— Я — кровосос, и, к сожалению, не способен усвоить вашу еду. Питаюсь кровью, и поскольку здесь природный источник питания мне недоступен... — обвожу взглядом народ, шевеля щупальцами на лице, от чего все почему-то стараются казаться меньше и отступить на шаг назад, — то для меня был выдан запас еды, пока мы не прибудем в Зону Отчуждения. А там мне станет доступен подножный корм.
Вот так, стоило им вспомнить, что я кушаю, и всё, я уже из интересного собеседника снова превратился в кошмарного монстра. Но что делать, не мы такие, жизнь такая!
— Вам без разницы, чью кровь пить? — уточняет любопытный врач.
— Абсолютно! Это мой источник пищи, а также топливо для моей регенерации и невидимости.
— Я слышал, что в Зоне Отчуждения водятся существа, которые на ходу способны затягивать свои раны и очень быстро перемещаться. А вы не продемонстрируете?
Ох ты ж, какой любопытный! Послать его, что ли? Или же показать, на что способен кровосос на пике своих сил? Не, ну его на хрен, этого любопытного врача, я тут не в цирк пришёл, таланты свои демонстрировать.
— Боюсь, Иван Михайлович, что демонстрация моих способностей вызовет у меня сильное напряжение и расход всех ресурсов организма, что в свою очередь приведёт к сильному чувство голоду. И не хочу пугать присутствующих, но на инстинктах я могу схватить того, кто поближе, и выпить кровь этого невезучего человека.
А окружающих-то проняло! Глядят на врача чуть ли не с ненавистью, как же, чуть ли не скормил кого-то мне.
Но вмешался Кравецкий, и прервал эту идиллию. Несколькими фразами он дал понять окружающим, что тут армия, и не фиг всяким любопытным лезть не в свои дела. После чего приступил собственно к тому, ради чего весь этот цирк затевался — определению того, что мне нужно, а что нет.
Как оказалось, особо ничего лишнего как раз и нет, за исключением монстра оружейной промышленности под названием 'ПКМ для кровососа' и кое-чего из одежды и обуви. На счёт ручного пулемёта я встал насмерть, и спустя некоторое время Кравецкий обречённо мне сказал, что так и быть, сейчас дадут запрос на право завербовать нескольких сталкеров для того, чтобы те тащили за мною эту бандуру и боекомплект к ней.
Что бы подсластить ему пилюлю, я посоветовал указать, что сталкеры должны быть сильные и выносливые, а их труд будет щедро оплачен. Можно даже попробовать найти таких, когда будем подплывать к границам Зоны Отчуждения, или пусть ждут нас в там, где мы планируем высаживаться на берег, если успеют подойти к моменту нашего появления.
После этого мне было предложено сдать оружие в 'оружейку' корабля, на что я благосклонно согласился. Каюта была не самой большой, и занимать в ней лишнее место тем, что прямо сейчас мне не нужно, я не хотел.
Как только я озвучил своё согласие, Кравецкий тут же отдал новые распоряжения, на этот раз назначив 'добровольцев' в приказном порядке, и те потащили моё оружие и всё, что к нему прилагалось, куда-то внутрь корабля.
Я же, поговорив ещё немного с Кравецким, узнал, что от меня больше ничего не нужно, забрал баул с пищевыми термосами, то есть со специальными ёмкостями для хранения крови, и удалился к себе.
Оказавшись в каюте, я разделся, и распихав баулы по каюте, рухнул на кровать и начал размышлять над тем, что только что было. Я всё никак не мог понять, что меня тревожит. Вроде всё прошло нормально, никто не кидался за борт с криками 'А-а-а, монстр! Мы все умрём!', я был корректен и вежлив, но что-то не давало мне покоя.
Я и так, и этак продумывал свои действия, но не мог уловить ускользающую от меня мысль. Что было не так? Вроде обычная часть, обычные солдаты и матросы, обычный военный корабль с обычным экипажем, принадлежащий речной флотилии страны, обычное любопытство людей, жаждущих прикоснуться к опасному и запретному... Стоп! Запретному!!!
