— Помолвлен... Ещё, отец нас помолвил.
— На ком, если не секрет?
Он достал, открыл и показал мне медальон:
— На Аннушке. Дочери купца Ерофеева...
На фото, без всякого сомнения, была моя прабабушка. Хотя и, в очень юном возрасте. Лет десять ей, не больше. Я помню её по фотографии, когда она была очень молодой. На сердце заметно отлегло.
— ...Только, её отец сказал, что выдаст Аннушку за меня — только тогда, когда я гильдию нашу восстановлю.
— Восстановишь, зуб даю! — повеселел я. По ходу, срослось! Признал меня "племянник", — ну, раз помолвлен, то держи подарок будущей невесте!
Я преподнёс ему те самые — изумительной красоты маленькие женские серебряные часики, с небольшими искусственными камешками — что, некогда купил своей возлюбленной... Ещё не зная, что она — уже бывшая возлюбленная! Я, к тому времени, их уже хрен его знает, сколько "отксерил". Как и, золотой "Полёт" с "Командирскими"... Пришло время их раздаривать и, по большей части — продавать! Ну, на этот счёт у меня были особые планы...
Все, так и ахнули... Восторгу же, Прокопия не было ни, видимых границ ни разумных пределов. Вообще-то, по рассказам, мой прадед был предельно спокойным и невозмутимым... Что-то не похоже! Он повис у меня на шее, блин... Бегемотик такой! Спину сломает, а мне ещё хабар из будущего на ней таскать!
— ...Это вот, хотел Ксении — жене Максима подарить, — снова помрачнел я, — но... Пусть, тоже для твоей Аннушки будет.
— Что, это? — спросил Прокопий, беря в руки очень красивую коробку.
Ну такую красивую, что сама в руки просится!
Умеют во Франции двадцать первого века делать парфюмерию!
— ...Это косметичка. Сам не пользовался, многого рассказать не могу. Вот это губы красить, это тени... Кажись, это румяна... Ну, это маникюрный набор — ногти там, стричь и пилить... Вот и, лак для ногтей... Короче, разберётся! Бабы в таких делах догадливые.
— ...Это наборы духов. Для племянниц — твоих сестричек, вот вёз... Эх, эхэх, эхэх..., — повздыхал я, — пускай тоже, твоей Аннушке достанется.
— ...Братику твоему младшему, вот! Автоматическую ручку с анилиновыми чернилами и чертёжный набор хотел подарить... В гимназию, поди, ходил уже?
Племяш печально кивнул.
— Как же, так?
— Холера...
— Если уж купцы семьями вымирали, то, что о простолюдинах говорить? Много померло?
— Простых и. отпевать не успевали, в известковых ямах — как собак закапывали... Посреди Волги баржу поставили, туда и свозили холерных. Поговаривают, — Племяш перешёл на шёпот, — что умерших, в Волгу скидывали...
Мы оба помолчали. Я подумал, что экологию сброшенные в Волгу холерные трупы не улучшали...
— И, что? Так и, будем смиренно ждать? А, вдруг и, ты с Аннушкой и с детьми, вот так?
Племяш испуганно на меня взглянул:
— А, что делать?
— Я тебе потом скажу, что делать..., — борьбу за снижение людских потерь России в целом, я решил начать с уменьшения потерь Нижегородской губернии в частности, — пока же, давай помянем безвременно усопших...
— ...Чуть не забыл! Вот же, голова — два уха!!! Нянюшка! Я ж, Вам тоже подарок привёз!
Вообще-то, я не ей конкретно вёз... Просто, справедливо полагая, что у Дмитрия Павловича могут быть неведомые мне родственницы по женской линии, я на всякий случай приготовил подарки и им. Женщины имеют очень цепкую память на близких... С нянюшкой, мне просто не по-детски подфартило!
— Вот, возьмите, Нянюшка, специально Вам из самой Америки вёз! — что может быть лучшим подарком для женщины в возрасте, чем красивый платок? А, тут их целых три! Да ещё и, оренбургская пуховая шаль! Старушка, по-новой разрыдалась. Еле успокоилась.
