− Уверена, что это медведь, надо только чуточку подправить тут и тут, − тыкала она пальцем.
− Госпожа Монте, я на своем веку повидал медведей, не сомневайтесь − это белка, вот и хвост у неё.
− Да какой же это хвост, это падающая из лап медведя рыба, − заводилась девушка.
− Вы это о моей работе? — подошёл мастер.
− Да! Кто это у вас? — строго спросила Грася.
− Так, казначей наш, лэр-ч Домчек, − и смотрит так светло, радостно, − неужто не признали?
Пауза затянулась, а потом лэр-в Линей зашипел:
− С ума сошёл?! Пусть медведем будет, сейчас я подправлю! — и принялся колдовать.
− Какой медведь?! — возмутился мастер, но тут уже Грася присоединилась к негодованию лэр-ва.
− Самый настоящий, грозный, суровый северный медведь, а про лэр-ча забудьте, а то бесплатного угощения на праздник открытия не будет!
Зибор решил подойти поближе. Грасенька была румяная, деловая, как всегда красивая и желанная до боли в сердце. Как он мечтал в своих походах, сбиваемый с ног ветром, метелью, что увидит она его и бросится ему на шею, зацеловывая, а потом будет забавно морщиться, что оцарапалась о щетину.
Так и вышло, девушка увидела его, радостно вскрикнула и кинулась к нему. Расцеловала в щёки, в подбородок, зафырчала, что он оброс. А Зибор наклонился к ней и, сам не зная, как так получилось, взял и поцеловал её в губы. Просто крепко прижался, чуть просмаковал, не более, но интерес свой обозначил и с тревогой заглянул в глаза Грасе. Она поняла, растерялась, а потом так посмотрела на него... не зло, не сердито, а как котёнок бездомный, который понял, что его любят и ждут, а он-то думал, что ничейный.
Зибор не отпускал её, придерживал за локти и следил за каждой эмоцией. Наклонился, ещё раз поцеловал, уже крепче, чуть наглея. Грася поддалась, а потом застеснялась и, закрыв лицо руками, убежала. Лэр-в засмеялся.
− Смутил нашу госпожу Монте. А я уж думал её ничем не возьмёшь, на всё ответы есть, ко всему готова.
Зибор мялся, уйти без разрешения лэр-ва он не мог, а последовать за подругой хотелось.
− Ну беги уже, выходных тебе три дня даю, потом будешь здесь со своей группой за порядком во время праздников присматривать. Оборотней в гости ждём, так что твоя сила к месту будет.
Лэр-в пошёл дальше смотреть работы, подправлять своим даром водника сомнительные места в фигурах, а Греф бегом бросился мыться, бриться...
Через пару часов он чистенький, свеженький возник, как приведение, на пороге Грасиного жилья и, ни слова не говоря, приблизился к ней.
Впервые девушка не знала, что делать. Зи снова изменился, проводя последние недели на снежных просторах, отвечая за вверенных ему людей. В нём появилась сдержанность, добавилось уверенности в себе, основательности. Если из Зелёной крепости он возвращался правильно накачанным бойцом, то сейчас в нём стало меньше мышц, но проявилась жилистость, всё его тело говорило о выносливости, подвижности и гибкости. Он был другой и всё тот же, родной и любимый.
Не ожидала Грася, что вдруг станет стесняться его, когда увидит в нём мужчину. Ужасно неловко стало за свой внешний вид, повсюду холод, в платье не походишь, но надела его, а потом смутилась. Быть может, Зи потащит её гулять, а ей переодеваться надо будет, да и из комнаты не выйти теперь − холодно. И зачем она вообще нарядилась? Раньше не задумывалась в чём ходит перед ним, а теперь вот...
Уже хотела раздеться, а он на пороге. Пока думала, что сказать, он подошёл и поцеловал. Сначала в щёки, чтобы не пугать, потом уголок рта, потом к губам прикоснулся, а после...
Грася стояла ошеломлённая. Что это? Так целуются? Вот прямо так?
