Англичане побывали на шахтах и что-то там натворили. Что — понять невозможно, потому что Дэниэл опять встал в позу и сказал, что показания только в суде давать будет, а суд только по английским законами признаёт. Инженер шахты, Аметист, при этом тоже не мог нормально объяснить, нес на бумаге какую-то околесицу, каялся, говоря, что был неправ, дав обещание, а потом поняв, что оно противоречит законам Тавантисуйю. Он умолял освободить его от должности и даже просил отправить на каторгу, и понятно, что столь эмоциональное состояние никак не способствовало ясности изложения.
Хотелось бы, конечно, получить ещё разъяснения от Киноа и от Главного Горного Инженера (вот и повод с ним познакомиться поближе), но это можно сделать только в Куско.
В Куско, даже не заезжая во дворец, Асеро первым же делом отправился к Киноа:
— Приветствую тебя, Государь. Не думал, что ты так быстро. Я отчёты не успел подготовить, будут к вечеру.
— К Супаю отчёты. Давай лучше с ситуацией разберёмся. Сначала объясни мне, зачем после того разговора ты всё-таки подпустил англичан к шахтам?
— Видишь ли, Асеро... после того разговора Дэниэл через некоторое время выразил сожаление, что был так резок, признал, что многого не понимает на тему того, как у нас всё устроено, и сказал, что если бы мог ознакомиться со всем поближе, описать это, то есть шанс, что в Англии найдутся люди, которые нашими системами заинтересуются. Асеро, ты ведь понимаешь, что это именно то, чего мы жаждем всем сердцем! Чтобы англичане поняли нас! Так что я согласился, несмотря на возражения Рудного Штрека...
— Кстати, он в столице? Я могу поговорить с ним по этому делу?
— Увы, Асеро... вчера пришло известие, что он погиб... Полез лично инспектировать шахту, а там обвал... много народу погибло, и он в том числе...
Асеро так и сел на стоявшую рядом скамью для посетителей.
— И это случилось... после того как я написал тебе, что его кандидатуру следует рассмотреть на предмет синего льяуту? — глухим голосом спросил он.
— Да... вскоре после этого. Но не думаю, что тут какая-то связь...
— Я чувствую себя убийцей... Неужели они решили его убрать только из-за этого?!
— Что ты, Асеро! Ведь не могли же они убить столько людей из-за одного Рудного Штрека! Думаю, что авария случилась по естественным причинам...
— Не могли? — горько усмехнулся Асеро. — Ты наивен как огнеземелец, Киноа. Всё они могут. Хоть всех тавантисуйцев убить. Если уверены в безнаказанности...
Киноа только грустно вздохнул в ответ:
— Что ты, что Горный Ветер, два сапога пара. Тот тоже сразу же убийство заподозрил, и тут же про кисеты из мошонок и женских грудей напомнил. Но он-то понятно, что на такие вещи в Новой Англии насмотрелся, да и работа у него такая — всех подозревать, а я предпочитаю просто верить в людей, когда в них можно верить.
— Киноа, я вспоминаю Алого Мрамора. Он когда-то также в людей верил. И в Горного Льва верил, не думал, что тот способен на убийство... И вот ты знаешь, чем всё кончилось. Мне страшно, Киноа, в том числе и за тебя. Я-то хотя бы понимаю, что надо беречься и "ходить опасно", а ты... вот я к тебе зашёл запросто, никто и слова не спросил, куда мол, зачем... может, они меня узнали даже в дорожном платье, но думаю, так к тебе может зайти любой... А ведь ты теперь не просто носящий льяуту, вроде Золотого Слитка, ты ведь мой вероятный наследник. Случись со мной что, как с Рудным Штреком, и вся власть у тебя.
— Не думаю, что мне сейчас сильно поможет усиление охраны у дверей, — возразил Киноа, — злодей их перехитрит, а честных людей они отпугнут. Так что не буду я от народа запираться, будь что будет.
— Ладно, вернёмся к делу. Что всё-таки произошло на этих растреклятых шахтах?
