Слегка покрасневшая Ленка снова помотала головой.
— Только где магазин.
— Ленка, всё. Долой самодержавие! Ты будешь комсоргом, а старостой поставим пэгэошника. А председателю колхоза я лично голову отгрызу. Он русский или латыш?
— Латыш. Но по-русски хорошо говорит.
— Латыш — это плохо. Совершенно не представляю, как выглядит лютеранский черт, а нашего, православного, он может и не испугаться. Придется его Воссом пугать, ходят слухи, что латыши боятся его пуще черта. Кстати, у вас там колодец или колонка?
— И то, и то. А тебе зачем?
— Ну надо же где-то воду для душевых брать. Будут к вечеру воскресенья у вас душевые — отдельные для девочек и отдельные для мальчиков. Глазок в какую сторону ставить?
— Какой глазок?
— Ну какой-какой. Чтобы подглядывать! Так в какую — к мальчикам или к девочкам? — рассмеялся Макс.
— Конечно, в сторону мальчиков, — Ленка тоже заулыбалась.
— Ну вот, голоса разделились. Значит, обойдемся вообще без глазка. Вместо глазка нормальные туалеты вам сделаем, с кабинками, унитазами и биде.
— С чем?
— Понятно, значит без биде.
— Так что, уже через неделю мы сможем нормально помыться?
— Через какую неделю? Я же сказал — в воскресенье вечером. Ну завтра уже. Нет, я, конечно, могу и сегодня, но субботы всего два часа осталось.
— Макс, ты дни перепутал. Суббота вчера была.
— А, вот ты о чем. Лен, когда мы вернемся, там все еще суббота будет. И времени будет ровно столько, сколько было тогда, когда я тебя сюда уволок. Там до сих пор дискотека для твоих придурков идет. А мы сейчас в другом времени и даже в другой реальности. Я с середины августа часто стал сюда сбегать, чтобы там время на размышления не тратить.
— Значит здесь живешь. А я думала, где-то вокруг земли в космосе летает космический корабль.
— Ну, Ленка, какой корабль, какой космос? Это все чепуха, нет никакого космоса. Там вверху небесная твердь, по ней на специальных направляющих Солнце с Луной ну еще всякие звезды ездят. А земля плоская, ну почти плоская. Такое корыто с водой, с заякоренными островами и континентами. А все эти орбитальные полеты, советские луноходы и американские космонавты на Луне — просто мистификация, все на секретной совместной киностудии снимается.
— Макс, ну не смеши меня. А как же тогда кругосветные плавания? И самолеты ведь тоже летают.
— Да все просто. По краям земли линейные порталы стоят, если кто к ним подплывает или подлетает, его просто на другую сторону карты телепортирует. Ну а как иначе то? Я в школе тоже про круглую землю учил, и только потом правду узнал. А когда однажды сам по рельсам покатался верхом на так называемой Луне ...
Глядя на ошарашенную Ленку, Макс не удержался от смеха. Та все поняла и тоже захихикала.
— Хорошо тебе, Макс. Мне бы так — сидишь на экзамене, ответа не знаешь, телепортировалась сюда, ответ выучила и назад. И никто ничего не заметит.
— Не получится. Для того, чтобы уйти в другое время и вернуться так, чтобы никто не заметил, надо точно знать, что сейчас тебя никто не видит и не увидит еще несколько секунд. Тебе сначала нужно полностью исчезнуть из этого мира и только потом можно возвращаться назад. Посчитай, сколько времени тебе нужно на пересечение какой-то линии и умножь это время на два, плюс добавь хотя бы секунду, ты же человек, а не робот, не можешь начать движение в тот же самый момент, когда обратный портал открылся. Кстати, пока портал открыт, время и там и здесь течет одинаково.
— Ну, раз ты говоришь, значит, возможно, так и есть.
— Почему возможно? Оно так и есть.
— Макс, ну ты ведь только что убеждал меня насчет того, что Земля плоская. И я тебе почти поверила.
— Почему почти? Полностью поверила. Если бы я не засмеялся...
— Ладно, поверила, пойдем купаться.