Она, ни на секунду не закрывала глаза, смотрела на Зи, как он "уплыл" куда-то, касаясь её губ, проникая вглубь. Внутри у неё всё в смятении, страшно, неловко и отчего-то томительно сладко. Не сказать, что ей понравилось, но глупое тело само подалось вперёд и прижалось. Зачем? Для чего она жмётся к нему? Что ищет?
Испугалась своего порыва, оттолкнула, и тут же стало невыносимо холодно. Почему так? С вопросом посмотрела на Зи, что с ней происходит?
− Грасенька, не отталкивай меня, люблю тебя больше жизни. Всё сделаю, лишь бы ты рядом со мной была. Ждал, когда ты подрастёшь, не торопил, но видишь, как жизнь для нас обернулась. Не хотел, чтобы ты сюда за мной ехала, знал, что буду умирать без тебя, но боялся, что ты тут не выживешь. С ума сходил пока добирался сюда, чуть не умер от счастья, когда увидел тебя живой и здоровой. Я весь твой, делай со мной что хочешь, только не гони от себя, звёздочка моя.
Грасе и плакать хотелось, и счастливая улыбка предательски по лицу расползалась. Весь мир для неё перевернулся или наоборот, всё на места встало, как должно быть. Она и раньше, что уж скрывать, чувствовала себя полновластной хозяйкой Зибора, но теперь всё по-другому. Он хочет принадлежать ей как мужчина, а ей предлагается владеть им как женщине. Но как это сделать?
Она подошла к нему, погладила, вроде как раньше, но с иными чувствами. Заметила, что он тянется за её рукой, всё тело его просит ласку. Подтянула его к себе за шею и попробовала поцеловать сама.
Поддался, дрожит, но только отвечает, не хватает. Грася отпустила и столько тревоги в его глазах, веры, сменяющейся сомнениями.
− Не бойся, − прошептала Грася, − ты мой.
Улыбнулся. Зачем Грася так сказала, сама не знала, но видела, что Зи на пределе, весь напряжён. Её немного удивило, что бесстрашному мужчине, страшно. Ждёт её слова, её действия, боится до коликов, что она оттолкнёт его.
А ей всё внове, разлад тела и мыслей. Тело хочет прижаться, приласкаться, забыться в новых ощущениях, а мысли в суматошной круговерти. "Что делать? Что дальше будет?" И пустота. Нет других страхов. Только сиюминутное беспокойство, да извечная тревога перед будущим.
Значит можно? Есть внутреннее согласие.
Грася стянула с себя красивый пиджак и осталась в платьишке с тоненькими лямочками. За окном воет ветер, стемнело рано, изредка в окна порывами ветра бросает крупинки снега, а она стоит под жарким взглядом своего мужчины. Смотрит, как он сглатывает, как прячет назад руки и не отрывает от неё взгляда.
Тогда Грася расстегивает его рубашку, проходит руками по груди и смотрит, как реагирует Зи. Ему сложно, это заметно, приятно, наверное, сладко и он всё ещё дрожит. Ещё погладила и обняла его.
− Грасенька, ты не пожалеешь, клянусь... − услышала она пока её несли на руках к кровати.
Поцелуи, ласки... поначалу ничего не понятно было, а потом Зибор отстранился и без него мир опустел. Только после этого мимолётного опустошения, когда вернулись его жаркие поцелуи, бесстыжие руки, всё стало восприниматься иначе. Разгорался внутри свой пожар, он тянулся за бездной огня мужчины, стремился гореть так же ярко и следовал за ним туда, куда ведут, позабыв обо всём.
Ни крика, ни стона со стороны Граси не последовало, только сосредоточенность, чтобы не упустить ни одну ноту настигшего её удовольствия. Был момент, когда она забыла, как дышать, так ново, необычно жило её тело, вздрагивало там, где никогда не ощущалось даже отдельным элементом.
