— Откуда такое, Гера?...— потрясённо воззрился на собеседника Александр. — Откуда такие сведения?
— Она уникальна, Саша. — грустно усмехнулся Георгий. — А от уникальных людей все другие люди ждут подвигов и славы. Но для нас, для Мужского братства она не уникум — она человек, наш человек, за которого мы переживаем и боимся. Мы знаем, что она взрослеет, что она хочет близких отношений... Близких, не платонических... Хочет и... И боится... И она знает о нарушении своей собственной установки на многодетность. Потому прошу тебя, Саша, не гони, не форсируй ситуацию... Дай ей возможность самой разобраться в себе и плавно, ненасильственно достичь момента, когда она сама будет готова к близости... Не надо торопиться с этим... Об остальных девчатах я не говорю — ты, я это твёрдо знаю, не сторонник лёгких необязательных связей и взаимоотношений. Сделай так, чтобы Виктория не обманулась в тебе и ты увидишь её в настоящем, звёздном свете. Это дорогой подарок и она хочет сделать его именно тебе. Ирма Левицкая, которую она уговорила оставить ребёнка, сказала, что Виктория была единственной, кого она послушала в этой непростой ситуации. Я ей верю. Мы ей верим. Ты знаешь об этом случае, вижу. Дай возможность Виктории быть спокойной за тебя в этом плане. Она одна способна заменить всех девчат, какими бы совершенными они ни были. Но она заменит их тому, кто будет полностью достоин ее. И ты пока что лидируешь в этом списке. Любая девушка нашей школы горло перегрызёт любому за Викторию. О парнях я не говорю — сам знаешь, что они способны сделать с обидевшим такого человека субъектом. Пойми, мы все очень боимся за Викторию, она для нас очень дорога и ценна. Она сейчас медленно набирает свою истинную форму и мы хотим облегчить ей этот процесс. Она выбрала тебя, Саша, в этом мы ей не мешали никоим образом. Это её право. Сделай так, чтобы об этом своем праве она никогда не пожалела, Саша. Я прошу тебя об этом, одноклассники просят тебя об этом, Мужское и Женское Братства нашей школы просят тебя об этом. Не отвечай ничего, не надо, слова здесь лишние. Просто... просто сделай её немного счастливее... Она достойна лучшего, Саша. — в глазах Георгия плясала синусоида острого сопереживания. Иванов не двигаясь с места читал состояние собеседника и понимал, что всё сказанное им — полная, сущая правда.
Расстались они молча и тихо. Александр первым ушёл с этажа Службы Психологической поддержки, ушёл служебным коридором, выводившим через два контрольных пункта прямо на улицу, к воротам Периметра школы. Так было надо в тот непростой момент, чтобы избежать ненужных встреч и разговоров.
Александр Иванов. Сближение с Викторией. Доступ открыт. Единение
Двухнедельные Рождественские каникулы этого календарного года надолго запомнились Александру Иванову странным вызовом, пришедшим к нему от Виктории. Второго января Александр с восьми утра и до одиннадцати вечера пропал в коридорах и лабораториях Пилотского факультета Малой Астроакадемии и подумать о чём-то другом, кроме рабочих моментов не было никакой реальной и даже мыслимой возможности. Попав к себе в "квадрат" поздним вечером, Александр рухнул в постель практически без сил — служба в Астроакадемии не предполагала расслабления и благодушествования и с каждым годом гайки закручивались всё туже, на что курсанты Академии смотрели совершенно спокойно — российская традиция максимальных уровней сложностей и опасностей проявлялась здесь с особой силой.
Утром в восемь часов Александр уже был на пульте главного тренажёра пилотского факультета — предстояло обкатать программу полной реальности в новых режимах. Такая сложная работа потребовала почти полного светового дня. Вечером третьего января в кабинете Александра раздался приглушённый зуммер прямой связи. Иванов оторвался от написания очередного абзаца отчёта о проделанном эксперименте на главном тренажёре и с удивлением посмотрел на вспыхнувшую на главном кабинетном экране синюю надпись: "Только речевой контакт. Без телевидения".
— Слушаю. — произнес Александр спокойным тихим голосом.
— — Саша, это я. — раздался тихий голос Виктории. Перебравший в доли секунды все известные ему информматериалы по модуляции человеческого голоса, какие только нашлись в памяти, Александр понял: случилось что-то серьёзное. Виктория, как он смог понять за очень короткое время, не любила в таких случаях шутить и тем более — использовать своих приятелей и знакомых в качестве бесплатной рабочей силы или бесплатного средства решения своих личных проблем.
— Да, Вика.
— Я сегодня что-то слишком хандрю. Если можешь, приезжай. Я одна, родители с братьями и сестрами позавчера на пять дней укатили в Углич, там у отца близкие родственники.
— Но... — Иванов посмотрел на часы. Было восемь тридцать вечера и за окном уже давно было достаточно темно, чтобы сразу понять — наступил не вечер, а ночь.
— Саша. Я тебя очень прошу. — так же тихо произнесла Виктория, поняв, что Александр обдумывает её слова. — Мне всё равно сколько сейчас времени и насколько темно на улице. — пояснила она.
