Я погрузилась в Другое Место. Искаженное название гласило:
ты всЕ ЕЩе еШЬ иХ Еш веДЬ
этО нормально быт. 1:26
Да, спасибо, Другое Место.
Между прочим, ты написало 'ешь' двумя разными способами в одном предложении. Ты нарочно так делаешь, чтобы меня позлить?
Снова выбросив все это из головы, я призвала херувима и Куклу Наблюдателя. На этот раз нужно было кое-что еще, так что я выдохнула в свою ладонь вьющееся облако бесформенного нечто и затолкала его в Куклу Наблюдателя. Я почувствовала жжение в своих кровоточащих пальцах, проникших в нее, боль изменилась и ощущалась более давней. Как будто болело несколько дней назад. Я не знала, что это означало в долгосрочной перспективе, но я представила, как конструкт меняется и переключается. Когда я убрала руку, ее рот стал похож на динамик и занял свободное пространство под единственным распахнутым глазом.
— Херувим, — твердо сказала я другой кукле. — Когда я скажу, возьми этот альбом.
Кукла Наблюдатель, найди Кирсти. Кирсти Уильямс. — Я знала, где ее искать. Она будет в своей комнате.
Измененная Кукла Наблюдатель кивнула и исчезла. Один из старых поломанных экранов, установленных на голой стене, с треском включился, заливая комнату дрожащим белым светом и наполняя воздух шипением. Картинка пошла помехами, а потом превратилась в изображение Кирсти, сидящей в своей комнате, уставившись на стены, до сих пор покрытые ее детскими рисунками.
Она посмотрела прямо на Куклу Наблюдателя.
— Эм. Привет, Тейлор? Т-ты прислала ангела ко мне. Хочешь... поговорить? — Ее лицо просияло в этой ужасно неловкой улыбке, покрытой шрамами. Я почувствовала себя немного обманщицей.
— Я ненадолго, — сказала я. — Но у меня есть для тебя подарок.
— Для меня?
— Для тебя.
Она моргнула.
— Никто никогда не д-дарил мне подарки. Мне подарили подарок на д-день рождения в первой больнице, но потом забыли, что я существую. Сп-пасибо, Тейлор, — она запнулась, и, кажется, немного запаниковала. — Но сегодня не мой день рождения.
— Херувим, — сказала я фарфоровой кукле с пустым взглядом. — Отнеси ей альбом.
Существо исчезло с моих глаз и вновь появилось в поле зрения Куклы Наблюдателя, положив альбом на колени Кирсти. Это было жутковато. Камера показывала реальный мир, но я видела в нем херувима.
Кирсти подняла альбом и поднесла его к лицу.
— Сп-пасибо, — тихо сказала она. — Он... прекрасен, — Она почти с благоговением открыла его и начала водить пальцами по страницам. Я заметила, что она плачет. Такого я не ожидала. — У меня т-тоже есть для тебя кое-что.
— В этом нет нужды, — сказала я. — В смысле, я купила его тебе просто потому, что подумала, что тебе понравится что-нибудь... ну, знаешь... картинки с животными?
— Он прекрасен. Спасибо тебе. Но именно п-поэтому я должна сказать тебе кое-что. Бог оставил мне послание для тебя.
— Гм-м, — сказала я, не придумав ничего лучше.
— Он яв-вился мне. Они все еще дают мне таблетки, когда вспоминают, и Бог иногда является мне, когда я их принимаю.
Ясно. Похоже, Кирсти была из тех, кто... э-э. Как можно описать того, на кого нисходят видения Божьи в моменты, когда его накачивают лекарствами в психушке, и не звучать при этом жутко циничной?
— Рассказывай, — сказала я.
— Он ничего не ск-казал. Он был ярким солнцем в небе, сокрытым за тонкими облаками, а под солнцем была пирамида, и была она из золота, и сияла она на свету. И каждая часть пирамиды состояла из маленьких пирамидок, и коснувшись ее, я услышала, как тысяча людей хором поют гимны. Это было прекрасно, — с улыбкой сказала Кирсти. — Вот к-как я узнала, что оно для тебя. Он х-хочет, чтобы ты объединила людей и присматривала за ними. Он не велел, чтобы я сделала это.