Если сесть и попытаться здраво подумать, то моё существование давно ни для кого не секрет, но с другой стороны мой круг общения всегда был довольно ограниченным, случаи, когда я плотно общался с толпой народу можно по пальцам одной руки пересчитать. И то, нормальным общением это сложно назвать. А тут меня вывели, так сказать 'в люди', разрешили всем любопытным и интересующимся посмотреть на меня, на мои вещи, вопросы позадавать, оружие пощупать. А зачем?
По идее, меня должны были просто провести на корабль, и не показывать широким массам народу, дабы конфуза не было. А меня наоборот выставили напоказ, как бы демонстрируя — вот он, Син, спешите видеть. Нет ли тут какого 'двойного дна'? Может местная служба безопасности проворачивает какую-то свою хитрую комбинацию с целью вычислить возможных 'кротов'? Ну, в принципе возможно, хотя и отдаёт паранойей. А если и дальше следовать 'теории заговора', то не в меру любопытный врач, который почему-то, в отличии от всех остальных, был в обычной одежде, а не в форме или 'камуфляжке' вполне может быть замаскированным особистом.
А может ли это быть проверкой моего поведения, когда на меня пялится толпа незнакомого народа? Тоже вполне возможно. Опять же, нам вместе сосуществовать бок-о-бок несколько дней в замкнутом пространстве, сталкиваться в узких коридорах, на палубе, и потому было решено показать меня экипажу, чтобы этот экипаж знал, что я не такой страшный. Одно дело инструктаж и видео, и совсем другое — личный контакт. Экипаж и охрана увидели, что я пусть и зело страшен рожей, но разумен и адекватен, а значит, если меня не злить и палкой не тыкать, то не опаснее щенка. А заодно и проверили, как я перенесу резкую смену обстановки и возвращение в 'родные края'. Вряд ли среди той толпы народу на палубе был психолог, но вполне могла вестись запись, которую переправят куда надо и кому надо, чтобы те сказали своё веское слово.
И тогда объяснимо такое присутствие посторонних рядом с объектом повышенного внимания. Скорее всего, тут какой-то очередной 'эксперимент' моих неведомых кураторов, имеющий целью убить сразу нескольких зайцев. Иначе меня бы сюда привезли под покровом ночи, и в той части корабля, где я живу, была бы охрана, которая пропускала бы сюда только тех, кто будет в специальном списке.
Кстати, на счёт 'пропускала', надо уточнить у Кравецкого по поводу моей свободы передвижения. Плыть мы будем не один день, это не 'Комета', которая за четыре часа довезёт из Мозыря в Киев всех пассажиров, а значит, будут заходы куда-то, где будут хотя бы пополнять запасы продовольствия. Конечно, покидать корабль мне вряд ли разрешат, но вот не сидеть весь день в каюте и иметь возможность любоваться местными пейзажами и проплывающими мимо кораблями и лодками запрещать не должны.
Но в итоге, наплевав на всё, будучи измученным новыми впечатлениями и дорогой, разделся и просто уснул.
Проснулся утром полностью отдохнувшим, но почему-то с лёгким чувством голода. Встал, размялся немного, оделся, обулся и вылез на свет божий посмотреть, не пробегает ли мимо неосторожный источник пищи, то есть информации. Но, наверное, народная молва уже доложила в какой части корабля живёт страшный кровосос Син, и потому тут никто не лазил. Но, к моему счастью, сразу же по выходу на палубу я столкнулся со спешащими куда-то матросами, которые несли в руках какие-то ящики.
— Уважаемые! Я вас приветствую! — Обратился я к ним. — Вы не подскажите, когда тут кормить начинают личный состав?
— Доброе утро! — на автомате ответил один из них, смотря на меня.
— Утро добрым не бывает! — тут же последовал мой ответ. — Так что там на счёт питания?
