* * *
Боевой путь полков ПВО с русскими пилотами отнюдь не был усыпан розами. Поскольку наступление на Льеж захлебнулось, а дневные налеты получали мощный отпор, Гитлер решил ночными бомбовыми ударами смешать с землей Париж, Реймс, Лиль, Руан, и другие города. Освещение городских улиц не действовало, маскировка ложные ориентиры сбивали прицеливание, но оставались реки, которые спрятать было невозможно. Точность германских бомбовых ударов была относительная, и все же некоторые бомбы находили себе в цель. Горели подожженные 'зажигалками' кварталы, рушились дома и корпуса заводов. Взрывались застигнутые на путях цистерны с бензином и вагоны со снарядами. Зенитное прикрытие сбивало крылатые машины врага, но не в каждом налете. Пока счет был не в пользу Альянса. Да и схватки в ночном небе, тоже пока выигрывало Люфтваффе. Не так-то просто, оказалось, воевать ночью. Французские 'ночники' сбивали противника, но также несли потери. В эскадрилье Казариновой от огня стрелков германских бомбардировщиков уже недосчитались одного экипажа. И, как раз перед приездом нового заместителя командира бригады. Разбор боя сразу провели, приданных бригаде радиометристов пропесочили (те, почему-то не слишком точно определили высоту прорвавшейся девятки 'Хейнкелей-111'). Погибших девушек и француза-стрелка оплакали и помянули. Мальчишек из бригады Петри пока в серьезные схватки не пускали, основную тяжесть ночных боев пока несли на себе взрослые инструктора и ветераны греческой кампании. Подполковник Моровски, едва появившись, сразу же, убыл в полки Казариновой и Расковой, для их усиления. Врачи были резко против. Но заместитель полковника Петри, наплевав на все их запреты, сразу включился в боевую работу. Сначала устроил 'слепые полеты' по приборам в дневное время. В затемненных шторками кабинах 'Дугласов' девушки учились взлетать и садиться, под пристальным наблюдением, сидящего впереди орденоносного инструктора. По радиокомандам и приборам учились доворачивать борт на 'курс перехвата'. Тренировались в правильном запуске компрессорных ракетных ускорителей, работе тягой ВРДК в ближнем бою, со стрельбой по конусу, и в наведении по командам 'Редута'. Против них тренерами летали на своих аппаратах 'греки', вывозящие своих юных учлетов. Замкомбриг был требователен и неутомим. Интенсивность тренировок затмила даже 'Каргопольские учения'. Моровски очень точно и наглядно указывал на допущенные ошибки, применяя образные саркастические сравнения, столь чувствительные, что одну ошибку никто не хотел повторять дважды. Вскоре результаты обучения дали о себе знать. Немцы повадились летать растянутыми группами с интервалами между звеньями в пять-восемь километров по глубине. Курс у звеньев 'ночников' оказывался примерно один и тот же (видимо ходили по радиокомпасу). Моровски разбил три доступных для атаки вражеских маршрута на участки. На каждом маршруте две пары с ПТБ висели выше эшелона на удалении десяти километров друг от друга. А восемь пар с максимальным боекомплектом и без ПТБ вылетали по команде от 'Редутов' дальнего обнаружения установленных на баржах. Каждая пара "ночников" уходила в свой квадрат, располагаясь в шахматном порядке, несколько ниже эшелона полета цели. Они вступали в действие только по радиокомандам, когда противник оказывался уже на подходе. В нескольких вылетах смогли подловить и сбить целых семь бомбардировщиков. Вроде бы есть чему радоваться, но начальство срочно вызвало заместителя в штаб. И повод был явно не веселый. Хоть в мужских полках инструктора у него уже сбили с десяток 'Хейнкелей', но Петровский встретил подчиненного мрачнее тучи. Ночью на посадке столкнулись, и разбились две машины. Выжил только один из двух учлетов. Погибло трое летчиков, один из мальчишек. Траурный залп отзвучал, и грустная церемония завершилась. Отозвав в сторону своего зама, комбриг негромко заметил.
