Уши Сикоры внезапно стали волчьими и виновато сложились домиком.
— Тогда, пожалуй, тебе, для начала, стоит завоевать право на поцелуй, — развела она руками, — Ты ведь знаешь, как это у людей бывает, верно?
Тадеуш продолжал улыбаться, глядя на Соню:
— Мы можем на секунду представить, что я 'глупый двоедушник', только-только начавший знакомиться с миром людей и желающий выслушать лекцию по этой сложной тематике.
Соня вздохнула и снова сложила руки на груди.
— Что ж... по крайней мере, сейчас я не чувствую ни раздражения, что я опять кому-то нужна, ни тоски, что не нужна никому.
Девушка склонила голову набок.
— Но вообще, ты старше меня и опытней. Это ведь тебе полагается завлекать меня на свидание, не так ли?
В ответ на это Тадеуш развел руками, и на его губах заиграла озорная улыбка, особенно когда он подметил то, что они с пани Соней сейчас напоминают отражения в кривых зеркалах, и для полного соответствия сложил руки на груди зеркально тому, как это сделала Соня:
— 'Сделай это неправильно'... Знаешь, с каждым днем в этой школе мне всё больше кажется, что этот способ имеет право на жизнь...
Он подмигнул девушке, глядя на неё тем заинтересованно-влюбленным взглядом, в котором ни на секунду не чувствуется похоти или жажды обладания.
— Уж прости, но это я Дьявол, а не ты, — капризно вздёрнула носик она, — Мне по статусу не положено проявлять инициативу.
— Ну, я-то по понятиям мира духов, пожалуй, вообще атавизм с кодовым именем 'не-пойми-что-и-сбоку-бантик', — улыбнулся Сикора, — Но зато у Дьяволов наверняка не прописано табу на свидания с такими существами. Не желаете ли посетить ярмарку в обществе 'самого лучшего в мире привидения с мотором'?
— Только если ты будешь физически в теле, — подперев щёку кулачком, Дьявол жестом велела Тадеушу уходить.
— Так и запишем. До скорого, пани Старки.
Рю разжал пальцы на мече и опустился на колено, после чего, уже не с высоты своего роста, завалился набок. Его трясло, как в лихорадке. Положив ладони на заболевшие глаза, зеленоволосый решил, что полежать — не такая уж и плохая идея...
Да, он все-таки убил екая. Уязвимым местом чудовища было сердце; ведомый Пустотой, Рю избежал смертельной атаки и нанес один точный удар. 'Стоять и стрелять'... Рьюго Хидакири тоже верил в это. Но в его случае это было 'стоять и рубить'. Как и всегда, Рю одержал победу. Но почему-то победителем он себя не чувствовал. Выиграв битву за свою жизнь, он проиграл битву за свое желание не убивать.
Он не мог сказать точно, сколько прошло времени, прежде чем он отдохнул, однако, аккурат в этот момент он увидел странную девушку с осенне-рыжими волосами.
— А-га! — громко сказала она, — Прогуливаешь!
Рю даже сел от неожиданности такой постановки вопроса.
— Э... У меня есть уважительная причина... Меня пытался убить дракон, сбросила со скалы мико, я нечаянно убил демона, а еще я правительственный шпион.
— Знаешь, чем отличается умный человек от мудрого? — спросила девушка, присаживаясь на корточки.
— Опытом? — неуверенно предположил Рю.
Рыжеволосая покачала головой:
— Умный человек всегда найдёт выход из сложной ситуации, а мудрый — в неё просто не попадёт.
— Значит, я не умный и не мудрый, — сделал вывод юноша, — И заблудился...
— Если ты заблудился — значит, не мудрый. Если не можешь найти выход — значит, не умный, — она пожала плечами, — Но ты не сможешь стать умным, если ты не хочешь искать выход.
— Выход? — не понял Рю, — Но я не понимаю, что происходит. А вы что тут делаете? Это место далеко от школы и небезопасно.
— А что ты делаешь? — развела она руками, — Это место далеко от школы и небезопасно.
