Капитан Эрвуэ, командир маленького танкового эскадрона, у которого во время предыдущих операций были сломаны оба предплечья, быстро подошел к доктору Гровену и попросил снять с его рук гипсовые повязки. Он хотел провести свой последний бой в последнем оставшемся боеспособном танке. Лангле и Бижар, одев красные береты и без шлемов, вместе пересекли мост через Нам-Юм, чтобы в последний раз осмотреть ключевые оборонительные позиции на «Элиан». Лангле, известный на все театре военных действий своей любовью к крепким спиртным напиткам — почти каждый офицер-десантник, прыгнувший в долину, позаботился об том, чтобы в его обширных карманах была небольшая фляжка для умиротворения командира 2-й воздушно-десантной группы — принес с собой небольшую бутылку коньяка, которую он теперь передал в блиндаже командного пункта на «Элиан-4» Брешиньяку и Ботелле, командовавшим всем восточным флангом.
По мере приближения финальной битвы, командиры еще раз пересмотрели боевой порядок. На севере майор Турре и остатки 8-го ударного парашютного батальона удерживали опорный пункт «Ястреб-перепелятник», «Доминик-4» и безымянный опорный пункт в дренажной канаве. На северо-западе майор Гиро и около 160 десантников из сводного парашютного батальона Иностранного легиона держались за последние клочки «Югетт», «Югетт-2» и «Югетт-3». На западе майор Николя все еще удерживал «Лили-1» и «Лили-2» со смешанной группой марокканцев и бдительных легионеров; в это время на юго-западе майор Клемансон и капитан Кольдебеф упорно удерживали весь «Клодин», до сих пор ничего не уступив врагу. Прямо на юг лежал ОП «Юнон», «госпитальный опорный пункт». Теперь им командовали капитан Шарно из французских ВВС и капитан Дюлюа (также ласково прозванный «Дядя Карабин»). Фактически боевые подразделения на позиции состояли из все еще смертоносных «четыре-по-пятьдесят» лейтенанта Редона, съеживающегося отряда ВВС, сражающегося как пехотинцы, небольшой роты белых тай из старого подразделения Дюлюа и небольшого остатка 1-го батальона 13-й полубригады капитана Кутана, основной задачей которых было оказать немедленную поддержку «Элиан» в случае катастрофы на нем. И, конечно, в землянках и траншеях «Юнон» лежали теперь 602 раненых. Достаточно удобно, что «Юнон» располагался прямо рядом с кладбищем Дьенбьенфу.
Но именно на «Элиан» Лангле и Бижар щедро выделили своих лучших оставшихся командиров и войска. На «Элиан-4» Брешиньяк и Ботелла, в дополнение к командованию всем районом, также командовали последними остатками 5-го вьетнамского парашютного батальона и 2-го батальона 1-го парашютно-егерского полка. Они были усилены штабной ротой 1-го колониального парашютного батальона под командованием капитана Пендюффа и 4-й ротой того же батальона под командованием Трейью. На «Элиан-2» капитан Пуже командовал как 1-м колониальным парашютным батальоном и опорным пунктом, так и собственной 3-й ротой, в то время как лейтенант Эдме и его 2-я рота удерживали ключевые южные блиндажи и траншеи «Элиан-2». ОП «Элиан-3», в то утро, еще удерживался легионерами 1-го батальона 13-й полубригады и североафриканским взводом 1-го батальона 4-го полка марокканских тиральеров, который вскоре будет усилен остальной частью батальона с «Юнон»; в то время как «Нижний Элиан», «Элиан-10», «Элиан-11» и «Элиан-12» удерживались смешанными отрядами десантников из 6-го колониального парашютного батальона, перегруппированными майором Тома на «Элиан-10». «Элиан-11» и «Элиан-12» удерживались саперами, несколькими тай из 2-го батальона тай и несколькими алжирцами, под командованием майора Шенеля. В полдень на линии на вершине «Верхнего Элиан» было примерно 750 десантников, которым сказали, что они могут не ожидать никаких подкреплений пехоты изнутри крепости, что для их поддержки будет очень мало огня артиллерии, и некоторые даже не были уверены, что будет достаточно боеприпасов для оружия пехоты, если бой продлится сколько-нибудь долго. С тяжелым сердцем, прекрасно понимания, что некоторые из их прощаний будут окончательными, Бижар и Лангле вернулись на свой командный пункт.