— Асеро, ты не бойся, история со взрывом к этому отношения не имеет. Там никого из англичан и близко не было. А с англичанами и Аметистом ерунда там произошла. Насколько я понял, Дэниэл и Аметист, инженер главной изумрудной шахты из Изумрудов, напились вместе, и Аметист подписал подсунутую Дэниэлом бумагу. Дэниэл, видимо, так до сих пор и не понял, что подпись нижестоящего может отменить вышестоящий. Без одобрения сверху эта подпись не имеет никакой силы. Так что дело яйца выеденного не стоит, зря Аметист так переживает.
— Не зря. Если не имеет силы, то зачем тогда Дэниэлу эта подпись, или он не понимал, что не имеет? Нет, должен был понимать.... — Асеро вспомнил слова Дэниэла, где тот сравнил Тавантисуйю с поместьем, а его, Первого Инку, с владельцем этого поместья. — А что, если Дэниэл почву для будущего готовит? И эта бумажка ему после переворота будет очень кстати? Если тогда вышестоящих просто не будет.
— Асеро, мне это кажется бредом. Никаких заговорщицких планов за этим не стоит. Англичанам и так выгодно торговать с нами.
— Выгодно? Ты уверен? Хорошо, скажи тогда, что именно им выгодно продавать нам? Наше преимущество в том, что мы всё необходимое для себя можем производить сами. Но как раз англичанам и другим европейцам это крайне неудобно.
— Ну, пока мы не знаем, что они что-то изобрели, мы в этом и в самом деле не нуждаемся. Но теперь трудно представить свою жизнь без ножниц и многих других приятных мелочей. Асеро, сам подумай, вот мы пишем сейчас пером, на бумаге, латинским алфавитом, а всё это изобрели в Европе! А сколько всего мы ещё не заимствовали! Там наверняка найдётся ещё немало полезного! Это просто бездонный колодец усовершенствований.
— Увы, Киноа, тут-то и кроется твоя главная ошибка. Думаю, что этот колодец мы уже вычерпали досуха. Ножницы, бумагу и прочее мы заимствовали давно, а что нового за последние месяцы?
— Наша беда, Асеро, что они изначально смотрели на нас как на дикарей, и потому не удосужились прислать сюда нормальных технических специалистов. Дэниэл очень удивился, когда узнал, что у нас в шахтах тоже насосы есть. Правда, он говорит, что они у них лучше...
— Ты сам говорил, что он тут не разбирается, значит, насчёт "лучше" может и ошибаться. Я уже понял, что с гидравликой у них не очень. Или всё-таки разбирается? Мог он лично подрыв в шахте организовать?
— Лично он ? нет, у него неколебимое алиби. Асеро, пойми, мы всё равно должны торговать с ними, чтобы войны не было.
— И быть готовыми свернуть торговлю в любой момент, когда поймём, что война неизбежна. И понимать это должны трезво. А ты слишком обольщаешься возможными выгодами, Киноа.
— Да, я возлагаю большие надежды на книжный обмен. Так мы поймём, что у них есть и чего нам не хватает, в полном объёме.
— Ну а если ничего такого не обнаружится? Тогда как? Ведь это значит, что война неизбежна! Если мирная торговля для них менее выгодна...
— Я понимаю, что ты хотел бы прикрыть лавочку. Однако Горный Ветер на корабле своего человека к англичанам отправил. Если прикрыть сейчас — значит, его погубить.
— Понимаю. Я не говорю про сейчас. Однако я думаю о будущем, и ты тоже должен думать о будущем. А если Горный Ветер сумеет доказать, что Рудного Штрека убили этим обвалом? И найдет, кто убил и зачем?
— Когда он что-то выяснит, тогда и поговорим об этом. Как у тебя Луна себя чувствует? Как она пережила случившееся? И она действительно мальчика потеряла?
— Чувствует себя нормально, выкидыша у неё не было, это был ложный слух.
Киноа вздохнул с облегчением, и Асеро ясно увидел, что облегчение у того непритворное. Вообще, Киноа притворяться не умеет. На его должности это ещё терпимо, а вот с Алым Льяуту это плохо совместимо.