— Хорошо. Через полчаса буду. — ответил Иванов.
— Дверь я оставлю открытой. Закроешь, как придёшь. Мне что-то нездоровится...
— Буду скоро. Жди. — сказав это, Александр надавил сенсор отбоя и тут же нажав другой сенсор, связался с отцом, по обыкновению допоздна работавшим в своем кабинете: — Пап. С Викой что-то не то. Я поеду к ней.
— Хорошо. Действуй. — отозвался отец и отключил связь. Даже этих кратких фраз хватило, чтобы понять — отец всё знает и полностью доверяет разуму и чувствам своего сына.
Переодевшись в другой костюм и открыв дверь своего кабинета, Иванов с удивлением увидел на пороговом коврике Зирду, вскочившую при виде хозяина. "Спокойно, Зирдуша. Охраняй наших. Мне надо отлучиться. — произнёс он, направляясь к гардеробу и одевая тонкий тёплый зимний комбинезон с капюшоном. Термометр метеоцентра, табло которого были в любой комнате огромной квартиры, показывал минус пятнадцать градусов — обычная январская температура. — Не волнуйся, я скоро буду". — добавил он, жестом разрешая собаке возвращаться на место. Та внимательным взглядом окинула своего молодого хозяина, повернулась и потрусила к своему коврику у главной двери холла. Александр выскочил за входную дверь, зная, что через две секунды умная автоматика сама закроет проём, заблокирует замки и включит охрану.
Через пятнадцать минут он был уже у дома Виктории, а ещё через три — входил в шлюз её этажа. Вот и полуприкрытая дверь, за которой угадывался полумрак. Закрыв за собой дверь, Иванов быстро сориентировался по мерцавшим зеленоватыми отсветами путевым индикаторам и направился в квадрат, где обычно обитала Виктория.
Он нашёл свою подругу в постели, озарённой едва теплившимся светом софита. Приблизившись почти вплотную, Александр наклонился:
— Вика, что случилось? — тихо спросил он. — Где болит?
— Это другое, Саша. Садись. — так же тихо ответила девушка, приоткрыв утомлённые глаза. — Это не физическое, точнее — не только физическое нездоровье. — заметила она. — Садись же.
— Момент. — он сбросил зимний комбинезон на стоявшее неподалёку кресло, пододвинул стул, сел и взял в свои ладони обе руки подруги. Организм привычно выполнил сканирование активных точек тела другого человека и мозг выбросил на экраны памяти краткое резюме. — Вика, ты определённо не здорова. — Александр, уяснив полученную информацию, внимательно вгляделся в лицо Виктории.
— Пустяки, Саша. С тобой рядом это действительно пустяки. Посиди со мной рядом. Немного.
— Хорошо. — Александр сел поглубже на кровать.
Около часа они провели в молчании, только внимательные взгляды выдавали их тесное общение. Так впервые Александр понял, что Виктория нуждается в нём гораздо чаще, чем это можно было бы представить, зная протокольные требования и дружеские рамки. Александр знал многое о том, как жила Виктория до встречи с ним, что ей пришлось переживать в школе. Он понимал, что при таких обстоятельствах она ещё долго не даст ему разрешения на близкий доступ и не стремился форсировать события — было предостаточно возможностей дистанционного общения. Очень много возможностей. Но тогда, в тот январский вечер, это было просто молчание и напряжённые взгляды друг на друга.
Виктория обрадовалась, увидев своего друга рядом с постелью. Её, привыкшую отшивать юнцов, на этот раз нисколько не смутила интимность незапланированно созданной ею самой обстановки. Она хорошо знала, что Александр не пойдёт ни на какие развязные приставания и никоим образом не будет посягать на неё.
В тот день, вернувшись из лабораторного комплекса школы после серии астрофизических экспериментов, она почувствовала себя очень одиноко и от этого щемящего чувства долго не могла найти никакого подходящего средства. Только тогда, когда её пальцы сами исполнили несложный пассаж на клавиатуре комнатного пульта связи и высветился знак готовности адресата к установлению заказанного типа связи, она осознала, что единственным человеком, который может её теперь восстановить из полуразобранного состояния и вернуть к жизни, является Александр Иванов. В тот день она поняла, что имеет все права назвать его своим со всем могучим и крайне важным для неё самой подтекстом и значением. И ещё она глубоко поняла, что потерять его уже никогда не сможет без вреда для себя. Всё это осознание заняло несколько секунд, но к нему она шла все те несколько насыщенных до предела событиями — внешними и внутренними — дней, начиная с того момента, как она оказалась на перроне рядом с незнакомым юношей. Теперь, ощущая гнетущую неработоспособность, Виктория хотела только одного — чтобы Александр как можно скорее оказался рядом с ней. Её рука зависала над клавишей установления соединения на консоли, её мозг пытался противостоять слабости и одновременно выстраивал схему будущего разговора. Виктория и верила и не верила в то, что Александр тот, кто ей действительно нужен. Ей очень хотелось, чтобы именно он подтвердил или опроверг её ожидания и надежды. Тем самым она давала ему право выбора. Первому мужчине, который оказался немного больше достоин её доверия среди окружавших её всё это время. Она не хотела давить на Александра даже тогда, когда ею владело единственное желание — не отпустить его от себя теперь даже на несколько минут. Кому как не ей, учёной даме, было прекрасно известно, что такое стандартное развитие ситуации. Но теперь она бы не сказала, что ситуация стандартна. Нет, теперь это не просто стандартная ситуация, это только её, Виктории Беловой, ситуация. Палец уткнулся в сенсор со знаком "ввод", короткий и такой ёмкий диалог и настало время краткого ожидания. Виктория едва смогла успеть уместиться в кровати и выключить свет в квартире и в комнате, оставив софит... Наконец она ощутила рядом с собой присутствие Александра и немного успокоилась, обратившись в ожидание.