— Э-э-э-э... Через полчаса. А... разве вы...
— Да всё нормально. Продолжайте. Не буду вас задерживать.
Народ, даже не пытаясь скрывать свою реакцию на меня, потопал дальше, а я вернулся к себе. Наверное, слишком рано встал. Ладно, поваляюсь ещё немного, надеюсь обо мне вспомнят не слишком поздно.
Так и оказалось. Пришёл человек от Кравецкого, а с ним и судовой врач, который вчера общался со мной. После обычных вопросов про самочувствие и тому подобного, я сообщил, что мне нужно подкрепится.
— А в чём проблема? — удивился врач. — Кровь у тебя для этого есть, вчера это видели все. Бери, завтракай.
— То есть, если я в силу особенности своего строения тела забрызгаю в процессе поглощения еды тут всё кровью, то ничего страшного?
— Син, мне мало верится, что те, кто в твой багаж поставил заполненные сосуды для хранения крови, не предусмотрели это. Где они?
Я подтягиваю баул с ёмкостями. Врач лезет туда и вскоре на свет божий появляется небольшой ящичек. Из него извлекается странное приспособление и инструкция по использованию. Инструкцию мне зачитывают вслух.
В ней говорится, что это приспособления является насадкой на сосуд, заполнено плотной губчатой массой и должно облегчить мне процесс питания.
Я сразу же поверяю это. Достаю сосуд, под чутким руководством врача одеваю эту насадку на горловину сосуда, поднимаю его повыше, и впиваюсь в неё. Мгновение, и кровь бежит в мой желудок, уничтожая на корню чувство голода и создаваемый этим голодом дискомфорт.
Отрываюсь от опустевшего сосуда и вижу в глазах людей брезгливость. Ну да, крови из сосуда не пролилось ни капли, но вот остатки в губке покрасили моё и без того не самое приятное личико соответствующими разводами.
— Ты бы умылся, что ли...
— Где?
— Пошли, покажу. Ну и рожа, у тебя, Шарапов!
— Попрошу без оскорблений. Я ведь тоже могу по роже съездить. И мало не покажется.
Ну вот, поговорили. С утра уже конфликт. Ладно, хрен с ними, привыкнут. Не дети уже.
Отвели меня, как я понял, в местную душевую, где я ополоснулся и умылся. Хорошо, буду знать, где можно горячий душ принять.
После этого меня попросили одеться и пройти в кают-компанию. Там меня уже ждали несколько человек, одним из которых был Кравецкий. Меня представили им, мне их, и довели до моего сведения, что через пару часов мы отплываем. В ходе рейса до места назначения я должен соблюдать отдельный режим, суть которого сводилась к таким положениям:
— экипаж не пугать;
— людьми на корабле не закусывать;
— вести себя прилично;
— на другие корабли, встреченные во время плавания, не нападать;
— на берег без сопровождения не сходить;
— лишний раз днём на палубе не маячить;
— обо всех проблемах докладывать подполковнику Кравецкому.
В принципе, ничего страшного и невыполнимого от меня не требовали, и я со всем согласился. Так же меня проинформировали, что моё предложение по поводу найма сталкеров, которые будут таскать на себе мой монструозный пулемётик, принято, а означенных сталкеров мы примем на борт в Наровле. После этого меня отпустили в каюту. Но поскольку делать было всё равно нечего, я пошёл на палубу.
Как только я там появился, около меня тут же оказался какой-то военный, ненавязчиво так пристроившийся рядом. Из любопытства я решил заговорить с ним. Да и время скоротать нужно было.
Как-то незаметно в разговоре это время и пролетело, вот уже звучат команды на корабле и на берегу, убраны сходни, задымила выхлопная труба, выпуская клубы газов отработанного топлива, и наш корабль отправился в плавание.