— Асеро, у меня просто гора с плеч свалилась. Я не хочу, чтобы мои сыновья, которые сейчас ещё малыши, наследовали Алое Льяуту. Слишком это всё-таки трудно...
Асеро улыбнулся:
— Да полно Киноа, разве у нас с тобой такая уж плохая жизнь? Конечно, когда не надо возиться с англичанами. На отдыхе у меня была возможность подумать об одном проекте усовершенствования транспорта...
— Асеро, не стоит об этом думать... Я знаю, о чём ты. Делать деревянные дорожки для колёс нельзя, горы облысеют... уже считали.
— Но там было предложение не из дерева, а из железа делать. И топить углём.
— Ну, если уголь древесный, то опять же горы облысеют, а если уголь в шахтах добывать, то всё-таки слишком велики трудозатраты по сравнению с результатом.
— Допустим, ты прав, но вот что я понял — стране необходимы крупные проекты. Иначе у нас молодёжь закисать начинает. Почему при Манко мы не так боялись рисковать, как теперь?
— Потому что понимали, что от этого зависит само наше существование. А сейчас любой крупный проект воспринимается с сопротивлением. Это означает пусть временно, но откусить кусочек от своего благосостояния. Не всем хочется жертвовать собственным благополучием ради покорения вершин. А не учитывать народное мнение мы не можем.
Асеро на секунду задумывался, переваривая эту новую для него мысль. Неприятно, но в данном случае Киноа, похоже прав.
— Потому ты и делаешь такую ставку на изобретения англичан? И развитие, и жертвовать благополучием народа ради него не надо?
— Да, Асеро, ты меня понял наконец-то.
— Понял, — мрачно сказал Асеро, — понял я, что в стране много более серьёзные проблемы, чем я думал. Значит, придётся их решать, но над ними ещё думать и думать надо.
Наконец наступил день суда. Асеро, как и положено, воссел в тронном зале, и к нему ввели обоих фигурантов дела. Он вгляделся в их лица. Аметист был бледен, испуган и растерян, Асеро уже знал, что тот даже и попытки самоубийства предпринимал, до того его довела вся эта история. Дэниэл был невозмутим и спокоен, возможно и оттого, что знал: перед любым судом в Тавантисуйю он как чужестранец легко выпутается. "Он меня раскусил уже", — с грустью подумал Асеро. — "Я могу сколько угодно хмурить брови на троне, он-то понимает, что моя власть имеет свои границы. Я могу сколько угодно хотеть его наказать — но без санкции носящих льяуту не могу, а они на суровое наказание едва ли дадут согласие". Секретарь уже подготовил принадлежности на письма, можно было начинать допрос обоих
— Пусть первым говорит Аметист, — сказал он, обращаясь к несчастному инженеру.
Тот начала, слегка запинаясь:
— Государь мой, я признаю, что я виноват. Этот человек, — Аметист указал на Дэниэла, — говорил, что соображает в горном деле, и сказал, что знает способ, как улучшить работу наших шахт. Я показал ему наши шахты и посёлки горняков, он много расспрашивал об их работе, и было видно, что он в этом кое-что понимает, а про многое у нас говорил, что это можно улучшить.
— Дэниэл, ты подтверждаешь его слова?
— Да, я говорил, что шахты можно сделать более эффективными и прибыльными.
— Аметист, продолжай!
— Я попросил его поделиться секретами, но он сказал, что это возможно только при условии, что мы заключим контракт на совместное владение новой шахтой, которую построим на паевой основе...
— А известно ли тебе о подобном разговоре этого человека с Киноа и Рудным Штреком?
Аметист только глаза опустил ещё ниже.
— Тогда не было известно, а сейчас я знаю всё...
— Всё было так, как он говорит? — опять переспросил Асеро Дэниэла. Первый Инка не сомневался в откровенности тавантисуйца, но должен был переспрашивать для соблюдения формальностей.
— Пока не лжёт, — ответил тот, гордо вздёрнув нос и поведя бровью. От этого жеста веяло высокомерным раздражением.
