— Я совершенно не желаю ни на ком жениться, — разозлился Рамир.
Все правильно. Ему нужна одна лишь Айрис. Только на ней он женится. Брать другую жену, пусть даже и принцессу, и ненадолго, казалось колдуну диким. Его вполне устраивало необременительное общество дорогих блудниц, а сердце он берег для Айрис.
— Тогда есть другой путь: купить должность министра, — вкрадчиво предложил Шраххан, ни в какую не желавший воевать.
— А дальше что?
— А дальше, пользуясь своей властью, потихоньку скупить всю землю в королевстве, заручиться любовью народа и устроить переворот в стране. Потом перекинуться на другое государство...
— Понятно, — перебил его Рамир, — Мысль здравая, и план хорош, но я не могу так долго ждать.
— Господин, наверное, забыл, что он бессмертен...
Трусливый демон был разочарован. А Рамир опять погрузился в раздумья. Да, Шраххан предлагал разумный план, но для его осуществления понадобится слишком много времени. А колдун не желал его тратить. Что с того, что он бессмертен, если каждая минута, прожитая без Айрис, превращается для него в вечность? И даже захвати он таким путем весь мир, как заставить Лесную деву выйти за него? К тому же, Рамиру не хотелось быть королем. Он стремился к абсолютной власти, хотел стать тираном, перед которым все будут трепетать. Представляя реки крови, которые он прольет, колдун испытывал почти чувственное наслаждение. Нет, война, и только война! Он захватит Айрис силой и тогда заставит ее полюбить его!
— Мне нужна армия, — процедил он сквозь зубы.
— Позволь мне сказать, господин, — раздался из темного угла гулкий бас.
— Говори, — оживился Рамир.
— Создай войско мортусов. Они не чувствуют боли и страха, их невозможно ранить, или подкупить, и они всегда голодны. Это идеальные бойцы.
— Только не мортусы! — поморщился колдун, вспомнив свой недавний опыт, — Они тупы, неповоротливы, и к тому же ими трудно управлять.
— Смотря каких людей взять в качестве сырья, — возразил демон, — Если убить сильного и ловкого молодого мужчину, а затем сразу же оживить его труп, то получится хороший воин. В дальнейшем можно будет делать мортусов из солдат противника. А управлять ими смогу я.
— Что ж, ты убедил меня, — протянул Рамир, — Сегодня ночью и начнем.
Зверь довольно усмехнулся: скоро начнется война. Он тосковал по сражениям, и готов был драться даже во имя поработившего его колдуна. Войны питали его душу, человеческая злоба и ненависть давали демону необходимую энергию. А уж потом, набравшись сил, он сумеет отомстить Рамиру. А пока нужно завоевать его доверие, усыпить его подозрительность, и понять слабые места. Ради этого Зверь поможет колдуну наделать мортусов и возглавит его войско. Он дождется удобного момента, и Рамир ответит ему за все.
Дождавшись, когда все слуги уснут, и дом погрузится во тьму, колдун спустился вниз и вышел на крыльцо. На улице, охраняя дверь дома, стояли двое воинов из его охраны. Остальные спали в казарме на внутреннем дворе.
— Пойдемте со мной, — сказал Рамир, — Мне требуется ваша помощь.
Уставшие от караульной службы часовые охотно спустились за колдуном в подвал, рассчитывая на хорошее вознаграждение за свою услугу. Они даже не успели понять, что произошло, когда на них набросились демоны, и, падая на пол в агонии, сохранили на лицах изумленное выражение. Рамир осмотрел тела и остался доволен: демоны сумели сдержать свои кровожадные инстинкты и не повредили будущих мортусов. У воинов просто остановились сердца. Колдун приказал Шраххану уложить тела на стол и приступил к работе.