— Ясно, — сказала я. Объединение людей и обеспечение их безопасности безусловно не было плохим делом. — Э-э. А что Бог велит делать тебе?
— Бог говорит, что я должна найти других, кто может видеть Небеса, и я д-должна спасти мир, изгнав ложных богов, — сказала она. Ее подбородок опустился. — Хотя я... я не знаю, смогу ли. Не д-думаю, что я достаточно сильна для этого.
Я сглотнула.
— Почему бы просто не посмотреть на животных и не подумать... о том, как прекрасен мир? — я понятия не имела, как с ней обращаться, и как я могу ей помочь. Просто она была так одинока... Она зашла еще дальше, чем я перед случаем со шкафчиком — она была настолько одинока, что даже не осознавала, что скучает по другим людям. Она, конечно, общалась с Богом. Он был единственным, с кем она могла поговорить. Больше никто ее не помнил. — А я постараюсь разговаривать с тобой, когда смогу. Ты можешь... рассказывать мне, что сказал Бог. Или мы можем просто поболтать, верно?
— Ты придешь меня навестить? — Кажется, она не осознавала, что растирает шрамы на лице. Каким бы образом способности не сохраняли ей молодость, они не смогли исцелить эти отметины.
— Я сказала, что приду, значит, так и будет, — сказала я. — Я ведь тебя не забыла, правильно?
— Да. Ты не забыла, — чуть более твердо сказала она. — Раньше меня не забывали т-только те, кто руководил серыми людьми, сова, ворон и другие. А ты не одна из них. Ты служ-жишь Господу, — она запнулась. — Не думаю, что серые люди меня забыли, но у них нет души. Они не люди. Они лишь выглядят людьми.
— Мгм, — более или менее согласилась я. — Мне пора домой, так что я пойду, но я попробую поговорить с тобой снова. Как минимум, раз в несколько дней? — Я пообещала себе, что постараюсь. Когда она смотрела на тот альбом, выражение ее лица было самым счастливым, что я у нее видела, не считая моментов, когда она говорила о Боге. Думать об альбоме с цветными изображениями животных должно быть приятнее, чем разговаривать с Богом в голове — который еще и отвечает.
— Я буду ждать твоих ангелов, Тейлор, — сказала она. — И я буду молиться за тебя.
— Спасибо, — сказала я, не зная, как лучше на это ответить. — А пока, до свидания. Кукла Наблюдатель, возвращайся.
Конструкт вернулся, а изображение на сломанном и не включенном в сеть телевизоре замерцало и погасло. Какое-то время я молча пялилась в стену. Голова Кирсти была странным местом. Странным и грустным.
Говорит ли она и впрямь с настоящим богом? У Бога действительно есть на меня планы?
Нет, хватит об этом. Мне не хотелось бы запугать себя до дрожи. Я обхватила тело руками, оглядывая подсвеченный зеленью мрак моей тайной подземной базы. Мне до сих пор было больно из-за чрезмерного использования сил, и не очень-то хотелось вновь испытывать боль, открывая коридор в зеркальной комнате. Но мне действительно пора было уже возвращаться домой.
Ну, может быть, я просто возьму и чуть-чуть посмотрю на тинкертех. Чтобы взбодриться, верно?
Я взяла арбалет и отделила ракетную стрелу от всего остального. Положив ее перед собой на стол, погрузилась в Другое Место и позволила теплу омыть меня. Это было так здорово.
Но внутри света что-то двигалось. Что-то, что несло пламя, нечто, что его порождало.
Я наклонилась, приоткрыв губы. Я чувствовала привкус крови, но мне было наплевать.
И у меня на глазах яркий и прекрасный свет исказился, раскололся и вывернулся наизнанку. Это было приятно. Невероятно восхитительно. Звезды вспыхнули перед моим взором, и я осела на пол.