Рю ясно понял, что она издевается над ним. В общем-то, вся эта школа была одним сплошным издевательством, так что он наконец вспомнил, кто перед ним.
— Вы ведь... Нарьяна, не так ли?
Девушка просто кивнула, чуть опустив подбородок к груди, а затем снова его подняв.
— И... Что теперь? — спросил юноша после долгого молчания, — Я ведь предатель. И, честно говоря, я никогда не верил в то, что в этой школе можно учиться так, как это официально заявлено. Я делал то, что говорят, и со всем соглашался, потому что не видел выбора, не знал, что думать и делать. Был в ловушке. Но, кажется, мне уже не страшно. Ни за своё будущее, ни за то, что может произойти со мной прямо сейчас. Может это и есть выход? Не думаю, ведь я по-прежнему ничего не понимаю и не знаю, что делать. То, что я увидел за это время... Сигма, распространённая тут, как электричество в обычных школах. Студенты, охотящиеся друг на друга ради экспериментов, попирающих свободу воли и мораль. Попытка организовать самоуправление всего этого, но при надзирателях, способных уничтожить в одну атаку тёмную ками или сигма-террористов мирового уровня. Массовое обучение тому, как обманывать друг друга эффективно и мысль о том, что 'на вас это всё уже действует'... Всюду оружие и полно людей, желающих им воспользоваться... не ради чего-то, а просто воспользоваться.
Рю явно устал перечислять свои грустные впечатления. Он опустил голову и нервно провёл рукой по зелёным волосам.
— Если это будущее Японии и всего мира... то... почему все с таким самодовольством им наслаждаются? Ведь оно ужасно. Я не знаю ответов на эти и многие другие вопросы. Ноэль-сама говорила, что это, так или иначе, для спасения мира. Но я не пониманию, как такое больное состояние коллектива внутри школы поможет спасти мир. Я сдаюсь и признаю, что я действительно агент правительства Японии, просто потому что с самого начала соглашался с их словами... как и после соглашался со словами своего куратора... а даже когда не соглашался... прекрасно знал, что всё равно сделаю, как скажут, если дело дойдёт до необходимости мне приказывать.
Рю опустился в сейдза, подобно приговорённому, и посмотрел на девушку, ожидая, наверное, чего угодно. Нарьяна улыбнулась. Казалось, она прекрасно знала, что он сказал, что хотел сказать и о чем промолчать. Он просто выразил словами ее мысли. Пожав плечами, директор начала рассказывать:
— Наверное, потому, что нормальный человек не готов ни физически, ни морально принять правила той войны, в которую мы собираемся ступить. Для того, чтобы стать сильнее, каждому нужен враг. Гуро, призраки и прочие гады — слишком слабы, чтобы мои студенты смогли стать достаточно сильными. Поэтому я позволяю им сражаться друг с другом. Ни одна тварь никогда не сможет стать столь же хищной, хитрой, жестокой и беспринципной, как человек. Студенты должны знать, как убивать, как создавать оружие и как обманывать, чтобы выжить в грядущей войне. Наверное, будь я человеком, я бы ужаснулась сама тому, что я делаю, но поскольку я уже год как вычислительная машина, мне не составляет труда принять эти правила.
Она развела руками.
— И они работают. Собравшееся здесь общество само приняло необходимость саморегулирования. Войска вокруг нужны только для того, чтобы удалить из эксперимента то, что может ему повредить, ведь у меня нет десятка лет, чтобы позволять себе терять ценные кадры. Таким образом, мы видим то, что должно быть: сколь бы ни был силён отдельный студент, его всегда победят остальные. Если он силён — хитростью. Если умён — силой. Если умён и силён — хитростью и силой. Они учатся находить чужие слабые точки и прикрывать свои. И, самое главное — они не ведают больше страха.
Нарьяна улыбнулась и подняла взгляд на небо, щурясь, совсем, как живой человек.