Через несколько часов перед Рамиром стояли, протягивая к нему скрюченные пальцы, два голодных мортуса. Они выгодно отличались от того, первого, которого колдун сделал из старого бродяжки. Эти были крупными и сильными, и их снедал безумный голод. Придирчиво осмотрев их, колдун произнес охранное заклинание. Трупы отшатнулись, но тут же развернулись и двинулись к дверям лаборатории, ища людей, которые могли стать для них добычей. Наткнувшись на створки из крепкого мореного дуба, они принялись колотить в них, протяжно завывая и скаля зубы. Рамир отметил про себя, что эти мортусы обладают недюжинной силой: двери под их ударами затрещали и подались. Колдун усмехнулся. Он подошел к дверям и повернул ключ, торчавший в скважине. Ума этим созданиям явно не хватало.
— Следуйте за мной! — приказал он мортусам и пошел вперед.
Он поднялся по ступеням и вышел в длинный коридор. Мертвецы тяжело топали сзади. Рамир провел их через весь дом, и подошел к входной двери. Он хищно улыбнулся, и его лицо стало еще более отвратительным. Распахнув дверь, он сделал приглашающий жест, указывая на темную ночную улицу, и сказал первым воинам своей будущей мертвой армии:
— Идите, убивайте!
Глава 69.
"Здорово!" — подумал Макс, открывая глаза, — "Как в сказке: чем дальше, тем страшнее". Над ним склонилась Виктория и настойчиво трясла его за плечо.
— Да проснулся я уже, прекрати! — взмолился Макс и выполз из шатра.
Утро было прохладным и сырым, над поверхностью озерца клубился легкий туман, желтую траву покрывали кристаллики инея. Макс поежился и подошел к воде. Умывшись, он поздоровался с заспанным недовольным Эдиком и серьезным Гольдштейном. Последними из шатра вылезли девушки. Накидывая на себя плащ, Макс обнаружил в капюшоне дремлющего Михалыча.
— О, привет! — он вспомнил, что не видел крыса со вчерашнего вечера, — Где ты был?
Михалыч открыл хитрые глазки и взглянул на него, как показалось Максу, с искренней симпатией, но никаких мысленных посылов не подал.
— Ладно, не хочешь общаться, и не надо, — покладисто согласился Макс и полез обратно в шатер, чтобы разбудить заспавшегося Роки.
Он выпихнул недовольного пса наружу, и после того, как тот вдоволь позадирал заднюю лапу, запаковал его в комбинезон и мешок. "Черт-те что", — размышлял Макс, проделывая все эти манипуляции, — "Я просто Тарзан какой-то. Полный комплект: лошадь, собака и крыса".
Подошла Милана, не ее лице поселилось изумленное выражение.
— Я тут к речке ходила, по делам... Представляете, там сухой куст зацвел!
Вскочив на Малыша, Макс доскакал до того места, где сидел вечером. На противоположном берегу, среди опавших деревьев, ярким пятном выделялся пышно цветущий куст акации. Немного полюбовавшись на него, Макс вернулся обратно, не зная, что и думать. До сих пор он полагал, что его дар ценен лишь как оружие, и пытался овладеть им в полной мере для защиты. Теперь же выходило, что он способен быть еще и созидательным. Макс решил практиковаться как можно больше, чтобы узнать, какие еще сюрпризы может принести его сила.
Вскоре отряд отправился дальше на север. Отдохнувшие лошади быстро несли своих седоков через покрытую травой равнину, по сторонам которой иногда мелькало редколесье. Вчерашняя встреча с существом из Мрака заставляла путников спешить. В полдень они сделали небольшой привал, и, передохнув, двинулись дальше. Все запасы еды у них закончились, и теперь у Макса урчало в животе, а Роки за спиной жалобно причитал:
— Что же это такое? Который день без нормальной пищи! Я похудел, а худых бостон-терьеров не бывает! Это уже будут борзые, а не бостон-терьеры!
— Вот насчет того, что ты борзой, я согласен! — не вытерпев, прикрикнул на него Макс.