Мне так понравилось радовать своих предков подарками, что я не сразу смог уняться и, одарил всякой мелочью всех — без исключения, присутствующих... Мальчик на побегушках получил от меня простой — ещё советский перочинный ножик, а Клим — блестящий китайский, в звездатом чехольчике...
Тем временем служанка, звали её Марфой, принесла кое-что на стол. Не шибко много — племянник извинился: не ждали, типа...
— Да! Сам я виноват — надо было телеграмму дать..., — успокоил я его.
Народ рассосался по рабочим местам, а мы с Племяшом занялись своими делами. Первым делом загнав "Хренни" в одну из пустующих конюшен, мы с Племяшом нацелились слегка "перекусить".
Основная пьянка ожидалась вечером. Прокопий позакрывал все свои магазины — в количестве аж целых трёх штук и, разослал служащих из них — которых у него оказалось всего семеро, приглашать гостей. Тех ожидалось человек пятьдесят — все как один купцы. Тут же, по его распоряжению, откуда-то налетело куча народу приготавливать светлицу к грандиозной пьянке. Толпа женщин проследовала на кухню готовить нам ужин... Если честно, я не совсем соображал, что происходит! Пытался, было отговорить племянника от "зрящных" затрат, но племянник остался непреклонным:
— Не знаю, как там у вас — в Америке, а у нас — а России принято, даже из последних денег, встречать издалека вернувшегося родственника, тем более старшего в роду..., — по ходу, ему было стыдно за свои колебания при нашей первой встрече...
— Ладно, ладно, Племяш! Понимаю — обычай... Ты только, ни у кого не вздумай в долг занимать. Если что, то я тебе денег, так дам — безвозмездно!
Но, Племяш был непреклонен — не знаю, как выкрутился, но "безвозмездно" у меня не взял...
Пока происходил весь этот кипеж, мы с племянником расположились в одной из комнат и "разогревались" бутылкой "Кристалла", что я из "Америки" привёз. Тут же пристроилась и Нянюшка — ей тоже пясюрик налили... Старушка, всё никак не могла на меня налюбоваться и поминутно плакала, вытирая глаза одним из моих платков. Она их, все три на себя одновременно надела...
Пока — по чуть-чуть, "разогревались", я рассказывал Племяшу свою "легенду". Мешало то, что поминутно его отвлекали насчёт предстоящего гуляния... Так, что он выслушивал её, "легенду" урывками — между отдаванием всяческих распоряжений... Так, оно и, к лучшему — не заметит Племяш всяческие неточности и шероховатости, которых, хоть пруд пруди... История-то, шита белыми нитками!
— ...Как ты сам знаешь, Племяш, по молодости я был раздолбай ещё тот..., — по лицу прадеда пробежала понимающая усмешка. Ох, чую, напорол тут косяков Дмитрий Павлович, а мне теперь расхлёбывай! — и, короче, дошёл я до ручки. Денег нет, долгов — как шелков, отдавать надо — а, нечем... Сижу я в своём имении и, думаю: что делать? Давай-ка выпьем, что-то мне муторно... Как вспомню...
— ...Ну, думал, думал... Ничего не придумал. Пойду-ка, думаю, утоплюсь..., — Племяш испуганно-перепуганно начал креститься, Нянюшка, по-моему, от пясюрика окосела и ничего не поняла, — пошёл я на Волгу и кинулся с обрыва в реку... Ну, как эта... Как, её?! Из "Грозы"...
— Да, грех же! — воскликнул Племяш. Тут, кто-то вошёл за указанием и мы прервались. Отдав распоряжение, Прокопий продолжил, горячо прошептав, — как Вы могли, дядя!
— Бес попутал, не иначе. А, может, наоборот? Господь надоумил... Пути же Господни неисповедимы... По крайней мере, мне это на пользу пошло. Только не говори никому, а то все топиться кинутся! А на всех, у Господа Бога, ништяков однозначно не хватит...
— "Ништяков"?!
— Ну, иносказательно — все в Америку уехать не смогут, однозначно!
— И, что дальше? "Кинулись" Вы в Волгу и, что?!
— А, дальше, как видишь — не утонул! Рядом пароход плыл, меня подобрали, откачали...
— Как это "откачали"?
— Да, я уже не дышал... Умер, короче. Клиническая смерть.
Племянник соскочил со стула. Кажется, я переборщил...
— Да, сядь ты! Ты, что такой нервный, Племяш? Клиническая смерть — это, когда человек уже не дышит, а душа ещё не отошла... На пароходе был доктор знающий, спас меня, вернув мне дыхание. Редко, но такое бывает... Опять же, — я показал взглядом на небо, — без Его соизволения ничего под этим небом не происходит... Так, что успокойся — никакого дьявола!
Надо быть с этим поосторожней и, больше никому это не рассказывать. Тут ещё очень сильно влияние церкви. На костре, конечно, уже не сожгут — время не то¸ но кучу неприятностей доставят...
Помолчав, подождав, когда мой прадед от таких откровений успокоится, я продолжил:
— ...Ещё на том пароходе оказался один инженер с Урала, плывущий в Санкт-Петербург, а затем в Америку. Вот он, выслушав мою историю и, предложил мне с ним ехать. "Америка, — говорил он мне, — это страна, где можно начать жить заново...". Ну, а что терять, думаю!
— А, что же отца моего не оповестили? Он ведь так переживал, в церкви за Ваше здравие, непременно свечку ставил! Потом, правда, за упокой...
— Вот тут, одна тёмная история вышла, Племяш... Я же, частично памяти лишился! Временная анемия... Или, амнезия... Тут помню, тут не помню... Короче, доктор сказал, что часть мозга от недостатка воздуха всё же умерла..., — задумчиво, как будто, что-то вспоминая, проговорил я, — наверное, это была самая плохая часть моего мозга! Потому что, я стал совсем другим человеком, Племяш! Но, некоторые события моей прошлой жизни — до попытки утопления, я могу не помнить. Так что, если что — не удивляйся...
— ...После того, как меня откачали, я болел неделю. Почти не вставал. Помню, на ближайшей же пристани, матроса посылал письмо отправить... Да уж, больно рожа у того плутовская была... Неужели, письмо не отправил, а деньги украл? Вот же, бестия!
С "досады" я налил полную рюмку себе и Племяшу, я выпил и закусил, а Племяш пропустил... Да, он в принципе и, в будущем сдержанным насчёт пития будет — по рассказам деда с бабкой помню. Эх, хороша квашенная капустка в этом столетии!
— И, что там? В Америке?
— Работал. Инженер устроился на завод... Машиностроительный. С ним и, я — его помощником. Научился там всяким полезным вещам, ремёслам... Потом, мы с ним своё дело открыли — свой завод построили.
— Неужели, в Америке всё так просто? Приехали какие-то чужестранцы, устроились на работу, построили свой завод... У нас и, природным русским...
— Вот, насчёт этого они молодцы! Но, опять же, видишь — не всё, так однозначно. Не у каждого получается. Мне, просто очень повезло — Инженер очень умным оказался и, у меня способности к языкам и техническим наукам, вдруг объявились... А, большинство из приезжих — так, до конца жизни чернорабочими и, работают. Наравне с неграми да мексиканцами. Я ж, говорю — у Господа на всех ништяков не хватает!
— Ну, а что Вы вернулись? На Вас же, у Господа "ништяков" хватило?!
К тому времени я уже хорошо — по "чуть-чуть", "разогрелся" и, мои мысли слегка раскрепостились...
— Инженер умер и, дела у меня пошли не очень... Кризис, недобросовестная конкуренция... Они же — наглосаксы, джентльмены только промеж себя! Да и, то — в основном, по пятницам. К тому же, мне изначально в Америке не нравилось.
— Что, так? — не унимался Племяш, — что именно, Вам в Америке не нравилось, дядя?
— В Америке, понимаешь, конечно хорошо... Но, уж слишком много там развелось пи...арасов! И, все они, прикинь Племяш, у власти! Попробуй, только слово поперёк них скажи — враз засудят...
— Да, ну? — глаза племянника приняли форму полной луны, — а, Вы не преувеличиваете, дядя?!
— Вот те, крест! Да и, бабы у них, если честно... Ничем не лучше! На одной я почти, чуть было не женился. Её папа даже, мне чуть было, табачную лавку не подарил...