— Им неведом страх. Их система ценностей меняется. Уже сейчас некоторые из них способны выйти на превосходящего их в силе противника, просто потому что считают это правильным. Ты видел только худшее, потому что не хотел видеть лучшего. Разве ты не помнишь притчу о мудреце и двух путниках? В притче мудрец описал людей в одном городе двум путникам по-разному, а затем пояснил ученикам, что люди — везде одинаковые, и если доселе путник видел в окружающих только худшее или лучшее, то и здесь он такое увидит.
— Я так не умею, — сказал Рю, — В таких условиях невозможно никому верить или рассчитывать на помощь. Все слишком сложно. Такая система ценностей... После победы мир придется спасать уже от нее.
Нарьяна сделала няшную мордашку.
— Всё куда как проще. Это игра. И студенты — игроки. Система ценностей не выйдет за пределы их круга общения, да и, сводя общение к закономерности реакций, ты знаешь, чего хотят от тебя, и потому, знаешь, чего ожидать. Тебе будут помогать, когда это выгодно. И я сейчас хочу помочь тебе, потому что мне это выгодно.
Она открыла глаза и обернулась в сторону мёртвого онрё.
— Разве ты не можешь доверять мне, чьи мотивы тебе ясны, больше, чем странной птице, которая принесла тебе меч, но непонятно зачем?
— Это... очень необычные мотивы, — ответил Рю, — Но что нужно конкретно от меня?
Нарьяна поднялась во весь рост и неторопливым прогулочным шагом дошла до лежащего на земле демона. Проходя мимо, она вытащила из его сердца меч и перекрутила в руке, а затем, перехватив за лезвие, протянула Рю.
— Мне нужен сын Аматерасу, который сразит тёмных ками.
— А после победы?
Нарьяна улыбнулась и склонила голову к плечу.
— А после победы будешь освобождать Японию от худшего проявления сигмы на свете.
Рю аккуратно взялся за рукоять и принял оружие, развернув его клинком вдоль земли и удерживая меч на вытянутых руках перед собой. Оставаясь в сейдза, он молча поклонился, все так же удерживая оружие в ритуальном жесте. Нарьяна кивнула в ответ и сладко потянулась, ломая весь пафос момента.
— Знаешь, у русского десанта есть девиз. 'Никто, кроме нас'. Я хочу, чтобы ты взял его на вооружение. Ведь если мы не сразимся с тем, что угрожает миру... никто не сразится.
— Я... постараюсь быть полезным... если смогу. Но я не понимаю, что мне делать в большинстве случаев. А все ведут себя так, словно это естественно — знать, как надо вести себя в подобной школе, где нет безопасного места или человека...
— Привыкнешь, — кивнула она, — В конце концов, никто сначала не знал. Люди в конце концов привыкают ко всему.
— Даже к самому себе нелегко привыкнуть... Но я постараюсь.
— Ну и отлично. Пойдем, а то нечего нам сейчас в лесу делать.
— Да, — сказал Рю, поспешно поднимаясь и следуя за директрисой.
— Кстати, ты сейчас чуть ли не в самом низу по популярности в школе, — заметила она.
— А зачем нужна популярность? — спросил зеленоволосый, на ходу соображая, как ему нести меч без ножен.
— А зачем она не нужна? — поинтересовалась директор.
— Если она не нужна, о ней можно не беспокоиться.
— Но если она нужна, о ней нужно побеспокоиться, — в тон Рю ответила Нарьяна.
— А она нужна? — подозрительно спросил он.
— А разве нет? — не прекращала своих игр собеседница.
— Наверное, нет... — осторожно предположил Рю, который начинал уже чувствовать, что такое бесконечный цикл, даже будучи далёким от математики или программирования.
— А вдруг да? — продолжала улыбаться Нарьяна.
— А если да, то почему?
— А если нет, то почему?
Рю понял, что нужно аргументировать это так, чтобы не вышло просто вывернуть наизнанку.
— Ну... Э-э-э... В Японии не принято заботиться о популярности. Ведь человек должен исполнять свою работу, свой долг... Если он будет заботиться о своей популярности, то эта забота станет его работой. Бесполезной для людей.