Потянулись скучные дни. Плыли вроде бы и не медленно, но всё равно казалось, что мы едва плетёмся. Я до этого никогда не плавал на речных пароходах (хотя какие они там пароходы, топливо-то у них не дрова с углём, а обычная солярка) и потому мне всё казалось, что мы движемся очень медленно, хотя по уверению капитана корабля, мы идём очень даже быстро. По ходу маршрута корабля я знакомился с пейзажами берегов Припяти. Места красивые, живописные, много птиц, иногда даже видел зверей, выходивших на берег. Встречались нам как и селения, стоявшие на берегу, так и одиночные дома роскошного вида, которые строили себе какие-то местные бизнесмены в этих красивых местах.
Движение по реке тоже было достаточно оживлённое. Уже через несколько часов после нашего отчаливания нам навстречу прошёл буксир с баржами, поприветствовавший нас гудком, а за ним прошёл пассажирский теплоход, пассажиры которого даже не обратили на нас внимания, только любопытные дети толпились у борта, рассматривая расчехлённые пулемёты. Наверное, вооружённые суда, из-за близости Зоны Отчуждения здесь нынче не редкость.
Меня никто не стеснял при движении по кораблю, но рядом всегда находился кто-нибудь из команды Кравецкого. За мной бдительно следили, и когда мы проплывали (или проходили, Бог его знает как у этих моряков речного флота правильно звучит) мимо других кораблей, то меня вежливо просили вернуться в каюту или пройти в кают-компанию. Всякие рыбацкие лодки, катера рыбинспекции и тому подобная речная мелочь к нашему кораблю приближалась редко. Но если приближалась, то меня тоже уводили внутрь корабельных помещений. Из-за этих предосторожностей меня никто не видел, а соответственно никаких ненужных слухов не было.
В Наровле, куда мы прибыли вечером, приняли на борт груз и нескольких человек. Меня попросили на время стоянки не выходить из каюты. Я не возражал. Тут уже чувствовались признаки недалёкой Зоны Отчуждения. Ещё ничего не было видно, но я прямо-таки всем своим естеством чувствовал, что уже недалеко начинается опасная территория. Нас приняли на отдельную стоянку, где были военные катера с пулемётными установками и вооружённая охрана на пирсе. Похоже, что тут реку регулярно патрулируют армейцы, раз тут столько военных и у них в речном порту свои места. Интересно, кто тут на белорусской границе Зоны Отчуждения чаще пошаливает — 'Монолит' или мутанты?
Долго мы в Наровле не стояли, и уже с темнотой снова отправились в путь. Похоже, что долгой стоянки здесь не предполагалось. На корабле было тихо, и я решил, что лучше будет, если я лягу спать пораньше.
Выспавшись, я утром вышел на палубу, слегка поёжившись от утренней прохлады, но это быстро прошло. Вокруг было тихо, над рекой клубился лёгкий туман, казалось, что в этих местах ничего страшного нет.
Я стоял, опершись на перила и наслаждался красотами природы, когда позади раздались шаги, а потом ко мне обратились с вопросом.
— Что, солдат, любуешься пейзажами? Красивые места... и столь же опасные.
— Да уж кому об этом знать как не мне! — с этими словами оборачиваюсь к своему собеседнику.
О, старый знакомый — Чубакка! Вот уж не ожидал увидеть этого поклонника древних скандинавских богов тут.
А бедняга, увидев меня, оторопел. Похоже что им не сказали ещё, зачем их наняли.
— Здрав будь, Чубакка! Где Хана Соло потерял? — пошутил я.
— Ты... ты... но как... — похоже, что моя возможность нормально разговаривать его ошарашила ещё больше, чем моё внезапное присутствие на борту этого корабля.
— Я, это я, Чубакка! Кровосос по имени Син, которого ты пытался побить ещё на 'Янтаре' несколько лет назад. Рад видеть тебя живым и здоровым, лохматый поклонник Одина!
— Ты научился разговаривать? Но когда? И как? — всё не мог отойти от шока сталкер. Снова я ломаю ему шаблоны. Дружелюбный мутант, а теперь ещё и умеющий разговаривать — для него это полный крах мировых устоев.
