— Сволочь! — прорычал я, дергаясь в конвульсиях, успешно разорвав путы.
Но нападать не стал, просто попытался сесть, надеясь, что рана заживет. Каким-то образом организм продолжал жить и восстанавливаться, несмотря на отсутствие перегонки крови. Хотя, определенно, кожа стала бледнее и голова чуть кружилась...
Что по сравнению с дырой в груди лишь мелкий дискомфорт. Боль перестала чувствоваться так остро после преображения. Но, проклятье, мало кому доведется испытывать долго подобное, да еще потом рассказать кому-то об ощущениях.
Я поднял взгляд на главу Ордена и его телохранителей. Один из них, увидев взгляд желтых звериных глаз, отшатнулся.
— Пристрели его.... — с широко раскрытыми глазами приказал Шраму Мастер. — Стреляй в голову...
— Я пробовал, — перезарядив дробовик, пожал плечами тот. — Я бы не вызвал вас, убил бы себя, но не дал ему найти нас. Но... он вполне может нам помочь...
Мастер оборвал его жестом, не желая ничего слышать. Пора включаться в игру.
— Кэтрин передает вам всем привет.
Но, кажется, не слишком помогло.
— Это все подстава оборотней! — отрезал старик.
— Коготь передал им все, что знал о нас, но оборотни так и не пришли, — возразил охотник.
Про Эдварда он избегал упоминать. Странно...
— Может, послушаете меня? — напомнил я о своем существовании.
Рана медленно затягивалось, формировалось новое сердце, отрастали ребра, и дыра затягивалась плотью. Сей процесс выглядел завораживающе и приковывал чужие взгляды.
— Единственное, что мне от вас нужно — это тайно переправить меня в Москву. Дальше я собираюсь уничтожить Маркуса. И после вы меня никогда не увидите.
Ну, если только новый вожак не захочет избавиться от надоедливых мух.
— Что-то мне слабо верится в это. Вы все преданы вожаку для гроба, — скептически заметил Мастер.
— А все могут выжить после выстрела в сердце? — я со злобой взглянул на Шрама, и тот все же сделал шаг назад, опустив дробовик. — Но это неважно.... вожак совершает преступления не только по отношению к нашему виду, но и всему человечеству.
Двое охотников за спиной старика заржали, как идиоты.
— Скажи мне то, чего я не знаю.... — чуть склонил голову в сторону глава Ордена.
Интересно, зачем ему вообще очки... кажется, что вроде не слепой.
— Он разрушает жизни, — продолжил я, хоть и знал, что вряд ли эта информация произведет фурор. — Разрушил мою. Его люди, в том числе и подобные вам, делают так, чтобы какого-то молодого парня или девчонку укусил слабый оборотень. Или проводят другой сценарий. Но суть в том, что потом устраивают аттракцион из испытаний, дабы потом получить сильных лояльных особей... этот проект он назвал Естественный отбор.
Неужели их разведка действительно ничего не знает о подобном? Даже на уровне слухов...
— Интересная новость, — оценил старик.
— Одно дело обращать по согласию или ради спасения... но мало кто из нечисти делает это насильно, — признал Шрам.
Хорошо, что хоть кто-то из них понимает законы нашего общества. Видимо, рассказал кто-то из собратьев под пытками давным-давно.
— Такое даже в похмельную голову не придет... почему мы должны тебе верить хоть в чем-то, оборотень? Особенно, когда ты представляешь такую угрозу....
— Я тот, кто может убить вожака, — повторил я свой предыдущий тезис. — И он ненавидит меня за это. Хотел уничтожить, но удалось уйти. А потом я узнал, что он делает от его доверенного человека. В будущем я могу добыть столько доказательств, сколько потребуется. Но сейчас... вокруг Москвы кордоны, потому что наступление вампиров продолжается. Туда просто так не проникнуть, а я должен быть там.
Судя по разговору, в их рядах был предатель. Так какого черта им теперь терять?
