тогда добьешься успеха"".
Закатное солнце светило жеребцу прямо в морду, но он не щурился и не моргал. Глаза с ярко-красными радужками словно бы светились изнутри, притягивая к себе взгляды и внушая некий намек на беспокойство.
— Добрый вечер, господин Марио. — Некромант остановился в двух метрах от главы Синдиката и уважительно поклонился, ни на секунду не прекращая улыбаться. — Рад что вы так скоро прибыли.