— Вот это я и хотела от тебя услышать, — щёлкнула пальцами девушка, — Мысли. Если ты не говоришь мысли вслух, ты не можешь слышать себя со стороны. Мыслить вслух — лучшее лекарство от косности мышления. Когда ты начинаешь думать вслух, ты должен всё время что-то говорить, ты меня понял?
— Да, Нарьяна-сама. А разве важно, о чем я думаю? — удивился зеленоволосый.
— Важно не то, о чём ты думаешь, — покачала она головой, — Важно, что ты вообще занимаешься такой глупой вещью, как 'думать'.
— Э-э-э... Да? — еще больше удивился юноша, — А что же мне еще делать?
— Ты не поверишь, как много людей не думают, — пожала плечами девушка.
— И мне тоже надо не думать? — спросил Рю, который уже понял, что потерял нить разговора, но назад отступать было некуда.
— Вот сейчас ты не думаешь. А тебе нужно наоборот. Думать. И думать много. Желательно вслух.
— А о чем мне думать? — растерялся юноша.
— Для начала можешь подумать, о чём тебе сейчас лучше всего подумать, — заметила она.
— Но я уже столько обо всем думал... Что уже не знаю, о чем еще можно, — медленно проговорил Рю, честно пытаясь вспомнить, с чего начался этот странный разговор.
Тут же по носу юноши прилетел обидный щелчок.
— Не ищи отмазки, — сказала Нарьяна, — Думай, решай, строй логические цепочки. Никаких 'не знаю'. Это не мышление, а отмазка.
— Какие цепочки? — Рю чуть не споткнулся от неожиданности, — Я же ничего не понимаю! Меня просто выдернули из тюрьмы сюда и отправили гулять по этой безумной школе. Но я ведь не школьник, а заложник обстоятельств. Никто ничего не объяснил, а я уже тогда передумал столько всего... Вплоть до попытки ужесточить противостояние школы и правительства. Но потом я захлебнулся в происходящем внутри школы... Совсем.
— Отмазка! — сказала она и снова щёлкнула по носу.
— Я не понимаю, — сказал юноша, ошарашенно смотря на директора и чуть не уронив клинок с плеча.
— Попытайся, — упрямо сказала она.
— Чтобы попытаться, надо прежде опереться на что-то понятное и постоянное, — заметил Рю, потирая нос свободной рукой.
— Опирайся, — разрешила директор.
— А в этой школе ЕСТЬ что-то понятное и постоянное?
— Не-а.
— Отлично, — фыркнул Рю.
— Но все сложное состоит из простого!
— Например? — спросил Рю, который давно уже не видел чего-либо простого вокруг себя.
— Например, цепь, — ответила директор, — Цепь состоит из звеньев.
— А как цепь связана со мной и школой? — поинтересовался юноша.
— А кто её знает? — пожала она плечами, — Ты, например, сам существо сложное. Но если тебя разобрать на простые элементы, каждый из них будет куда более понятен в отдельности. Сердце, печень, кожа, идеи.
— Если студенты и простые элементы, — хмыкнул он, — То связи между ними, не говоря уж о преподавателях... Да и то, что я вообще ничего не знаю, тоже простоты не добавляет.
— Ты в судоку играл? — неожиданно поинтересовалась Нарьяна.
— Только в го.
— Оно и видно, — покачала она головой, — Так как в судоку участвуют всего девять цифр, однако их отношения друг с другом очень сложные, и по кусочку картинки требуется достроить её всю.
— Но разве все связи не должен понимать только лидер? — спросил зеленоволосый, — Я лишь делаю то, что мне говорят...
По носу Рю прилетел следующий щелчок.
— Короля делает свита, дружок.
— Оу! — только и сказал Рю, после чего замолчал.
В голове была ядерная солянка, щедро заправленная квасом от впечатлений последнего боя. Юноша понял лишь, что Нарьяна играет в другую 'игру', чем его куратор... Но что это значит для него и как себя вести в таких условиях он пока не понимал. Нужно было выждать и подумать? Или наоборот попытаться вытянуть еще информации? Рю не знал, только лишь почувствовал, как он устал, и еще что глаза до сих пор немного болят.