Определенно, этот разговор заставил волевого главу охотников колебаться. Достаточно приятное зрелище.
Казалось, это неправильно — судить других и пытаться манипулировать. Последнее ненавистно больше всего. Но ведь они враги. Угроза стаи.
Поэтому последняя мысль о нравственности, промелькнувшая в сознании, тут же улетела куда-то глубоко.
— Мы можем доставить тебя в Москву, — все-таки решился глава Ордена. — Но сначала ты расскажешь, откуда знаешь Кэтрин. Что ты вообще есть. И еще то, что знаешь о вожаке. В том числе как он выглядит.
Реакция на последнюю фразу оказалась бурной.
— Заткнись... — пригрозил Шрам, но его слова потонули в новом потоке хохота.
Охотники за столько лет не смогли определить, как выглядит Маркус. На что они вообще надеются?
Никакого больше смущения или скромности не осталось. Даже намека. Эта шайка заслуживала насмешек.
— Вам облик Маркуса ничем не поможет. Многие пытались его убить, выйдет только у меня. А больше рассказывать о нашем виде нечего. Я был оперативником, занимал низшую ступеньку в наших силовых структурах.
Хотя, как-то бывал разговор о том, чтобы я создал собственный отряд, благо новобранцы были всегда. В том числе и благодаря 'отбору'...
Тогда такого счастья точно не нужно было, а сейчас не отказался бы хоть от пары ребят, на которых можно положиться.
После я бросил взгляд желтых глаз на Мастера. Тот ничего не сказал, лишь кивнул Шраму.
— Я могу вытянуть из него больше, если нужно, — пообещал охотник.
— Я бы посмотрел, как у тебя это получится... — хмыкнул напоследок Мастер.
Дальше предстоял обратный путь в город, откуда пришлось бежать на всех порах...
Россия. Москва. 24 апреля. 2010 год.
Андрей.
По возвращению огромный мегаполис окончательно стал чужим, хотя его предки жили здесь как минимум с конца девятнадцатого века. Неужели Москва всегда была под контролем оборотней? А Россия? Кто знает. Никаких свидетельств нет, лишь на уровне преданий и легенд.
Но сейчас, прямо здесь, творилось не слишком радостное настоящее. Незачем думать о прошлом.
По возвращению оборотень долго думал, рассказать ли обо всем Сивому. Но потом плюнул и решил позвонить Эдварду, благо тот оставил номер после их памятной встрече в гараже. Как выяснилось, он сгорел через два дня... пожалуй, к лучшему.
Взял трубку не один из заместителей или помощников, а сам высший командир. И, как оказалось, он в Москве, а не на фронте, да и голос у него был крайне нерадостный.
Но все же собрат согласился встретиться. Даже пригласил Лаврова к себе в квартиру, которая пустовала после отъезда его семьи.
— Я отправил их подальше отсюда, — разлив по стаканам хорошего коньяка, Эдвард развалился в кресле. — В Аргентину. Подальше от всего этого... пусть сын и скоро станет оборотнем. Но я не хочу, чтобы он жил рядом со стаей.
Было странно видеть ранее настолько патриотично настроенного оборотня таким подавленным. Андрей поспешил осушить бокал наполовину, понимая, что разговор будет малоприятным.
— Что произошло? — бывший следователь решил пока не делится своей историей.
— Я пытался исправить то, на что закрывал глаза... так следовало раньше поступить с 'Естественным отбором'... — высший командир залпом опрокинул порцию спиртного, но даже не поморщился, — пока не стало слишком поздно. Но уже стало.
Андрей молчал, давая собеседнику собраться с мыслями.
— Вожак потерял все границы дозволенного. Одно дело убивать ради благополучия собратьев, страны... можно даже шантажировать, разрушать чужие жизни, заниматься финансовыми авантюрами, грабя тысячи людей... все ради победы. Но это.... у всего есть границы.
Вторая порция тут же оказалась выпита, но после Эдвард к бутылке не притронулся. Знал меру.