А потом её отпустило, и накатила слабость вместе с лёгкостью. Лишь нежные поцелуи в глаза, напоминали, что она не только пёрышко, летящее сейчас где-то в облаках, а ещё и девушка Грася. Говорить не хотелось, ведь пёрышки не разговаривают, но Зи всё шептал что-то, пытался ещё целовать.
− Я теперь женщина? — почему-то придумалось спросить именно это.
− Ты моя женщина, − ответил ей Зи. − Тебе не больно?
Грася подумала и неуверенно ответила:
− Не знаю, мне странно и хорошо.
− Давай всё же я отнесу тебя ополоснуть.
− Ты же останешься у меня?
− Навсегда.
− Хорошо.
Всегда говорливая Грася, молча, сидела на руках у Зи. Потом так же, молча, смотрела, как он её обмывает, вытирает, относит на кровать и ложится рядом.
Ветер с громким стуком забросил колючую горсть снега в окно, стараясь, как обычно, испугать порывистостью. Грасе раньше всегда было от этого страшно, много чего казалось в эти моменты, но не сейчас, когда к спине прижался Зи и закрыл её ото всего пугающего.
Утром лэр-в Линей сделал запись в учётной книге, что госпожа Монте стала госпожой Греф, и отослал соответствующие документы в столицу.
Вышло буднично, по-деловому, но Грася ничего не захотела. У неё вся жизнь − сплошное представление для людей, а тут ей захотелось глубоко личного таинства, оно и происходило у неё в комнате по ночам. Зибор не торопил её, приучал её тело чувствовать, наслаждаться близостью. Ловил малейшие перемены в её настроении, откровенно балдел видя, как Грася тянется за его ласками, не скрывал своего удовольствия от её ласк, давал ей почувствовать себя повелительницей его тела.
Кровать у них в комнате не была особо широкой, но им хватало, всё равно спали, прижавшись друг к другу, и даже разворачивались одновременно. А вот из-за того, что у них были собственные удобства, никаких других апартаментов им не надо было.
Три дня пролетели, как один миг. На площади стояло двенадцать ледяных фигур, сбоку, недалеко от входа в замок, соорудили горку и залили её водой. Ещё в стороне устроили обычные в это время ярмарочные состязания на силу, ловкость, меткость стрельбы. Из соседнего города, казалось, все жители приехали, столько было народу. Появились и оборотни. Не сказать, чтобы они выделялись среди всех ростом и массивностью, и без них хватало крепких ребят среди местных жителей, да ещё когда на них огромные тулупы надеты, то и помассивнее оборотней будут, но всё же, манера движения их отличалась.
А ещё оборотни не ходили по одному, даже вдвоём редко. Ходили тройками, либо вчетвером, явно выражая людям недоверие.
Грася стояла у лавки, торгующей горячим морсом со специями, и с удовольствием прихлёбывала его, хлюпая и обжигаясь. Она сразу заметила творящееся возле ледяной фигуры медведя с рыбой непотребство. Лэр-в Линей довел её до совершенства, а один из оборотней, прикрытый товарищами описал её. Им было весело, когда они делали пакость. Поначалу Грасе казалось, что в медведе они признали знакомого, ржали над рыбой в его лапах, а потом испортили фигуру. И это в первый же день осмотра экспозиции!
Девушка стремительно рванула к нарушителям, но, опасаясь расплескать горячий морс, опоздала. Первым к оборотням подобрался командир Греф с командой. Он сунул им под нос правила поведения в общественных местах и велел идти за ним, чтобы уплатить штраф за нанесённый общему достоянию вред и справление нужды в неподходящем для этого месте. Заводила захотел отмахнуться от человека, но тот его взял за локоток и потащил за собой. Хватка командира была такова, что вырываться, отчего-то, молодому задире стало боязно, и он подал сигнал о помощи. Вроде и не было столько оборотней на площади, а враз понабежали, окружили нескольких служивых во главе с Грефом.
Вся площадь замерла. Женщин оттеснили к краям, мужчины подходили ближе. Грасю тоже попытались задвинуть, но она что-то жарко зашептала проявившему заботу горожанину, и он приподнял её, чтобы она всё видела.