Это было около 12.00. С ясным небом над головой и ситуацией, которая временно, насколько это было возможно, была под контролем, Дьенбьенфу наслаждался редким моментом передышки, как будто время остановилось. Генерал де Кастр воспользовался этим моментом, чтобы ответить по французским радиоканалам на телеграмму, которую президент Эйзенхауэр отправил ему двумя неделями ранее, чтобы поздравить его и его войска за «защиту дела человеческой свободы» и за «демонстрацию в истинной форме качеств, от которых зависит выживание Свободного мира». Неспособность даже попытаться осуществить операцию «Гриф» в той или иной форме придала словам американского президента некую пустоту, которой идеально соответствовал ответ де Кастра:
«Я был глубоко тронут выражением восхищения, благодарности и уверенности, что президент Эйзенхауэр был достаточно любезен, чтобы направить их мне от имени американского народа. Свободный мир может быть уверен, что защитники Дьенбьенфу, независимо от их происхождения, сознавая, какую борьбу они ведут, полны решимости сделать все, что в их силах, чтобы продолжать заслуживать это доверие и выполнять до конца возложенную на них задачу».
С внезапностью землетрясения воздух над Дьенбьенфу наполнился воющим визгом, за которым через несколько секунд последовала серия взрывов, сотрясших даже самые глубокие оставшиеся блиндажи. Во всех подземных траншеях стало гаснуть электрическое освещение, и в десятках мест, раненые и истекающие кровью люди, чья одежда была сорвана с тел силой взрывов, отчаянно цеплялись за балки и доски рухнувших убежищ, пытаясь выкопать себя или своих друзей, прежде чем умрут от удушья. Едва затихло эхо первого залпа, как воздух наполнился новым оглушительным визгом, за которым последовала еще одна серия сокрушительных взрывов. Впервые в Индокитае бойцы Вьетминя использовали шестиствольные полевые ракетные установки советского (на самом деле китайского — прим. перев.) производства «Катюша», подобные тем, которые русские уже использовали с разрушительным эффектом против немцев во время Второй мировой войны. Грубовато сделанные по сегодняшним стандартам, ракеты «Катюши», выпущенные с мобильных пусковых установок, оказывают ужасающее фугасное воздействие на войска, оказавшиеся на открытом месте, но обычно не представляет опасности для войск, находящихся в прочных окопах. В Дьенбьенфу полевые укрепления никогда не были хорошими, а те, что еще не пали жертвой обычной артиллерии коммунистов, были очень сильно подмыты муссонами. На них, и на оставшиеся не европейские войска, которые никогда не слышали шума, подобного шуму приближающихся ракет, эффект был разрушительным. По всему лагерю начали взрываться и гореть склады, все основные запасы медикаментов были уничтожены в тот же день; не подобранные поддоны с боеприпасами, сброшенные с воздуха, добавили свои вторичные взрывы к взрывам ракет и к концу дня «Клодин-5» сообщил, что три четверти всех его блиндажей были полностью разрушены, и что его траншеи были разрушены или погребены под взрывами.
В 17.30 обычная артиллерия коммунистов начала вести сильный заградительный огонь по «Элиан-4» и «Элиан-2». На обоих высотах, все люди, за исключением тех, кто находился на самых важных аванпостах, зарылись глубоко в траншеи и блиндажи. Теперь не оставалось ничего другого, как ждать штурма. В 17.30 главной позиции Дьенбьенфу оставалось жить ровно один день.
Последняя ночь
Остатки дневного света все еще висели над вершинами холмов ОП «Элиан», когда началась последняя атака. По мере того, как возрастала интенсивность обстрела, Брешиньяк передал по рации Пуже, что атака, по всей вероятности, будет направлена на «Элиан-2».