— Хорошо, пойдем, но потом сбегаем туда, остановим танцульки, быстренько комсорга скинем и тебя поставим.
— Макс, ну как мы его скинем то?
— Ленка, а ты Устав комсомола когда-нибудь читала? А моральный кодекс строителя коммунизма? Вы как-то привыкли, что раз вам кого-то сверху рекомендуют, то голосовать за него надо обязательно "за". У вас первичная комсомольская ячейка, вы имеете полное право не только избрать комсорга, но и снять его. Можете даже из комсомола любого члена вашей первички исключить, правда такое решение утверждается вышестоящим органом. Так что, если комсорг не соблюдает моральный кодекс, снять его легко. А написан этот кодекс, в котором то всего 12 заповедей, настолько расплывчато, что снять можно практически любого.
— Ага, а потом закончится колхоз и уже меня порекомендуют снять за несоблюдение этого морального кодекса.
— Могут и так. Но у тебя маленький такой плюсик есть — ты с Брежневым разговаривала при большом стечении народа. И мало кто слышал, о чем именно. Я тебе пару фоток сделаю с дарственной надписью от Ильича. Лицо у тебя, конечно там слишком грустное, но поправим на светлое и воодушевленно глядящее в коммунистическое будущее. Увидят фотографию, где Брежнев тебе руку на плечо положил и просто испугаются тебя трогать. Я так устрою, что все будут считать, что ты то ли его внучка, то ли внучка его старого соратника.
— А если не испугаются?
— Ленка, пойми, если не испугаются, то никаких подлянок тебе делать не будут даже без этой фотографии.
— Макс, ну зачем тебе все это надо?
— Ну как это зачем? Во-первых, в колхозе к тебе больше никто не будет приставать. Во-вторых, если ты хочешь жить среди хороших людей, надо над этим хоть капельку поработать. Будешь вожаком и вложишь в однокурсников правильные мысли. Например, покажешь им, что при бригадном подряде можно больше картошки собрать, чем соберет единоличник, даже если этот единоличник — такой трактор, как ты.
— И как это? Добавишь им несобранной картошки?
— Да нет, все по-честному будет. Просто работу бригады надо правильно организовать и не бояться выгонять из бригады тунеядцев. Сейчас в бригаде нет никакого разделения труда, все делают то же самое, что и ты. Конечно, к второму-третьему курсу вы и сами до этого дошли бы, но я уже сейчас покажу, как надо. Единственное — я с расценками смухлюю, чтобы заплатить вам хотя бы рублей по двести пятьдесят.
— Ну а в следующем году что? Всплывет ведь.
— Не всплывет. Хотя бы потому, что я очень надеюсь, что в следующем году услуги студентов здесь не понадобятся. Появится такая уборочная техника, что кроме водителя на комбайне ни одного человека не будет. Проблема не в том, чтобы такую технику сделать, проблема в том, чем будут заниматься заводы, производящие современное старье. И, Лен, по большому счету я хочу, чтобы лет через десять ты уже где-то возле ЦК партии отиралась. Без этого тебе в Политбюро не попасть.
— Чего? Макс, ты опять шутишь?
— А ты что, не хочешь в Политбюро? Да тебе и делать то ничего не придется, только вместо своего биоробота на диспансеризацию ходить. А то просветят его на флюорографии, а там вместо туберкулеза пламенный мотор.
— Да ну тебя. Шутник.
— Ладно. Тогда скажи мне, чем ты хочешь заниматься. Нет, конечно ты можешь и дома сидеть, фильмы смотреть, но я подозреваю, что года через два это тебе надоест. Ну давай, рассказывай, хотя бы ближайшие планы, года на два вперед. Вот возвращаешься ты к своим первокурсникам и...
— Ну и буду дальше в поле работать, как и работала. И не буду жалеть о лишней тридцатке, раз ты меня все равно всем обеспечишь.
— А дальше?
— В конце месяца вернусь в Ригу, буду учиться в институте.
— Стоп! Ты же сама говорила, что знания, которые в институте дают, устарели. И это действительно так. По сравнению с тем, что я сейчас внедряю, минимум лет на пятьдесят, а то и на сто.
— Ну раз так, то брошу институт. Буду тебе помогать.
— Ленка, ну вот скажи мне, если ты хочешь институт бросить, то зачем тебе тогда этот колхоз нужен? Зачем тебе дорабатывать две с половиной недели? Давай смотаемся сейчас туда, скажешь, что институт бросаешь, а в понедельник отнесешь в деканат заявление.
Ленка задумалась. Встала, походила по песку.
— Нет, Макс, я так не могу. Во-первых, что я родителям скажу, родственникам и подругам? Ну а потом, что обо мне в моей группе подумают? Настолько испугалась колхоза, что даже институт бросила? И да, ты прав, что не такие они уж и придурки. Я за неделю уже все-таки привыкла к ним и не хочу, чтобы они обо мне плохо думали. Так что я остаюсь в колхозе.
— Ленка, я в тебе не сомневался. И институт тоже не бросай. И вообще, устарели не все знания, а только те, которые дают лишь на последних курсах, которыми напрямую пользуются, когда выпускник на производство приходит. А так как к последним курсам в этом производстве кое-что с моей помощью кардинально поменяется, то и давать вам будут совсем не то, что планируют давать сейчас. И вообще, смысл института не в том, чтобы дать знания, а в том, чтобы научить вас получать их самостоятельно. Ну и еще кое-что. Кроме действительно нужных знаний, вам будут преподавать совершенно ненужную для производства чушь — историю КПСС, научный коммунизм, марксистско-ленинскую философию, политэкономию. Но посмотри на эту чушь с такой точки зрения — вас фактически учат стиснуть зубы и продираться сквозь трудности к поставленной цели. А потом, кое-какие правильные идеи в этих религиозных дисциплинах тоже есть. Да и вообще, заставляя вас конспектировать работы древних классиков, вас фактически приучают анализировать текст, вычленять из словоблудия любого оппонента крупицы смысла. А он там есть, должен быть, ведь в свое время всё это и читали, и осмысливали. Просто мы живем в совсем другое время и нам иногда трудно понять, о чем вообще идет речь.
— Макс подожди. Тебя куда-то не туда понесло. Ты сейчас с кем вообще разговаривал? Извини, сейчас именно я не понимаю, о чем вообще речь идет. Ты, наверное, забыл, что я не пятикурсница, а всего лишь первокурсница, причем еще ни дня не проучившаяся. Я даже некоторых слов, которые ты тут произнес, никогда не слышала. Обещаю тебе, что раз ты так хочешь, я буду паинькой и буду хорошо учиться в институте. И комсоргом тоже буду. Иди сюда, поцелуй меня за это.
Когда начало темнеть, Макс спросил
— Ну что, пойдем в дом? Или шагнем в завтрашнее утро и продолжим валяться на песочке?
— Нет, хватит уже загорать. Я, наверное, уже и без того обгорела.
— Не обгорела, крем хороший, не даст.
— Ну все равно, немного надоело бездельничать.
— Ну тогда давай все-таки сгоняем в 77-й год. Я к вашим армейцам запущу биоробота под видом инструктора райкома комсомола. Проведет личную беседу, убедит провести утром собрание, на котором они сами сложат свои полномочия и выдвинут на должности тебя и пэгэошника. Ну а ты можешь домой позвонить. Хочешь?
— Откуда? Там не то что межгорода, там вообще телефона нет.
— Ленка, там ты можешь звонить из любого места, кому угодно, хоть маме, хоть Зинке. Я тебе телефон дам, оформленный под калькулятор. Только ты, пожалуйста, звони по нему только тогда, когда рядом никого нет. Иначе могут быть неприятности.
— Да, маме я бы позвонила, я за неделю соскучилась. И Зинке, и Юльке. Говоришь, там десять вечера? Поздновато, конечно, но можно, все-таки суббота. А ты сам Зинке позвонить не хочешь?
— Не хочу. По телефону ничего не решишь, встречаться надо, — вздохнул Макс.
— Надо встретиться или хочешь встретиться? — ревниво спросила Ленка.