Оборотни злились, вполне возможно не только на людей, но и на затеявших поганую выходку сородичей, но штраф платить отказывались. Они толпой напирали на оказавшихся в центре Грефа с его людьми, хотели, чтобы тот сейчас же замял конфликт. Особенно старался один здоровенный оборотень. Он давил своей массой, агрессивностью и ребята Зи держались из последних сил. Им не видно было, что за оборотнями стоят люди, готовые оказать им помощь. Здоровяку оборотню оставалось только сломить командира, на которого равнялись его товарищи, и инцидент был бы улажен в пользу гостей, но Греф стоял как скала, да ещё и ухмылялся. Оборотень решил надавить сильнее, схватил командира за широченный воротник тулупа и, подтягивая к себе, прорычал тому:
− Разойдёмся миром, иначе мы вас здесь до косточек обглодаем.
Греф позволил себя подтянуть, но пока здоровяк произносил свою угрожающую речь, Зибор ухватил оборотня так, что теперь тот оказался удерживаемым им.
− Я так понимаю, ты старший среди этих шкур, так тебе и ответ держать.
Что произошло бы дальше, неизвестно. Все оборотни напружинились, люди доставали оружие, а мужчина, держащий Грасю, прокомментировал:
− Ну всё, сейчас начнётся! Беги в сторонку.
У Граси в глазах помутилось, когда её Зи сцепился со здоровенным оборотнем. Ей рассказывали, что те мгновенно меняют свою ипостась и делаются огромными. А если перед Зибором стоит медведь? Он же ему голову откусит и всё, не будет у Граси мужа!
Откуда только силы взялись заорать дурацкое: "Вон!".
− Вон! Все вон! Дорогу! — и, воспользовавшись ошеломлением людей и сжавшихся от её пронзительного выкрика оборотней, Грася вклинилась между здоровяком и Зи. Те недовольно смотрели на неё, а она вкручивалась меж ними и старалась развернуться к мужу спиной.
− Ты что же это, поганец, делаешь?! — шипела она, продолжая оттеснять оборотня от Зибора, − праздник мне портить удумал?! Да я вас всех!..
Чего там она "всех", осталось неизвестно, оборотень собрался что-то делать. Муж мгновенно обхватил Грасю и попробовал отцепить её от здоровяка, тот уже терял человеческое лицо, а девушка вдруг поняла: "Ой, дура я, никак в морсе капля алкоголя была подлита, что так сглупила! Это ж надо, с бугаём лезть силой меряться!"
Оборотни, хорошо чувствующие накал обстановки, негодование и злость, исходящие от людей, и сами распалялись. От командира людей, кроме уверенного спокойствия и лёгкой тревоги, ничего не исходило, пока не влезла яростная девчонка.
И вдруг девицу как отпустило, она улыбнулась и стряхнула крупинки налетевшего снежка со здоровяка. Дальше стало ещё хуже, от неё прянуло таким самодовольством, непрошибаемым превосходством и радостью, что оборотням стало немного не по себе.
Грася не знала, что её так чувствуют, она опустила глаза в пол, чтобы себя не выдать. Зибор часто говорил ей, что у неё всё на лице написано.
"Сейчас я вас как лохов непуганых разведу" − скользнула у неё мысль. Кто такие "лохи", что значит "разведу"? Слова мелькнули новые, но смысл отразили верно.
− Что ж вы, гости наши дорогие, сумятицу в праздник вносите? — начала напевно говорить она. − Али силушку свою показать хотите, посоревноваться, в состязаниях поучаствовать? Так это можно, − и сладенько так улыбнулась.
− Не надо, Аль, ну их. Давайте я штраф заплачу, − просительно, как провинившийся ребёнок перед взрослым, проныл задира, − странные они какие-то, − добавил он оправдываясь.
Граська, если была бы магичкой, в этот момент испепелила бы его взглядом. Чуткие к душевному состоянию оборотни отодвинулись от неё, насколько позволяли подпиравшие сзади люди.