— Я послал запрос в столицу, разузнать, возможно ли это. Точнее, мы вместе этот запрос составили. А потом нам в ответ пришло разрешение...
— От кого? От Рудного Штрека?
— Да, там стояла его подпись.
— Я видел эту бумагу, — сказал Асеро. — Потому не могу обвинять тебя в том, что ты ей поверил. Однако, зная нынешние печальные обстоятельства, в этом приходится сомневаться. Дата как раз соответствует дню его гибели. Но, зная про тот разговор, теперь не думаю, что он мог его подписать. Есть ли свидетели, которые видели бы эту бумагу у него?
— Увы, Государь, — сказал Горный Ветер, — все люди, которые могли бы прояснить этот момент хоть немного, погибли вместе с ним. И я хотел бы добавить, что была проведена графологическая экспертиза. Подпись Рудного Штрека вызывает сомнения в своей подлинности. Но увы, так как он мёртв, мы не можем железно доказать подлог.
Асеро сказал:
— В любом случает, Рудный Штрек не имел права принимать такие решения единолично. Горный Ветер, чьи подписи на ней ещё были?
— Киноа, однако он уверяет, что ничего не подписывал. И прошёл тест зеркалом. В общем-то, я уверен в его честности. Думаю так: есть у злоумышленников человек, который подписи подделывает. Подписей Киноа в его распоряжении было много, а вот Рудного Штрека не очень, её достать могло быть сложнее. Сейчас бумага проходит дополнительную экспертизу, но если есть необходимость, можно послать за нею.
В этот момент в зал вбежал гонец, что-то взволнованно зашептал на ухо Горному Ветру, и тот сразу помрачнел.
— Прости Государь, но дело скверно. Бумага пропала и, похоже, с концами. Никто не был в моём доме, кроме жены детей и моих людей. Значит, среди них измена.
Дэниэл при этом как-то уж очень откровенно ухмыльнулся.
— Ты уверен, что про это стоит говорить вслух? — спросил Асеро.
— От кого скрывать, этот уже всё знает, глядите, как ухмыляется.
— Жена тебе поди изменяет, вот и ухмыляюсь, — ответил тот. — Как будто для кого-то секрет, что ты женился на позорной женщине, которую до того...
— Лапали сволочи вроде тебя.
— Для персоны королевской крови ты слишком мало думаешь о своей чести.
— Да уж забочусь об этом получше твоего. В отличие от вас, блядунов, я никогда не пятнал себя развратом и тем более насилием. Мы считаем низостью пользоваться уязвимым положением женщины и не покушаемся при этом её честь.
— Какая может быть честь у рабыни, которую уже выставили в голом виде на торги? Такая женщина годится в наложницы, если красива, но никак не в жёны, порядочному мужчине! Тем более королевской крови. Порядочная женщина, если бы ей и случилось попасть в рабство, скорее покончила бы с собой, чем вышла бы на торги!
— Было бы лучше, если бы рабовладельцы, которые сначала растлевают и насилуют женщин, а потом ещё имеют наглость разводить морализм, сами бы кончали с собой. Я не могу доказать, что ты этим занимался, увы, но мне довольно того что ты это одобряешь!
— Прекратить перепалку! — властно приказал Асеро.
— Что касается бумаги, вы не можете теперь ничего доказать, — возразил Дэниэл.
— Допустим, доказать и не можем. Но и добиться своей бумагой ты уже точно ничего не можешь. Или, может, ты радуешься беде этого несчастного?
— Он сам виноват, нечего было напиваться.
Несчастный упал на колени и зарыдал.
— Прости, Государь, но я к этой бумаге не особенно приглядывался. Не привык я быть к ним внимателен, каюсь. Я горное дело знаю, а тонкости законов мне никогда не давались. Дэниэл Гольд разработал проект и написал контракт. Я... прости меня, государь, я подписал договор, не читая его очень внимательно. Государь, к тому моменту я... я считал уже этого человека своим другом. Мы ещё тогда выпили вместе, он угощал, а я не устоял....