— Но не волнуйтесь, — сказал Брешиньяк. — В вашем распоряжении будет все, что осталось от артиллерии и я могу даже предоставить вам небольшую роту для подкрепления.
Лейтенант Робин, передовой артиллерийский наблюдатель на «Элиан-2», который прослужил на нем невообразимые три недели подряд и хорошо знал местность, тщательно изучил свои карточки огня. Было слишком мало снарядов, чтобы тратить их впустую из-за ошибок в расчетах.
Примерно в 18.45 весь восточный склон «Элиан-2» внезапно, казалось, ожил, когда первая волна из 1000 бо-дой вышла из штурмовых траншей. Для этой ключевой атаки генерал Зиап выбрал 102-й пехотный полк подполковника Ву Йена из 308-й дивизии Народной армии, «Железной дивизии» его армии. 102-й действительно был, возможно, лучшим полком во всей армии Вьетминя и с гордостью носил звание «Столичного полка», которое он заслужил за упорную оборону районов Ханоя от масс французских войск и бронетехники с декабря 1946 по март 1947 года. Теперь ему предстояло сыграть ключевую роль лицом к лицу с небольшой группой элитных французских десантников капитана Пуже и они собирались сыграть на полную катушку.
С французской стороны наступила минута полной тишины. В блиндаже Пуже раздался голос лейтенанта Робина, было ясно слышно, когда он запросил артиллерийский обстрел и так же ясно можно было услышать в ответ голос офицера управления огнем в нескольких сотнях ярдов, начинающего обратный отсчет:
— Десять-девять-восемь-семь-шесть-пять-четыре…
С казалось бы, единым ревом оставшиеся гаубицы и тяжелые минометы главной позиции дали залп по незащищенной массе людей на склонах «Элиан-2». Еще несколько залпов обрушились на 102-й полк; затем передовой наблюдатель приказал прекратить огонь. Когда дым рассеялся, атакующая волна бойцов Вьетминя исчезла. С «Элиан-4» и «Элиан-2» в полевые бинокли аванпосты десантников насчитали по меньшей мере 200 тел, неподвижно лежавших на взрытой земле. Как позже выразился Пуже, мысль об этой резне взбодрила десантников, когда они готовились к ответному артиллерийскому обстрелу, который обязательно должен был последовать. И он действительно произошел. С удвоенной силой, вся гамма вражеской артиллерии, начиная с безоткатных 75-мм орудий и 81-мм минометов до средних гаубиц и советских ракетных установок, теперь начали вести свой разрушительный огонь по всей центральной позиции французов. Через короткое время три из оставшихся 105-мм гаубиц были уничтожены, а их орудийные расчеты были перебиты. В то же время, вражеские батареи начали обстреливать вблизи «Изабель» начали обстреливать орудия этого опорного пункта. К 23.00 полковник Лаланд сообщил, что восемь из девяти его гаубиц уничтожены. Вместе с ними исчезли все шансы на эффективный заградительный огонь по опорным пунктам «Клодин» и «Югетт». Результаты обстрела стали особенно очевидны на «Клодин-5», уже сильно пострадавшей от артиллерийского обстрела в предыдущие часы. Оказавшись на открытом месте, не имея возможности найти даже скромную защиту, предлагаемую обратными склонами на «Элиан», 3-й взвод 2-й роты 1-го батальона 2-го полка Иностранного легиона, начал отводить свои аванпосты от бреши дезертиров в колючей проволоке примерно в 19.00. К 22.00 «Клодин-5» распался, и последние его остатки пытались удержать систему ходов сообщения к западу от «Клодин-2» и «Клодин-4». Командир батальона, Клемансон, решил очистить оставшуюся позицию от всех, кого можно было сохранить, чтобы удерживать «Клодин-5» как можно дольше. Капитан Филипп, командовавший смешанной ротой из остатков 3-го батальона 13-й полубригады на «Клодин-4» отправил взвод на «Клодин-5». Но в отсутствии какой-либо артиллерийской поддержки он мало что мог сделать. Вскоре, они были захвачены общим разгромом 2-й роты. Но затем выдвинулся взвод саперов 1-го батальона 2-го полка Иностранного легиона. На параде Иностранного легиона, который достаточно красочен сам по себе, саперы представляют собой незабываемое зрелище: отобранные из самых высоких и крупных мужчин в части, все они носят пышные бороды и сияющий белизной кожаный фартук, а в дополнение к своему оружию, несут топор на длинной рукояти. В бою, конечно, они носят ту же форму что и все остальные, но их особые навыки обращения с различным оружием и взрывчаткой делают их своего рода ударным отрядом своего батальона. Даже в такой отчаянной ситуации, в какой оказался ОП «Клодин» в ночь на 6 мая, воздействие этой небольшой группы не прошло впустую. Предводительствуемые саперами Иностранного легиона, разрозненные части 2-й роты и взвода 3-го батальона 13-й полубригады пробились обратно на «Клодин-5». Вид обнаженных по пояс бородатых гигантов оказался шокирующим даже для суровых бойцов штурмовых отрядов «Железной дивизии» Вьетминя. В 22.30 легионеры вернулись в безликую лощину, заполненную воронками от снарядов и мертвыми телами, которая раньше была «Клодин-5». Он окончательно пал к 02.00, все в его гарнизоне были мертвы или ранены.