Моргнув, я вытерла слезы и села ровнее. Не знаю, сколько времени прошло, но... прекрасная вещь на столе исчезла. Стрела все еще лежала там, все еще в огне, но он стал гнилым и потемнел, он сделался совсем другим. Он больше не делал меня счастливой! И кроме того, я больше не видела, чтобы в огне что-то двигалось.
— Нет, нет, нет, — взмолилась я, не зная, с кем разговариваю. С Другим Местом или, быть может, с самим тинкертехом. — Он должен быть прекрасным. Пусть оно вернется!
Ничего не поменялось. Конечно, нет. Все что у меня осталось — это угасающая эйфория от того, что я с ним сделала, каким-то образом вытянув из него всю жизнь, огонь и цвет, осквернив его своим кошмарным миром. Приугасшие остатки пламени хорошо вписывались в гниение остального мира, больше похожие на облако газа, чем на настоящее пламя. Нечто тошнотворное, истекающее ужасом.
Нет. Нет. Пожалуйста. Нет.
Я сгорбилась, засунув руки в карманы и поморщилась от внезапной вспышки боли. В Другом Месте даже свет парачеловеческих способностей был беззащитен. Стоило мне лишь посмотреть слишком пристально, слишком долго, и он испортился. Даже нечто столь прекрасное не смогло долго сопротивляться гнили и разложению. Ничто чудесное не могло сохраняться здесь.
И делать это было приятно. Я чуть не потеряла сознание от кайфа. Я сделала мир уродливее, и получила от этого удовольствие.
Сейчас, прямо сейчас, я просто вернусь домой и вообще не буду думать об этом. Ни об этом, ни о Кирсти, ни о чем, связанном с моими способностями. Как минимум, неделю. Если не больше.
Раньше я такое уже говорила, но теперь я не шутила. Нахер Другое Место. Нахер мои способности. Нахер все.
Глава 4.03
Та неделя, когда я навестила Кирсти, была сущим кошмаром, но потом... ничего не происходило. Месяцами.
Наконец я собралась с духом и снова начала заглядывать в Другое Место. Я, конечно, нашла еще нескольких убийц, которых в результате изловила Слава, но сильно сомневаюсь, что прилагала достаточно старания. Мне нужно было лишь имя и чуточку дополнительной информации, чтобы отправить херувима и выследить их. Как правило, на это уходило не больше времени, чем на просмотр утренних новостей. Иногда я изучала местность перед тем, как Виктория проводила захват, но для этого мне не нужно было даже выходить из дома.
Мне хотелось большего. Возможно, я могла бы попытаться уничтожить целую банду, как сделала Виктория, судя по ее восторженному рассказу, но у меня не было на это времени. Приближались крайние сроки заданий и даты сдачи сочинений, и учителя читали целые лекции о том, что нам надо больше стараться, и так далее. Даже такой дерьмовой школе, как Уинслоу, приходилось делать вид, будто она пытается нас учить, а это означало больше домашки для всех.
По крайней мере, теперь я могла учиться, не беспокоясь о том, что мою сумку зальют соком или украдут пенал, но мне все равно не хватало времени, чтобы заняться чем-то серьезным. Я пыталась найти людей S-I-X и серых людей из правительства, но от них не осталось и следа. Я пыталась отправить херувима на поиски леди-птицы. После дней блуждания по улицам и разглядывания темных зловонных закоулков, это показалось хорошей идеей. Конечно, оглядываясь назад, я была очень, очень рада, что херувим ее не нашел. Что, если она смогла бы каким-то образом выследить меня через него? Лучше уж было поскучать, чем быть изловленной.
А потом, в начале мая, в школе случилось убийство.
К тому моменту я вполне вернулась к скучной повседневности. Она была именно скучной и повседневной, но я с этим справилась. Я завела целый набор уловок, чтобы избегать неприятностей; основной из них было пребывание под Изоляцией, в результате чего Трио не могло случайно наткнуться на меня.