— О чем идет речь?
— Тебе лучше не знать. Меня не уберут, я слишком ценен. Тебя же пустят в расход, не раздумывая. 'Отбор' тебе, может, и простят... но вот это точно нет.
Лавров не стал настаивать. Старшему оборотню точно виднее.
— А потом, — продолжил он, — я пытался доказать, что мы можем победить вампиров и без этого. Сможем... как в старые времена. Простой тактикой сможет перехитрить бывший Вермахт... как же наивно было так думать.
Мужчина закрыл рукой глаза на мгновение, а потом провел по короткостриженым серым волосам, отведя взгляд:
— Под Ярославлем была катастрофа. План вожака мог ее предотвратить, а моя авантюра позволила лишь слегка проредить ряды кровососов.
Андрей заметил, что высший командир не называет своего начальника Маркусом. Похоже, их отношения окончательно испортились.
— По мне лучше попытаться, — попытался приободрить бывший следователь. — Последствия, конечно, могут быть чудовищны, но шанс выиграть войну стоит таких рисков. По крайней мере, мой отец готов бы был пойти на такой.
— У нашего с тобой отца одна школа, — чуть усмехнулся Эдвард.
И это, пожалуй, было правдой.
— Значит, теперь только оборона Москвы? — рассудил Лавров.
— Да, и дел здесь предостаточно. Глеб оставил много проблем перед своим отъездом, которые никто не решал. Не было бы беспредела, который сейчас устраивает Майерс...
От того, как оборотень произнес фамилию заклятого врага, у Андрея мурашки по спине пробежали. Столько ненависти, да еще с таким спокойствием...
А ненавидеть главу Западного Ордена было за что. Как только объявилась в городе его банда, начались террористические атаки, беспорядки и беспредел на улицах. Это была попытка дистабилизировать обстановку. Но Самаэль наверняка рассматривал это лишь как запасной вариант, поэтому, по слухам, не оказывал никакой поддержки союзнику. Но и этого хватало с лихвой. Оперативники и солдаты гибли на улицах, но больше всего гибло мирных жителей. СМИ же издевались, подавая чудовищную ложь, однако никто не мог найти ей опровержения, кроме непосредственных свидетелей. Но частично с ними работали московские лугару. Хоть какая-то помощь от 'серых' кардиналов этой войны.
— А что после войны? — вдруг спросил Андрей.
— В смысле? — не понял собеседник.
— Оставим все как есть? С Маркусом...
Высший командир серьезно задумался. Если эта мысль и приходила ему в голову, точного ответа не было до сих пор.
— Ничего.
Такой ответ вызвал внутри бывшего следователя мощную вспышку негодования. Такое всегда случалось, когда глаза видели вопиющую несправедливость.
— Как ничего? После всего...
— У меня семья, Андрей, — пронзительно посмотрел на него Эдвард. — А ты на своей шкуре знаешь, что бывает, когда переходишь дорогу вожаку...
Тут мужчина не мог поспорить. Вторая волна негодования не поднялась, несмотря на тяжелые слова.
— Мы будем не одни в этой войне... — откинувшись на диване, Лавров опустил голову.
— Ты о ком? О Максиме?
— Нет, его не нашел. Но знаю, что он скоро будет в городе, и ему потребуется помощь.
— Полегче с такими заявлениями. Я до сих пор не уверен, что мне действительно не поставили жучков, мог пропустить где-нибудь, — предупредил высший командир.
Но какая теперь разница?
— Есть те, кто знает о вожаке и его деяниях. И они хотят помочь...
Но тут сероволосый оборотень поднял ладонь, заставляя прерваться.
— Я знаю о ком ты. Точнее, догадываюсь... и я тебе скажу одно — они нам не союзники. Вернее, он.
— Кто?
После этого вопроса Эдвард вновь усмехнулся:
— Видишь, ты даже не знаешь, с кем разговаривал. О каком доверии тут может идти речь?
