В том, что внезапный обстрел не нанес японским кораблям фатальных повреждений, янки убедились через шесть минут после начала боя, когда ночную тьму расколол первый залп чудовищных орудий "Ямато". С борта тяжелого крейсера "Судзуя", оказавшегося в опасной близости от флагманского линкора, казалось, что огненные всполохи выстрелов выжгли половину неба. Люди на мостике и верхней палубе падали с ног, сбитые воздушной волной, полуослепленные гигантскими протуберанцами пламени и оглушённые грохотом выстрелов. Линкор, озарённый вспышками собственных залпов, окруженный бурунами пены от падения вражеских снарядов, походил на фантастическое чудовище, повелителя океанских глубин, явившегося из небытия, чтобы расправиться с наглыми людишками, посмевшими вторгнуться в его законные владения. Казалось, ничто живое не сможет устоять перед яростью этого исполина.
Но одной голой мощи оказалось недостаточно. Хотя размеры водяных султанов, взметнувшихся в опасной близости от американских линкоров, неприятно поразили янки, Уиллис Огастес Ли не собирался так просто уступать. Адмирал верил в свои корабли и их экипажи. А еще не забывал про ощутимый перевес в бортовом залпе, которым обладали янки. Последнее обстоятельство, наряду с превосходством американских радаров и систем управления огнем, постепенно стало сказываться. По мере того, как две эскадры, обмениваясь ударами, постепенно сближались, преимущество янки становилось всё более заметно.
Попадания в японские корабли участились, а более-менее достойно выдерживать удары снарядов, каждый весом в тонну с четвертью, мог лишь "Ямато". Старики, составлявшие большинство эскадры Куриты, уже не годились для таких испытаний. "Харуна", получивший дюжину попаданий с "Вашингтона", выкатился из строя, объятый пожарами от носа до кормы. "Конго", с начисто снесенным мостиком и двумя разбитыми башнями, покинул линию и, осев носом по самые клюзы, под прикрытием пары эсминцев попытался покинуть район боя. "Нагато", расстрелянный огнем сразу двух американских линкоров, взорвался и затонул кормой вперед, так и не покинув строя. И только флагман продолжал держаться под огнем "Айовы" и "Нью-Джерси".
Новейшие линкоры янки буквально засыпали "Ямато" снарядами. Причем "Нью-Джерси", будучи вторым кораблем в колонне, в течение всего боя вообще не подвергался обстрелу и вел огонь практически в идеальных условиях, добившись в общей сложности трех десятков попаданий. "Айова", вынужденный вести перестрелку с японским флагманом, достиг куда меньших успехов, но и на его счету было не менее девяти результативных попаданий. После того, как к обстрелу "Ямато" присоединился "Массачусетс", даже твердокаменный Курита понял, что дело проиграно и остается лишь попытаться спасти то, что еще можно спасти.
Пытаясь прикрыть отход избитых линкоров, японский командующий бросил в безнадежную атаку почти все оставшиеся крейсера и эсминцы. Несмотря на то, что за время боя дистанция между противниками существенно сократилось, расстояние между эскадрами все еще составляло около 100 кабельтовых — слишком далеко даже для сверхдальних японских торпед. Так что атака японских легких сил закончилась вполне предсказуемо: сосредоточенный огонь американских линкоров и вовремя подтянувшихся крейсеров воздвиг на пути атакующих настоящую стену разрывов. Крейсер "Могами" при этом попал под сосредоточенный огонь линкора "Индиана", вызвавший детонацию артиллерийских погребов и запаса торпед — от мощнейшего взрыва корабль в буквальном смысле слова разлетелся на куски. Затонули, не выдержав многочисленных попаданий, "Кумано" и "Судзуя". Погибли также 6 эсминцев. Поврежденный в самом начале боя "Ибуки", к тому времени полностью лишившийся хода, японцы добили сами. А "Харуна", не в силах справиться с пожарами и затоплениями, принявшими неконтролируемый характер, был оставлен экипажем еще раньше.
Всё, чего добились самураи, выпустив без малого две сотни торпед — гибель одного из американских эсминцев и серьезные повреждения крейсера "Бостон". Впрочем, главную свою задачу японцы все же выполнили — корабли ТФ 54, уклоняясь от атак, смешали строй и вынуждены были отвернуть, тем самым предоставив остаткам эскадры Куриты возможность более-менее организованно отступить. На этом активная фаза сражения у Сан-Бернардино фактически закончилась. Японцы получили то, что хотели — ночной артиллерийский бой, но даже в нем не смогли добиться успеха.