Учитывая, что Эмма и София не особенно старались мне докучать, странно было видеть, что Мэдисон время от времени околачивалась возле моих классов. Она выглядела слишком настойчивой, хотя прежде мне казалось, будто она влезла во все это просто за компанию. Впрочем, чаще всего она всего лишь ждала кого-нибудь из друзей, случайно оказавшихся на одном из моих уроков. Я не забывала поглядывать на них, просто на случай, если она что-то задумала. Но ничего, пока что, не происходило. Я уже начала подозревать, что у меня просто паранойя. Может быть, она и впрямь обо мне забыла?
Это, конечно, было упущением с моей стороны. Я ведь знала, что они могли сдерживаться, выжидая, пока я не потеряю бдительность. Они уже так делали раньше.
Однако, при всем при этом, мне стало легче в школе, чем было в прошлые годы. На самом деле, если бы не Плакса, я бы засыпала прямо за партой. Мистер Сингх задал нам прочитать стихотворение о двух людях в мусоровозе и двух красивых людях в мерседесе, и о том, насколько красивые люди казались недостижимыми и нереальными по сравнению с вонючими мусорщиками. Или типа того. Мое внимание вроде как разделилось. Я подсматривала за еще одной потогонной мастерской глазами своих херувимов, собираясь ликвидировать ее на выходных вместе со Славой.
— А теперь... Люси. Прочитай последнюю строфу.
Рядом со мной поднялась Люси и откашлялась.
— Гм, — начала она, разглядывая ксерокопию, которую еще пару секунд назад разрисовывала завитушками. — Последнюю часть?
— Да. Как я уже сказал, последнюю строфу.
— И на миг тот красный свет
Осиял всех четверых,
Как если б нечто в этот миг
Вдруг стало возможно меж ними
Через узкий залив
В открытом море
Нашей демократии*, — прочитала она и села обратно.
*'Two Scavengers in a Truck, Two Beautiful People in a Mercedes', Лоуренс Ферлингетти.
http://puisipoesy.blogspot.com/2007/05/two-scavengers-in-truck-two-beautiful.html
— Как вы думаете, что это означает? — спросил он, обращаясь к классу. Никто не поднял руку. — Не все сразу, — добавил он. Его взгляд остановился на мне. — Что скажешь, Тейлор? Ты весь урок глядишь в пространство. Что ты думаешь об этой строфе?
Я выпала из Другого Места, виновато попытавшись притвориться, что все это время внимательно слушала.
— Хм. Ну, красный свет и... эмм, видите ли, то, как там сказано о 'миге', означает, что автор говорит... ну, — тут я услышала сирены снаружи, возле школы. Их звук как будто приближался, и это ничуть не помогало мне сосредоточиться.
— Все стихотворение посвящено тому, насколько разные люди эти два мусорщика и двое красивых людей, поэтому, хоть они и оказались на миг ближе друг к другу из-за красного сигнала, на самом деле они не близки, — попыталась я ответить. — То есть, эм-м... когда сигнал светофора переменится, мусорщики отправятся дальше собирать мусор, а красивые люди поедут в какой-нибудь модный ресторан, и лишь то, что они оказались рядом, не значит, что они живут в одном мире. Если вы понимаете, что я имею в виду.
— Это одна из распространенных интерпретаций, — сказал мистер Сингх. — Но смысл, разумеется, гораздо глубже. Алекс, как ты думаешь, о чем поэт говорит в последних строках этой строфы?
Встал один из мальчиков. Он носил майку без рукавов, а его рыжие волосы были подстрижены коротким ежиком, почти налысо.
— Оно, типа, рифмуется, потому что он зарифмовал 'миг' и 'четверых', — сказал он.
— Да, это действительно так. Остальная часть стихотворения написана белым стихом, но две эти строчки он зарифмовал. Но какой более важный момент, он, по-твоему, пытается подчеркнуть?
— Что-то вроде того, что богачи играют в гольф, а бедняки — нет? Типа, они играют в гольф на берегу моря.
Я закатила глаза и начала возвращаться к своим херувимам.
— Гольф*? — нахмурился мистер Сингх. — Нет, он там говорит о 'заливе'. Залив — это часть моря, частично окруженная сушей. Вроде Мексиканского залива.