К востоку от равнины редколесье становилось все гуще, и наконец превратилось в самый настоящий лес. Виктория подъехала ближе к опушке, внимательно присматриваясь, не появится ли на ней какой-нибудь заяц, или фазан. Макс надеялся, что этого не случится: теперь, когда он мог разговаривать с животными и знал, что они вполне разумны и каждый из них обладает своим характером, охота, которую он и раньше не жаловал, казалась просто кощунством. С другой стороны, есть очень хотелось, и Макс принялся оглядываться в поисках признаков жилья, рассчитывая найти кров и пищу. Его попытки не увенчались успехом, но и Виктория не могла обнаружить дичи.
— Странно, — бормотала она, — Вроде лес такой большой, а зверя нет.
Вдруг что-то яркое, оранжевое, вылетело из леса и стрелой пробежало между копытами ее коня, затем бросилось под ноги Малыша. Тот от испуга встал на дыбы, едва не выбросил Макса из седла.
— Тише! — крикнул Макс и присмотрелся к рыжему комку, который припустил на север впереди всадников.
Лисица. За ней из леса выскочила вторая и побежала вслед за своей товаркой. Через некоторое время за ними последовало несколько зайцев. Виктория вынула из-за спины арбалет.
— Не стреляй, — попросил ее Макс.
Ему было жаль зверьков, кроме того, заинтересовала причина их панического бегства. Вскоре из леса один за другим стали выбегать звери. Они бежали по одному, по двое, и целыми стаями. Лисицы, волки, зайцы, олени, медведи, барсуки, белки — все они, слившись в сплошной поток, покидали лес. Они не обращали никакого внимания ни на людей, ни на лошадей; вскоре зверей стало так много, что всадники медленно двигались в центре воющей, рычащей, фыркающей, скулящей, многолапой и пушистой массы, боясь ненароком кого-нибудь покалечить. Кони то и дело шарахались в стороны, Роки, высунувшись из мешка, радостно лаял. Небо потемнело, как будто на нем сгустились тучи и закрыли солнце. Макс поднял голову и увидел огромные стаи птиц, которые улетали на север. Он не выдержал и, выставив на всякий случай вперед руку с кольцом, спросил у огромной медведицы, которая тяжело трусила рядом с ним, опекая двоих медвежат-подростков:
— Что случилось? Почему вы все бежите?
— Беда пришла в лес, Зеленый, — ответила медведица, — Мор на зверей напал. У меня вот медведь мой умер.
— И куда вы?
— На север, за Змеиное болото. Там леса густые, может, в них спасемся.
Макс продолжал окликать и расспрашивать бегущих зверей, и от всех слышал одно и то же: в лесу начался мор. Погибали большие звери и маленькие, травоядные и хищные. Просто падали и умирали.
— Сбывается еще одна строка пророчества, — мрачно сказал Гольдштейн.
Всю оставшуюся часть дня они ехали медленно, пробраться вперед было невозможно из-за огромного количества испуганных животных. К вечеру присмотрели место для ночлега и остановились, пропустив мимо себя всех зверей. Макс расседлал Малыша, выпустил Роки на землю и помог Эдику установить шатер, Гольдштейн взялся за разведение костра. Виктория храбро отправилась в опустевший лес и принесла горсть каких-то корешков.
— Это наш ужин, — ехидно произнесла она, — Не дали мне зайца подстрелить, теперь жуйте.
— Нельзя их было стрелять, — возразила ей Аня, — Им и так несладко приходится.
Поток зверей, бегущих на север, постепенно иссяк, только время от времени мимо, пыхтя, топали припозднившиеся ежики. Макс задумчиво жевал сладковатый вяжущий корешок и смотрел на огонь. Солнце зашло за горизонт, и вокруг воцарилась темнота, в которой клубились клочки тумана. Оглянувшись вокруг, Макс заметил, что туман, перелетая с места на место, образует колышущиеся силуэты.
— Опять призраки пришли, — простонала Милана, — Где там наш чеснополох?
Макс порылся в своем мешке и достал кисет с остро пахнущим порошком. Он зачерпнул горстку и хотел было кинуть ее в костер, но тут вдруг один из призраков заговорил:
— Отдайте наши тела!