— И надо, и хочу.
— Макс, ты очень хорошо устроился. Оставишь меня там, проведешь здесь неделю с Зинкой, а там время будет стоять, и я ничего не узнаю. Потом отправишь туда Зинку, заберешь меня сюда, Зинка ничего не узнает. А может, у тебя еще кто-то есть, сидит сейчас где-то у окошка, тебя ждет?
— Нет, Лен, больше никого. Было вас трое, но вот Юлька отпала, остались только вы двое.
— Макс, а ты не думал, что надо в конце концов выбрать кого-то одного? Пусть даже не жениться, но кого-то одного?
— Думал. Но не получается. Это как решить, какой из двух своих пальцев отрезать. Ну или, смотри, и Зинка и Юлька твои подруги. Разругаются они и скажут тебе — ты с ней больше не дружи, дружи только со мной. Ты кого выберешь?
— Да не разругаются они. Они скорее со мной разругаются. Они же давно дружат, я потом к ним прилипла.
— Ну вот — у вас кто-то потом. А у меня как-то так получилось, что одновременно в вас троих влюбился. Ну как мне выбрать?
Расстроенная Ленка побрела к паруснику. Макс догнал и обнял ее за плечи. Ленка не вырвалась, но и не обернулась. Так они стояли несколько минут, показавшихся Максу целым часом.
— Макс, я мороженого хочу. Такого как в наших кафе — шарики в вазочке. И полей его немного Моккой. И еще я хочу махровый халат с карманами, тут хоть и летний вечер, но мне все равно что-то немного зябко стало.
Ленка взошла на палубу и стала смотреть, как Макс открывает и закрывает синтезатор, встроенный в простой деревянный шкафчик, доставая халат, два бокала, открытую бутылку белого вина и креманку с мороженым.
— Макс, я еще днем хотела спросить, как ты это делаешь, — спросила закутанная в халат Ленка, поедая мороженное. — Ты ничего не говоришь, ничего не набираешь, а достаешь из своего синтезатора именно то, что нужно.
Макс показал Ленке часы.
— Вот через него. Называется грэйв. У меня с ним что-то вроде телепатической связи. Ну не совсем телепатической, грэйв понимает меня без слов, только если имеется непосредственный контакт с моим телом. Ну а он дальше командует всеми остальными устройствами — синтезаторами, климатиками, порталами, биороботами. Я без него почти как без рук.
— Покажи мне. Я как-то пыталась застежку расстегнуть, не получилось.
— На, сейчас попробуй. Без моей команды застежка блокируется, никто не расстегнет.
Ленка расстегнула браслет и осторожно взяла грэйва.
— Тяжелый. Это что за материал?
— Не знаю. Но ему ничего не будет, даже если танком проехаться.
— Макс, а сколько сейчас здесь времени?
— Половина одиннадцатого. Наверно. Точнее не скажу.
Ленка довольно засмеялась и положила грэйва на край стола.
— Вот кто тебе точное время подсказывал. Макс, я еще мороженного хочу.
Макс улыбнулся, подошел к синтезатору и приложил палец к дверце. Проявилась панель управления, Макс потыкал в нее, повторяя последний заказ. Достал креманку с мороженным и гордо поставил на стол.
— Ну вот, не дал бедной девушке насладиться твоей беспомощностью. У тебя тут все так, с ручным управлением?
— Нет, только управление климатом, медблок и синтезаторы. Так что можно обойтись и без грэйва, только разнообразия в еде и вещах не будет, что в памяти зашито, то и синтезируется. Вот креманки с мороженным в памяти нет, но она последней делалась, так что залитая грэйвом матрица сохранилась. И еще в синтезаторе можно что-то повторить, наделать абсолютных копий в нужном количестве.
— А почему ты не приделал ручного управления к порталам?
— А зачем? Для управления ими грэйв есть. Просто я иногда его отключаю, а иногда даже снимаю, когда хочу побыть в одиночестве. У него есть такой режим — дружеская беседа, в нём он даже нахамить может, и такой болтливый становится, что думать мешает.