Но пока Пуже выигрывал первый раунд своего боя на «Элиан-2», а Клемансон пробивался на «Клодин», противник сосредоточился на «Элиан-4» и крошечном «Элиан-10», который прикрывал его левый фланг. Если бы «Элиан-10» пал, Брешиньяк и Ботелла на «Элиан-4» были бы полностью обойдены с фланга, а подходы к мосту Бейли находились бы под прямым контролем Вьетминя. Защитники «Элиан-2» и «Элиан-3» были бы полностью уничтожены, и враг будет контролировать все позиции на высотах. Все, что осталось бы от французского укрепрайона Дьенбьенфу — это ряд полузатопленных грязью равнин, заполненных ранеными и умирающими, также обломками того, что когда-то было артиллерийскими орудиями и танками. Если Дьенбьенфу должен был дожить до следующего дня, не говоря уже об том, чтобы продержаться до прекращения огня, «Верхние Элиан» должны были удерживаться буквально до последней канавы, последнего патрона и последнего человека.
В 22.00 началась атака как на «Элиан-10», так и на «Элиан-4». Это была массированная атака, возглавляемая, вероятно, лучшими частями двух полков 312-й и 316-й дивизий. Первый удар атаки пришелся атаки пришелся на северо-восточный фланг, удерживаемый 2-й ротой 5-го вьетнамского парашютного батальона, в которой насчитывалось едва тридцать человек. Вьетминь не случайно решил сперва напасть на вьетнамское подразделение, в надежде, что оно вероятно, дрогнет. Маленькие вьетнамские десантники не только не дрогнули, но и сражались с холодной свирепостью, которую можно обнаружить, когда брат сражается против брата. Но вражеских войск было слишком много, чтобы их могла сдержать эта горстка людей. В 22.30 капитан Ботелла вывел остатки 3-й роты под командованием капитана Фан Вам Пху со второй линии и южного фланга опорного пункта и усилил ими угрожаемый северо-восточный фланг. В то же время Брешиньяк попросил Лангле немедленно предоставить ему все силы, которые он сможет собрать. Поскольку северная сторона Дьенбьенфу — «Югетт» и «Ястреб-перепелятник» — до сих пор были защищены от атак противника, Лангле решил пойти на рассчитанный риск, выпотрошив основную часть своих войск. Два взвода десантников Иностранного легиона под командованием лейтенанта Лекур-Гранмезона и лейтенанта Фурнье начали опасный путь через весь укрепрайон по тускло освещенным тоннелям «метро», мимо командного пункта воздушно-десантной группы, штаба де Кастра, через потрёпанный мост Бейли и через призрачный «Элиан-11», который, поскольку он все еще был теоретически прикрыт «Элиан-12» и «Элиан-10», казалось, не имел гарнизона, кроме нескольких раненых и того, что казалось, было стаей «Нам-Юмских крыс».