Александр сидел неподвижно. Он мягким взглядом раз за разом касался лица девушки, запечатлевая где-то в глубине подсознания её образ. Конечно, в неярком мятущемся свете едва теплившегося софита её лицо напоминало лик, сходный с теми ликами, какие он неоднократно видел на иконах, но то были лики истинных святых, а перед ним была реальная девушка, становившаяся для него с каждым часом всё более и более дорогой.
Её руки, сильные и нежные одновременно, доверчиво покоились в его ладонях и Виктория не убирала их. Иванов знал — через них тоже идет информация — и от него к ней и от неё — к нему. Он не удержался, быстро склонился и поцеловал тыльную сторону кисти правой руки Виктории. Девушка отреагировала спокойно и, как ему показалось, безучастно.
Но он ошибался. Когда его губы коснулись её руки, сильнейший разряд прошил тело Виктории. То, о чём она раньше только мечтала, то, о чём раньше не могла и помыслить как о чём-то реальном, произошло. Напряжённый поиск завершился: рядом с ней сидел родной по духу человек. Тот, какого она настойчиво искала всю свою недлинную жизнь. Тот, который встал рядом с ней, не посягая на неё и не стараясь изменить её в угоду своим интересам. Тот, который раз за разом даже фактом своего существования помогал ей жить и действовать.
Виктория знала, что молния, прошедшая от ступней до макушки и обратно, совершенно незаметная внешне, означала рубеж в её жизни. Очень многие юноши могли и хотели добиваться именно такого уединённого свидания с ней. Очень многие могли желать идти по стандартному сценарию. И только Александр поступил по-другому, и не так, как многие из тех, которые тоже уважали её личностный и телесный суверенитет. Он пошёл дальше их, став не только спутником, но и другом. Тем другом, который был достоин такой её девичьей открытости, такой манящей и опасной уединённости. Такой её беспомощности, вызванной обычным приступом усталости после месяца напряжённейшей работы и четырёх дней не менее напряжённых, насыщенных общением и заботами выходных и праздников.
И вот теперь Александр рядом с ней. Её руки находятся в его руках и он ласкает её лицо не своими руками, а своим тёплым и участливым взглядом. Какое тепло исходит от его ладоней и идёт прямо в её руки, доходя и до сердца, и до души, и до разума. Какое приятное тепло... Виктория в изнеможении закрыла плотнее глаза и Александр, отметив это, не стал убирать свои руки. Он хотел, чтобы Виктория заснула.
Он понял, что она просто смертельно устала, догадался, что такие приступы усталости у неё, живущей подобно натянутой тетиве, бывают достаточно часто. И он понял так же, что теперь её усталость стала его главной заботой. И был рад и горд тому, что Виктория перед ним, Александром Ивановым — не неприступный и архихолодный в своем сознании несовместимости с ним, с мужчиной, представитель "второй цивилизации", а обычная девушка, открывшаяся ему в своей слабости, позволившая ему присутствовать не тогда, когда она, носительница тайны цивилизационного, вне любых сомнений, уровня, почти непобедима, неуязвима и всезнающа, а тогда, когда ей, как любому обычному земному человеку, требуется долгий и глубокий отдых после напряжённой работы.
Виктория заснула. Иванов несколько часов просидел у её постели, стараясь обходиться минимумом движений. Сквозь сон Виктория отмечала его присутствие и чувствовала тепло, исходящее от него и направленное к ней. Она догадывалась верхним женским чутьём, что он понял причину её вызова, знал теперь подтекст своего присутствия здесь. И она всё глубже и глубже погружалась в приятное осознание того, что теперь она не одна — рядом с ней — Александр, мужчина, взломавший впервые за долгие годы ненасильственно и приятно её инстинктивную броню отчуждения.
Иванов покинул квартиру Беловых только после того, как неяркие цифры часов регионального времени, установленных над входом в спальню Виктории сложились в сообщение "03:00". До шестичасового подъема оставалось совсем немного времени и Александр догадывался, что теперь крепко уснувшая Виктория в безопасности. Прикрыв дверь её квартиры, он спустился вниз и в половине четвёртого уже входил в свой кабинет, сопровождаемый полусонным взглядом Зирды.