— У Вас же, дядя, завод уже был?
— Вот я ему и, говорю: да иди, ты — недобиток вьетконговский, к чертям собачьим со своей сраной лавкой!
Что-то "Кристалл", по-моему, крепковат оказался...
— Но, главное не в этом... Что-то в ней было не такое... Не наше... Ну, как бы тебе объяснить, Племяш? Даже, в постели она какая-то не такая... Ну, не как наши — русские бабы! Во время "этого дела", (надеюсь, ты понимаешь, про что я!) всё болтала, что-то на своём... Напрягало, понимаешь?! Как-то раз, я не выдержал и, сказал ей по-русски: "Заткнись, дура!" Кто ж знал, что она к свадьбе — чтоб мне приятно сделать, втайне русский язык учила...
— Так Вы, что? На ней женились? — Племяш очень удивился.
— С чего ты взял? — в свою очередь очень удивился я, — после того то, случая... Эта стерва, меня чуть не посадила!
— Так, Вы же с ней...
— А, что? В России обязательно женятся, когда... Это?
Кто из нас, интересно, тупой? Может и, вправду у меня часть мозга умерла?
— Так, на то специально падшие женщины есть..., — смущённо пролепетал мой прадедушка и густо покраснел.
Пора завязывать на эту тему!
— Ну, а в Америке, прикинь... Сплошь и рядом павшие женщины! Других и не найдёшь. Пока с сотню мужиков не перепробует, замуж не выходят... Ну, это ещё фигня...
— Фигня...?
— В смысле ерунда, пустяки... Новая беда на нашего брата обрушилась — фемины...
— А, это ещё что?
— Ты только прикинь, Племяш, бабы американские возомнили, с дуру, что они равны с мужиками... Курят все напропалую! Прикинь, Племяш: целуешься с ней и, такое ощущение, что — то ли пепельницу облизываешь — то ли, с матросом любовью занимаешься... И, ещё — прикинь только! Требуют, чтобы с ними, как с мужиками обращались... Называешь её, ну к примеру, дамой, а она на тебя в суд подаёт!
— Да, не может того быть!
— Да, да! У них так, чуть что — сразу в суд! Ходишь, блин и, оглядываешься — не накосячил ли с этими стервами, где...
— А, Вы не преувеличиваете, дядя? Из обиды на свою бывшую невесту?
— А, почему ты думаешь, Племяш, у них в Америке так много п...арасов развелось? — многозначительно поднял я палец кверху, отстаивая свою точку зрения, — американским мужикам стало проще друг с другом... Хм, хм... Чем, с этими дурррами... Хм, хм... Дело... Хм, хм... Иметь.
Племяш глубоко задумался. Потом, неожиданно радостно воскликнул:
— Ааа! Я понял, почему Вы вернулись, Дмитрий Павлович... Жениться хотите!
При слове "жениться", Нянюшка вдруг проснулась:
— Я уже давно, Димочка, тебе невесту подыскала... Почему, почему ты меня не слухал? Эх! ...Такая девка была! А, сейчас она давно замужем уже и детишек куча...
Допили до обеда "Кристалл" и, спать! А, вечером у нас гуляло нижегородское купечество... Впрочем, ничего нового: обычный "корпоративчик", с поправкой на время. Тысячу раз в таких участвовал в своё время — когда крутился с Барыгой. Племяш продемонстрировал подарки. Особый ажиотаж вызвал арифмометр, после того, как я продемонстрировал его возможности. Купцы, ещё запали на мои золотые часы. Куча народу захотело такие же купить... Сказал им, чтобы приходили завтра на трезвую голову, сейчас никаких дел — мы гуляем! Со всеми поперезнакомился, все лезли ко мне по-пьяни обниматься, вспоминали, каким я был маленьким и констатировали, что: "...ни, чего себе, вымахал!". Каждый и всякий мылился набиться мне в компаньоны, особенно — Тихон Ерофеев, отец будущей моей прабабки... Тот, вообще, практически от меня не отходил. Не сказать, чтоб я завёл уж, слишком полезные знакомства — купцы, то были не первостатейные... Ну, не беда! Сейчас, главное легализоваться. П, это у меняч успешно получается!