— Это были меры предосторожности, — попытался оправдать незнакомца Андрей. — Он помог услышать разговор Глеба с Майерсом и каким-то лугару. Он в сговоре с нашими врагами, пусть и говорит от лица Маркуса! Он заказал охотнику Максима. Как такое можно упускать?!
В этот раз высший командир все выслушал внимательно, но быстро сделал выводы:
— Про такую гниду, как Глеб, мне все известно давно. Но играй он на другую сторону слишком активно, вожак бы давно с ним разобрался.
— Но его поведение тогда в гостинице Космос и на базе анархистов!..
— Все было с дозволения вожака, — пояснил оборотень. — Поэтому выкинь из головы всю эту революционную борьбу. Это не нашего с тобой уровня игра. И только вожак может помочь нам выиграть войну, какой бы он мерзостью не занимался... а если выживу, то уйду в отставку и уеду к семье. Можешь думать обо мне что хочешь... называть мразью и трусом... но я так и остался солдатом, командиром подразделения, которое когда-то потерял, — Эдвард поднялся с кресла и подошел к окну, а потом повернулся к шкафу, где за стеклом в неприметном месте находилась рамка с тусклой черно-белой фотографией, на которой изображены три десятка солдат...
Андрей был поражен такой речью, но не нашелся, что возразить. Отчасти он мог понять высшего командира. Но согласиться — нет.
Не прощаясь, оборотень собрался покинуть квартиру, но собеседник окликнул его:
— Будь осторожен. В город вернулась Ольга. После той операции в Америке она перешла в службу безопасности вожака. Считай, стала шпионом. Хороший карьерный рост...
— Она придет за мной? — уточнил Андрей.
— Все может быть, — пространно пожал плечами Эдвард, после чего отвернулся от фотографии.
Россия. Москва. 26 апреля. 2010 год.
Нетерпение все больше и больше давало о себе знать. Хотелось действовать. Любая же задержка, пусть и связанная с конспирацией во время пути, раздражала. Зато вновь оказалось предостаточно времени, чтобы продумать дальнейшие действия.
Мастер, видимо, рассудил, что ссориться с неубиваемым оборотнем себе дороже. Поэтому решил просто избавиться от него, как от лишней головной боли. Что ж, вполне устраивало. Но помощь охотников еще может пригодиться, и потребуется нечто большее, дабы убедить их ее предоставить. Будет непросто. Но вся моя миссия крайне непроста.
По дороге тайными тропами, то и дело уходящими под землю, Шрам расспрашивал о Кэтрин и обо всем остальном. Ответил то, что знал, почти не таясь. Не было в этом смысла.
Охотник хотел вытянуть побольше, не прибегая к пыткам, что закончилось бы провалом. Умело играл словами, пытался запутать. Один раз почти получилось. Но разум быстро подсказывал, как нужно поступать.
Поэтому после мужчина стал окончательно угрюм, и больше не заводил попыток разговора.
Расставаться пришлось в подземных коммуникациях метро. Такие тайные пути захочешь — никогда не найдешь. Я даже не был уверен, что смогу повторить весь путь обратно, а Шрам здесь ориентировался просто прекрасно.
— Мне нужен телефон, — перед расставанием попросил я. — И хоть какие-то контакты. Может, удастся выяснить что-нибудь полезное.
— С чего тебе нам помогать? — насупился охотник. — Ты получил, что хотел своим шантажом...
Шантаж? Я предлагал лишь сотрудничество. Или наличие силы уже является шантажом? Узколобые дураки.
— С того, что перед Маркусом будет стоять целая армия, и мне потребуется любая помощь, чтобы до него добраться, — рассудительно ответил я.
— И ты думаешь, мы сможем в этом помочь?
— Я не говорил, что вы должны быть пушечным мясом.
Хотя, желательно.
Поразмыслив, охотник все же сдался. Но перед этим сделал неприятную гримасу, от которой ожог стал выглядеть наиболее уродливо. И как такое приметное лицо не удалось поймать?