— Вот так, Паша. И как мне теперь этих пацанов снова в ночной бой посылать? Отвечай! Это ведь твоя была идея, сопляков в кабину боевых истребителей сажать.
— А, вот, как в Монголии, мсье полковник, недоученными курсантами Харьковского пограничного училища, вы по радио над Северным плацдармом командовали. И, как в том ночном бою, вместе с мальчишками, самураев эрэсами на встречных...
— Без твоих подколов тошно! Тут тебе, Паша, не Монголия, где нам все было ясно и понятно. Тут...
— Пардон, мсье полковник. Мое имя, не Паша, а Адам. Просьба не путать...
— Ночные полеты не всякий опытный пилот осилит! А тут дети! Вроде бы столько раз проговаривали все, тренировали, а тут... Один по радио не услышал... Другой не поверил, и соседа не пропустил... И даже боя никакого не было, а троих уже нет! Вот так, товарищ новатор... Не имеем мы права... мальчишек зеленых, вот так вот... Не за понюх табаку, в могилу...
— Не за понюх табаку, значит?! Не имеем, значит?! А таких же вот мальчишек в штыковые атаки на танки имеем право гнать, всего с одной винтовкой на троих?! А под германские бомбы их головы подставлять? Имеем мы право, мсье полковник Петри?!
— Павел, ты сейчас бредишь? О чем ты...
— Не Павел, а Адам. Если первые неожиданные авиаудары 'коршунов' Геринга одним-двумя налетами выбьют основной костяк ВВС РККА в приграничье, то именно этим и, таким же, как они, ребятам придется 'стальных змей' германских танковых армий останавливать. И когда сгорит под ударами с земли, с воздуха, и будет потеряна в отступлениях половина вооружения западных фронтов... Нет никакой гарантии, что даже опытных пилотов не погонят затыкать дыры, как обычную пехоту! Что уж о наших стажерах говорить. Начальники с большими звездами и ромбами, будут тогда истерически бросать в огонь все! Все, что под рукой есть! И не большой силой подготовленной, а 'пригоршнями' — полками, батальонами, ротами, взводами недоученных курсантов! Это вот им, мальчишкам, вместо зениток палить в небо по атакующим 'Штукам' из осоавиахимовских 'мосинок' с расстрелянными стволами, и бросаться под 'панцеры' с бутылками с бензином. Им вырывать у врага оружие в рукопашных схватках, и умирать под бомбами и снарядами. Ну, как, сгодится нам такая альтернатива, Василий Иванович?!
— Сказочник, ты Паша. Если бы не угадал ты в тот раз с Польшей, заставил бы я тебя новый шелковый галстук съесть. Ладно, не до конца убедил, 'Нострадамус', ты наш. Что предлагаешь-то?
— Для начала покрутить пару дней кино ребятам. А я их чуток потренирую.
— Кино?
— Да, именно, кино. В первый вечер показать им фильм 'Луиза'. Фильм трагический, причем там не парни гибли, а девушки. И в тот же вечер 'Крыло и вуаль' им показать. Пусть наши 'орлята' проникнутся и взгрустнут немного посильнее. Следующим вечером, показать пару серий про 'Сокола' с польской озвучкой. Не моей гордыни ради, предлагаю. Там ведь герой по возрасту недалеко от них ушел, вот пусть на себя и примерят. У Расковой коробки с пленками есть, она поделится. А затем, кой чего подготовим, и я привезу к вам в гости делегации женских полков. Не только наших, но и американок с француженками. Маленький праздник всем устроим. Чтобы не скисали...
— Это что еще за 'Пир во время чумы' ты тут задумал? На костях танцевать, да?!
— Иваныч, не перегибай! Нужно настроение людям поднять, чтобы врага могли нормально бить! А чтобы перед красавицами лицом в грязь не ударить, заберу ка я, Иваныч, на денек, самых голосистых, танцевально продвинутых, и пару командиров звеньев с ними.
Петровский с замом спорить не стал. Бывший старлей, также как и раньше, привычно нес пургу. Вот только как-то так каждый раз получалось, что практически все его бредни приносили пользу. Многие предсказания уже сбылись. Как бы по-идиотски не звучали его новые предложения, а все же, стоило попробовать...
А через два дня в бригаде начался форменный цирк. Первым забил тревогу прикрепленный к штабу бригады особист 'Сражающейся Европы', хромой капитан Диас, воевавший лейтенантом в своей родной Испании. Ему вторила охрана авиабазы. Дело в том, что замкомбриг привез в секретную часть несколько каких-то подозрительных голодных оборванцев, с обшарпанными музыкальными инструментами. По национальности они оказались итальянцами, и в воюющей с их родной Италией Франции, все они оказались гонимы и проклинаемы. За месяцы активной фазы войны, эти бедолаги наслушались разных проклятий и угроз, хлебнули горя и нужды. Уехать из воюющей страны им не хватало денег, а подозрительность Сюрте, не давала шанса более-менее прилично устроиться на работу, или на отходящий корабль. В армию их не призывали, из-за подозрений в шпионаже. Перебивались несчастные случайными заработками, и всякой грязной работой. Жили впроголодь, и ходили отмечаться в полицию. Старшему было под пятьдесят, младшему едва стукнуло двадцать. Вот так, неожиданно, в бригаде ПВО появился сомнительного мастерства военный оркестр, собранный из уличных музыкантов, и пополненный временным составом из юных пилотов, имеющих соответствующие навыки. Всех пришлых постригли, побрили, переодели в голубую форму французских ВВС, заменили им инструменты, накормили и поставили на довольствие. Через день они уже вдохновенно наяривали, пока еще никому здесь неизвестные марши и песни. Замкомбриг Моровски успевал везде. После занятий по музыкальному искусству, он проводил с временными сержантами, тренировки 'слепых перехватов', затем занимался с техниками разборкой и обслуживанием компрессорных ракет. Когда он умудрялся спать, было неясно. А еще через три дня, бригаду всколыхнула новость — 'ЕДУТ!'. На разноцветных французских автобусах прибыли делегации женских авиачастей. Американки из группы 'Амазонки', француженки из 'Неистовой Мари', и 'Жанны д'Арк', сводный контингент русских летчиц из авиагрупп 'Комета', и 'Жар-птица'. Встречали их прибытие в строю (благо в силу хмурой погоды, дежурства радиометристов и наличия в небе дежурных пар, налета можно было не опасаться). Оркестр сыграл 'марш воздушных леди', хоть и не совсем точно, но с душой. После представлений начался концерт, который открыло выступление юных чечеточников под зажигательную музыку, в которой только подполковник Моровски смог бы узнать, путь и несколько упрощенный вариант, номера 'Гаучо чечеточник', из видимо, не имеющего шансов быть снятым фильма 'Зимний вечер в Гаграх'. Затем восьмерка юных командиров, сверкая на своей форме, заслуженными еще в Союзе орденами и медалями, с непередаваемым хриплым и резким пацанским нахальством исполнила забойную песню 'Каблучки'. Приезжие русские летчицы дружно прыснули в кулак, услышав слова — 'Сосед полковник третий день сам не свой как больной. Она не хочет вот беда выходить за него. А он мужчина хоть куда! Он служил в ПВО!'. На командира бригады Петровского дамы дружно и заинтересованно стали коситься. Но он, улыбаясь, сорвал аплодисменты, продемонстрировав на правой руке обручальное кольцо (сейчас кольца многие женатые не носили, но в 20-е такой моды еще не было). Американкам и француженкам кто-то переводил тексты песен, но они восторженно хлопали, даже не пронимая, о чем эти веселые юноши поют. Потом лучшие юные вокалисты исполнили вместе с подполковником Моровским новую жизнеутверждающую и созвучную чувствам аудитории песню. Слова ее оказались столь простыми, что уже со второго куплета все, кто знал русский язык (и некоторые из тех, кто не знал), весело подпевали выступающим очень подходящий по смыслу припев.
Небо выбрало нас...
Сделай шаг за звездою.
Отогрей этот мир.
Дай ему этот шанс.
Оторвись от земли.
Поднимись над собою.
Наше время пришло...
Наше время пришло!
Небо выбрало нас!
Никто не знал, что эту песню, напевший ее молодой подполковник, слышал в исполнении автора, за месяц до своей смерти, в том покинутом времени. В прошлом пилот Ан-2, а к тому моменту известный поэт-песенник Евгений Муравьев, выступал тогда в уже пятнадцать лет, как переименованном Ленинграде, перед летчиками и работниками аэродрома 'Ржевка'. Павла там оказалась случайно, просто ездила по врачам, в надежде побороть свой рак, и ее знакомые пригласили послушать. О том, что через полтора года после той встречи вышел фильм, в котором несколько измененная песня стала саундтреком, умирающая женщина так и не узнала...
Концерт удался на славу. Завершала его столь же новая для слушателей и исполнителей бодрая и жизнеутверждающая песня 'Надежда'. Пацаны в военной форме смотрелись орлами, галантно приглашая дам к накрытому столу. После застолья начались танцы, в которых сходу умудрились отличиться четверо будущих комэсков — Гандыба, Орловский, Серебровский и Тарквелли. Оказывается, помимо привычной парням чечетки, все они отлично знали вальс. И, по приказу заместителя командира бригады, в течение нескольких дней усиленно тренировались танцевать незнакомое им танго. Партнершами стали четыре девушки из авиагруппы Расковой. Номер получился зажигательным, и гостями был принят 'на ура'. Кстати, сверкающий своей медалью курсант Тарквелли, вместе со своим земляком курсантом Миридзе, заранее выпросили у начальства четыре боевых кортика, и красиво показали настоящую лезгинку. Дальше начались уже совсем взрослые танцы. Юные пилоты, словно бы устроили соревнование, кто с большим количеством дам перетанцует. Но, конечно же, и взрослые командиры не отставали от 'молодежи', приглашая красавиц в военной форме. Дамы были приятно поражены сноровкой и активностью кавалеров. Не танцевали лишь дежурные по штабу и оба хозяина вечера — Петровский и его заместитель.
Праздник потом долго вспоминался всеми участниками. И хозяевами и гостями. Настроение у юных пилотов явно повысилось. А вскоре вырос боевой счет воздушных перехватов. Инструктора все еще летали в передней кабине, но решение на вывод борта к цели, и на открытие огня все чаще принималось самими стажерами. А еще через несколько недель появились в частях пять летающих радиоулавливающих станций на базе седьмых 'Дугласов'. Монтаж систем выполняла бригада инженеров и техников, под командованием разработчика Андрея Борисовича Слепушкина. Идею системы Слепушкин разрабатывал совместно с флаг-штурманом Данилиным из АОН-1. Система должна была выдавать целеуказание на дальности до 5-8 км, но пока не вышла на такие параметры. Сам капитан первого ранга Берг, приезжал проверять работу новых систем. Во Франции он находился в ранге заместителя командующего ПВО по радиолокации, и успешно справился с задачей изучения систем конкурентов. Прекрасно зная французский и английский язык, капитан первого ранга во французском флотском мундире приезжал 'с инспекцией' на американские и британские радарные посты. Деловито заваливал хозяев вопросами, и внимательно фиксировал, все новшества. Поэтому с начальником лаборатории НИИ-20 Слепушкиным им было что обсудить. К тому же, система Берга 'Гроза' воевавшая в Карелии также базировалась на многомоторных самолетах, но была более громоздкой и более ориентированной на работу по земле. Из научной дискуссии двух лучших советских специалистов по радиолокации рождались концепции совсем новых систем. ВВС РККА был необходим, легкий и компактный радиометрический прицел. Причем, не только для всепогодных истребителей, но и для оборонительных установок тяжелых дальних бомбардировщиков, и высотных разведчиков. Да и мощный летающий локатор с дальностью обнаружения в сотню километров также был нужен прифронтовым истребительным частям, и пограничникам...