Голос его звучал нестрашно и даже вполне дружелюбно, и Макс решил немного подождать с чеснополохом. Он спросил у призрака:
— А где они, тела?
— Не знаем, — грустно признался тот.
Ободренные вниманием, призраки роем закружились вокруг костра, на разные голоса повторяя:
— Отдайте наши тела!
— Да у нас нет, — попытался урезонить их Эдик, — У нас только наши.
Привидения не успокаивались, они продолжали настойчиво повторять свое требование. Устав от их однообразного репертуара, Виктория разозлилась.
— Да ну их! Кидайте же чеснополох!
Но Макс уже высыпал порошок обратно в кисет. Его заинтересовало поведение призраков, и он хотел найти ему объяснение. Опыт, приобретенный во Второй грани, научил его обращать внимание на любую странность, за которой может скрываться что угодно.
— В каких случаях души остаются на земле? — спросил он Гольдштейна, стараясь перекричать жалобные стоны.
Лев Исаакович задумался.
— Месть, незавершенные дела, иногда любовь...
— А если тело не предано земле?
— Тогда в любом случае.
— Что с вами случилось? — обратился Макс к призраку юноши, который все время старался спикировать прямо на него.
— Мы не помним. Знаем только, что наши тела не погребены, из-за этого мы не можем обрести покой.
— Ну вот ты... вы, то есть, как погибли?
— Я шел домой, и вдруг на меня кто-то набросился. Больше я ничего не помню.
— И много вас, не помнящих?
— Неисчислимое количество. Мы бродим по Второй грани уже тысячу лет, в поисках своих тел. Но раньше люди не видели нас, а сейчас что-то произошло, и мы способны показываться вам по ночам.
— Ясно... — пробормотал Макс.
В его голове все время вертелась какая-то догадка. Рассказ призрака что-то напомнил ему. Макс принялся вспоминать. Конечно, сон! Он схватил свой мешок и начал торопливо перерывать его. Ага, вот! "Некромант". Толстая книга, переплет из мягкой и очень гладкой кожи изрядно потерт, надпись золотом почти стерлась от времени. Почему-то только название было написано буквами, напоминавшими английские, страницы же испещряла вязь, подобная арабской. Макс долго рассматривал непонятные значки, злясь, что не может ничего понять.
— Дай-ка сюда, — Эдик протянул руку, — Так, это язык илли.
— Откуда ты знаешь? — Макс был потрясен его познаниями.
— Я одно время учился в университете, на арабиста. А илли немножко выучил уже здесь, он похож на арабский.
Макс выхватил у него книгу и перелистал ее в поисках подходящей картинки. Найдя иллюстрацию, на которой был изображен человек с парящим над головой облачком, он вернул книгу Эдику.
— Вот здесь сможешь прочитать?
Медленно, с остановками, то и дело запинаясь, тот перевел:
— "А если человек превращен в мортуса, душа его не может покинуть землю, ибо на мортусах несмываемый грех — убийство. Душа такого человека будет проклята и обречена вечно скитаться по земле в поисках своего тела. Заслужить же прощение она сможет лишь тогда, когда встанет на сторону добра, искупив свой грех".
— Точно! — воскликнул Макс, — Это души мортусов! Эй, ребята — обратился он к призракам, — Вы слышали, что вам прочли?
— Да, — последовал тяжелый вздох.
— Ну вот, теперь вам нужно сделать что-нибудь хорошее.
Сказав это, Макс осекся. Что хорошего, в самом деле, могут сделать призраки? Утешить плачущего ребенка, или перевести через дорогу старушку? Их же все боятся! Он беспомощно развел руками и замолчал.
— Помоги, добрый человек! — взвыли призраки.
— Я знаю, как вам помочь, — сказал Гольдштейн, — Скоро вы сможете искупить свой грех.
Макс покосился на Льва Исааковича и подумал, что тот, очевидно, снова вовсю применяет свой Дар. Вид у Гольдштейна был вдохновенный. Он встал и торжественно заявил:
