"Говоров живёт у этой девушки. Он приезжает обедать, отвозит ребёнка в детский сад, по вечерам заезжает в магазин и возвращается домой. Ой, прости, Светуль, не домой, не домой... К этой разлучнице!
И Горский с ними. Своими глазами видела этого предателя!"
А теперь ему нужен развод.
А она совершенно не знает, как поступить.
У кого спросить совета?
— Мама, ты уверена, что Пуфика нельзя взять в садик?
— Конечно, нельзя, — ответил вместо дочери Михаил Сергеевич. — Что мышу в детском учреждении делать?
— Это не мышь, Миша, — поправила его жена. — Хомяк.
— Не вижу разницы. Грызун.
Ванька заметно расстроился, но спорить не стал. Сбегал в детскую, пару минут постоял у клетки, наблюдая за зверьком, но вернулся в комнату, на зов матери.
— Ваня, не тяни время, одевайся. Бабушка с дедушкой ждут.
Мальчик сел на диван и принялся натягивать колготки.
Михаил Сергеевич прошёлся по комнате, оглядываясь. Заприметил мужские вещи и слегка нахмурился. Он всё ещё не мог смириться.
— И когда твой... вернётся?
Ксения укоризненно взглянула на отца, а Надежда Александровна покачала головой, сетуя на бестактность мужа.
— Через пару дней. Он позвонит.
— Папа скоро приедет, он обещал, — подытожил Ванька. — И подарок мне привезёт. Машинку, которая сама ездит!
— Одевайся, — поторопила его Ксения.
— Я раскраску возьму?
— Хорошо, возьми.
Ванька сунул руки в рукава кофты и снова убежал в детскую. А Ксения присела на диван рядом с матерью, не знала, куда деться от испытывающего взгляда отца.
— Папа, ну что ты смотришь на меня?
— Действительно, Миша!
— Потому что не по-людски всё это, — понизив голос, заговорил тот. — Живут вместе, а он ещё только поехал куда-то, со своим семейным положением разбираться!
— В Париж, — подсказала Надежда Александровна, чем мужа только больше разозлила.
— Вот я и говорю!.. По Парижам жён ищем... с фонарями. Это порядок?
— Папа, — предостерегающе возвысила голос Ксения.
Степнов тут же сдал свои позиции. Заглянул в детскую, ожидая, когда внук в стопке альбомов и раскрасок отыщет нужную.
— На работу не пойдёшь сегодня? — спросила Надежда Александровна.
Ксения откинулась на спинку дивана и покачала головой.
— У меня выходной. Лена уехала из Москвы на съёмки, а я как-то... Выдался свободный день. Буду домашними делами заниматься. — И улыбнулась. — Надо порядок навести, Илье рубашки погладить и костюм из химчистки забрать.
Надежда Александровна тоже улыбнулась.
— Нравится?
Она задала этот короткий вопрос, вроде бы ничего особого в виду не имела, а Ксения вспыхнула. И от смущения, и от удовольствия. Кивнула.
— Нравится, мам. Мне нравится о нём заботиться. Это так... непривычно.
— Не ругаетесь?
— Нет... спорим иногда, но не ругаемся. Но ведь спорим — это неплохо?
Надежда Александровна погладила её по руке.
— Неплохо. Притираетесь друг к другу. По-другому не бывает.
Ксения снова улыбнулась, потом посмотрела на часы и ахнула.
— Ваня! Алла Витальевна ругаться будет!
Родители позвонили вечером и предложили отвести на следующий день внука в садик. Этому предложению можно было удивиться, нужды в их утренней "прогулке" по морозу не было, но Ксения подозревала, что они просто хотели посмотреть, как они все втроём живут. После того, как Говоров перебрался в Ксюшину съёмную квартиру, родители их ни разу не навестили. Стеснялись. А тут случай подвернулся — Илья улетел вчера в Париж, искать Свету. Она снова пропала после их телефонного разговора и выключила телефон. Говоров надеялся, что она вернулась во Францию и просто не хочет с ним говорить. Он надеялся, что она прячется от него в парижской квартире. Ему нужно было встретиться с женой, объясниться, чтобы смело начинать бракоразводный процесс. Илья был настроен вполне решительно и попутно успокаивал Ксению.
— Я должен ехать, ты понимаешь? Ей придётся со мной поговорить.
— Илья, ты должен держать себя в руках. Свете тяжелее всего.
— Я знаю. Знаю! Но и ждать я больше не могу. — Он сбавил тон, подошёл к Ксении и обнял её. Ткнулся носом в её волосы. — Я поеду, Ксюш. Поговорю с ней. Нам необходимо чётко понимать, что нам предстоит.
— А если она не согласится? А если она... как ты говорил... захочет отомстить?
Говоров помрачнел.
— Тогда нам придётся спасать компанию. Хотя я очень надеюсь, что желание отомстить, любовь к компании не перекроет.
— К компании... А к тебе?
Илья на секунду замялся, а потом поцеловал её в щёку.
— Ты обо мне думай, ладно? А я подумаю о нас троих.
— Илья...
Он разозлился.
— Ксюша, ты ничего не знаешь о наших со Светой отношениях. И если это и любовь, то от такой любви спасать надо, потому что это страшно.
Он улетел. Собрался за один день, заказал билет, и вчера вечером улетел. Ксения чувствовала странное опустошение, провожая его, а когда за Ильёй закрылась дверь, тут же ощутила тоску. Они с Ванькой смотрели в кухонное окно, махали Илье рукой, и не отошли от окна до тех пор, пока такси не выехало со двора. Ксения нервно сглотнула, а Ванька обнял её одной рукой за шею.
— Папа скоро приедет. Башню посмотрит и вернётся.
— Какую башню? — не сразу поняла Ксения.
— Фелефую. Мама, он же рассказывал!
Она поневоле рассмеялась.
— Эйфелеву, солнце.
— Ну да, — Ванька с умным видом кивнул и взял со стола яблоко. — Почитать тебе сказку?
Ксения присела на табуретку и кивнула.
— Почитай.
Ванька убежал за книжкой, а Ксения приподнялась со стула и снова выглянула в окно, словно Илья всё ещё мог стоять внизу.
Без Ильи даже спать не хотелось. Уложив сына в положенное время, загрузила стиральную машину и стала ждать звонка. Дождалась только в половине первого ночи. Илья позвонил уже из отеля, сообщил, что всё у него хорошего, и в очередной раз попросил зря не переживать и не расстраиваться.
— Ваня сказал, что ты поехал башню смотреть, — сказала Ксения, разворачивая разговор в другую сторону.
Илья рассмеялся.
— Я привезу сувениров, пусть играет. А летом свозим его в Диснейленд.
— Не хочу ничего загадывать.
— Милая...
— Держи себя в руках, — попросила она его ещё раз. — Будь с ней помягче.
— Не то ты мне говоришь, Ксения, — посетовал Говоров.
Она улыбнулась.
— Я тебя люблю. И верю в то, что ты будешь вести себя спокойно и благоразумно.
— Первая часть мне понравилась больше, но... что делать. Я тебя люблю. Даже такой рассудительной. Ванька нормально заснул?
— Да. Мы почитали книжку, и он уснул.
— Про меня спрашивал?
— Илья!
— Ладно, молчу.
— Возвращайся поскорее.
— Постараюсь. Домой хочу.
Это было даже лучше, чем признания в любви. Он хочет домой, а дом там, где она и её сын. Их сын.
— И не вздумай слёзы лить, — словно уловив её вмиг изменившееся настроение, сказал Илья. — Ложись спать.
— Я не могу, — всё-таки всхлипнула она. — Я стираю.
Говоров захохотал.
Родители забрали Ваню, Ксения снова выглянула в окно и увидела, как они не спеша (а ведь опаздывали!), идут по двору, держась за руки. Посмотрела на часы. Для звонка Ильи было слишком рано, в Париже совсем раннее утро. А значит, есть время сходить в химчистку, забрать костюм Говорова, который Ванька извозил акварельными красками, а заодно и в магазин забежать. А потом будет звонка ждать. Очень важного звонка.
Остановилась посреди комнаты и оглядела большую стопку белья, которое предстояло сегодня погладить. Пока оглядывалась, попутно наметила ещё несколько неотложных дел.
А ведь папа не далее как пару дней назад хвастался перед Ильёй, что его дочь прекрасная хозяйка и утверждал, что Говорову повезло. Илья, правда, с этим и не спорил. А вот она сама бы поспорила, особенно сейчас.
Нужно исправляться и приниматься за домашнее хозяйство.
Где-то внутри бушевало волнение, но Ксения старательно его в себе прятала, и мысли беспокоящие отгоняла. Это удавалось, и на домашние дела она переключилась с воодушевлением. Почти вприпрыжку добежала до магазина, а потом отправилась в химчистку, которая находилась недалеко от их дома. Тщательно осмотрела пиджак, поблагодарила за хорошую работу и переполняемая важностью и гордостью от происходящего, отправилась домой. Костюм повесила на открытую дверцу шифоньера, аккуратно разгладила ладонью ткань, а потом уткнулась в костюм носом. Конечно, одеколоном Ильи не пахло, а пахло какой-то химией. Правда, не противно.
А прошёл всего час.
Когда Илья позвонит? Хоть бы голос его услышать. Скучает совершенно неприлично.
Сказать ему об этом или не стоит?
В детской, в клетке зашуршал Пуфик, Ксения сходила на кухню и отрезала ему кусочек яблока. Сунула в клетку и ненадолго задержалась, наблюдая, как хомяк смешно грызёт угощение, придерживая его маленькими лапками.
Повсюду валялись Ванькины игрушки. Тот с утра торопился продемонстрировать всё новое бабушке и дедушке, а на то, чтобы всё собрать обратно в корзину, времени уже не хватило. Ксения подобрала машинки, отнесла их в детскую, мягкого медведя, которого Илья купил несколько дней назад, усадила на диван и вытащила из-за двери гладильную доску. А сама в ожидании посматривала на телефон.
Хотя, чего она ждёт? Утром Илья вполне может и не позвонить. Ему может быть некогда, он будет торопиться... Какие уж тут разговоры?
Нужно просто подождать и он позвонит. В течение дня.
Это сколько же часов ждать надо?
Включила телевизор, чтобы хоть как-то отвлечься. Работа пошла веселее.
Она как раз принялась гладить вторую рубашку Ильи, когда в дверь позвонили.
Не ожидая никакого подвоха (чего было ждать? Если только родители вернуться могли, или хозяйка забежала), открыла дверь и застыла, как громом поражённая.
— Войти можно? — спросила Света.
Ксения, как во сне, отошла назад, пропуская Светлану в квартиру. Включила свет, не сразу отыскав на стене выключатель. Света осторожно прикрыла за собой дверь и окинула маленькую прихожую любопытным взглядом. Поджала губы. Потом посмотрела на Ксению.
Они обе молчали некоторое время, потом Степнова нервно сглотнула.
— Светлана Юрьевна... мы... я не думала, что вы в Москве.
Та кивнула.
— Я знаю. Ксения, нам нужно поговорить.
— Проходите.
Света сделала шаг и споткнулась о тапки. Опустила глаза, а Ксения первой кинулась вперёд и подняла детские тапочки с тигриными мордами, а мужские... мужские задвинула ногой под тумбочку. Сделала это быстро, словно надеялась, что гостья могла их не заметить.
Степнова суетилась и нервничала, а Света наблюдала за ней, не скрываясь.
Изменилась. Даже в домашнем костюме выглядит другой, не серой и уж точно не незаметной. Стрижка короткая, озорная какая-то, но конечно, не супер-класс. Макияж лёгкий, скорее набросанный на скорую руку. Очки, правда, стильные и дорогие. Весь внешний облик говорил о том, что в её жизни произошли серьёзные изменения.
И наверняка, Говоров приложил к этому руку.
Ксения посмотрел на детские тапочки в своей руке, и сунула их на полку стенного шкафа. Рядом стояла вазочка с сухими цветами. Тапкам там было самое место.
— Проходите, Светлана Юрьевна.
Света кивнула и пошла за ней в комнату. Даже не подумала снять лёгкую норковую шубку, а уж тем более разуться.
Ольга говорила ей, что живёт её муж теперь в обычной пятиэтажке, в маленькой квартирке, но такого убожества Света даже предположить не могла. Думала, что квартира, скорее всего, похожа на его квартиру до брака, но такое...
Хрущёвка. Отлично, Говоров, докатился.
Малюсенькая прихожая, в которой даже двоим сложно развернуться, с потёртой тумбочкой, а на ней красовался дорогущий портфель Ильи из кожи питона. Это она ему подарила на тридцатилетие. А теперь он здесь...
Стенной шкаф, явно сделанный руками какого-то неизвестного Самоделкина. Множество небольших полочек и ящичков, заполненных мелочами. Непонятными, и на взгляд Светы, абсолютно ненужными. Одна из полок заставлена книжонками в дешёвых обложках. Говорова презрительно усмехнулась. Любовные романы. Подозревала за Степновой некую пагубную страсть — и вот, пожалуйста.
Комната произвела ещё более удручающее впечатление. Тоже маленькая, какая-то вытянутая, заставленная старой, страшной мебелью. А посреди комнаты гладильная доска и бельё кругом разложено. Степнова поторопилась выключить утюг, а Света уставилась на недоглаженную рубашку своего мужа, свисавшую с одного бока гладильной доски. Наступила сапогами на дорогой шерстяной палас. И снова обвела комнату взглядом. Через открытую дверь можно было увидеть другую комнату, совсем маленькую и узкую, мебель, явно предназначенную для ребёнка, в ней.
Везде были детские игрушки и вещи, примешивались к ним мужские и Свете знакомые. Свитер и костюм Говорова, на полке стенки фотография Говоровых-старших (просто наглость!), а на телевизоре (почему на телевизоре?) очки Ильи.
Он здесь живёт. Теперь не осталось никаких сомнений. Степнова даже одежду его стирает и гладит. От обиды и возмущения можно было задохнуться.
Но показать это, значит, себя не уважать.
Света обвела комнату ещё одним взглядом, на этот раз красноречивым.
— Так вот где вы живёте...
Ксения выключила телевизор и сама окинула комнату взглядом. Кивнула.
— Да... Квартира маленькая, конечно, но пока хватает.
— Пока? — Света приподняла бровь и посмотрела насмешливо. — Собираетесь жилплощадь расширять?
Ксения посверлила её взглядом, потом посоветовала себе не раздражаться. Кажется, она сама об этом Илью просила? А Света вправе на неё злиться, как это не прискорбно. Вправе...
Но смотрит так, что мороз по коже. Взгляд пренебрежительный и злой. Ксения видела, как она смотрит на вещи Ильи, которые постоянно попадались Светлане на глаза. С ревностью смотрит. И непониманием.
Взять себя в руки было очень сложно, как и дыхание выровнять.
— Светлана Юрьевна, — Степнова сделала приглашающий жест рукой, — вы проходите... — Убрала стопку выглаженного белья с дивана на стол. — Садитесь.
Говорова с сомнением посмотрела на старенький диван, а потом сознание обожгла мысль... Быстро огляделась. Так и есть, единственный диван. Значит, они на нём спят.
Ксения предложила присесть, а Света не могла с места сдвинуться, разглядывая бедный предмет мебели, ни в чём не повинный, но такой виноватый.
Заставила себя очнуться, но к дивану ни шага не сделала. Посмотрела на Степнову с вызовом.
— Где Илья? На работе его нет.
Ксения растерялась.
— Так он же... Он вчера в Париж улетел. Думал, что вы могли во Францию вернуться... Вы же на звонки не отвечали.
— В Париж? — Света вдруг улыбнулась. — Надо же, какое внимание.
Её тон Ксению покоробил. Стало ясно, что Света не разговаривать пришла. А зачем? Скандалить? Вполне возможно. Вон как глаза воинственно сверкают.
Степнова покачала головой.
— Я не буду с вами ругаться, Светлана Юрьевна, я этого не хочу.