* * *
В дневном бою самураям и подавно не светило ничего хорошего, в чем прямо с рассветом предстояло убедиться подчиненным вице-адмирала Одзавы.
Оснащенные радарами разведчики янки почти всю ночь следили за отходящим на север японским соединением, что позволило Митчеру с самого утра приступить к решительным атакам. Желая еще более приблизить долгожданный миг расплаты, американцы начали поднимать первую ударную волну еще до рассвета, одновременно с очередной группой разведчиков. Загруженные торпедоносцы и пикировщики под эскортом истребителей кружили в сотне миль впереди стремительно двигающегося на север авианосного соединения, ожидая уточненных данных о противнике. Такой хитрый тактический маневр позволял до минимума сократить временной промежуток между получением разведданных и нанесением удара, практически не оставляя врагу времени на организацию каких-то мер противодействия. Хотя в данном случае все эти ухищрения выглядели явно избыточными — японцы все равно не могли противопоставить армаде в 1000 с лишним самолетов ничего реального. Они и не пытались.
Первый же налет американцев покончил с остатками японской палубной авиации — группа расчистки воздушного пространства, словно нож гигантского бульдозера, сгребла с неба малочисленные "Зеро", после чего за дело взялись полторы сотни ударных самолетов. И это было только начало. Следующий налет последовал уже через полчаса после окончания первого. Причем, янки настолько уверились в своем абсолютном превосходстве, что стали выделять из состава каждой ударной волны специальные экипажи — координаторы атак, выполнявшие исключительно функции наведения и целеуказания.
Для японцев американские атаки, следовавшие одна за другой, слились в сплошную воздушную карусель. Уже после первого налета, несмотря на сильный зенитный огонь, ордер самураев оказался нарушен, а многие корабли получили повреждения. Вторая волна атаки открыла счет жертв — перевернулся и затонул легкий авианосец "Тиёда". Но самым страшным оказался третий удар. Когда 280 самолетов обрушили свой смертоносный груз на потрепанные корабли Одзавы, многим японским морякам показалось, что на них ополчилось само небо.
Главной целью янки стали "журавли" первой дивизии, уже поврежденные во время предыдущего налета. На сей раз, шансов спастись у легендарных ветеранов Императорского флота не было. Первым, получив в общей сложности четыре торпедных и семь бомбовых попаданий, отправился на дно "Сёкаку", за ним, пораженный шестью торпедами и тремя тяжелыми бомбами, на ровном киле и с развевающимся кормовым флагом, скрылся в морской пучине его неразлучный напарник. Только везучий "Дзуйхо", как всегда, вышел из передряги невредимым. Теперь он, что было сил, улепетывал на север в окружении четырех эсминцев и легкого крейсера "Ойёдо". Позади, оставляя за собой жирный нефтяной след, тащился тяжелый крейсер "Тикума". Строй японского авианосного соединения окончательно распался, управление с гибелью флагмана оказалось утрачено, и теперь отдельные корабли и небольшие группы спасались в меру своих сил и возможностей, а налеты янки всё продолжались и продолжались...
Всего Митчер организовал 6 массированных авиаударов, в каждом из которых участвовало не менее сотни самолетов. В итоге на дно отправились семь японских авианосцев, два тяжелых и один легкий крейсер, а также восемь больших эсминцев. Помимо "Дзуйхо", спастись умудрились лишь легкий крейсер, четыре эсминца и дебютант Мобильного флота — ударный авианосец "Унрю", в ангарах которого не осталось ни одного самолета, а палуба была перепахана попаданиями четырех пятисотфунтовых бомб.
Адмирал Дзисабуро Одзава, один из разработчиков теории массового применения авианосцев и, пожалуй, лучший командир авианосных соединений в истории японских ВМС, мог лишь бессильно наблюдать с борта "Ойёдо" за гибелью своего флота. Увы, но в этом сражении его кораблям была отведена незавидная роль жертвы, отданной на заклание неумолимому врагу. В своей последней битве японские авианосцы выполнили возложенную на них задачу, ценой собственной гибели сковав главные силы 5-го американского флота, но осознание этого вряд ли грело душу японского адмирала.
Зато в стане янки царило несдерживаемое ничем ликование. Летом сорок второго в сражении у Алеутских островов Спрюэнс, командуя соединением из трех авианосцев, потерпел полнейшее фиаско в попытке отразить мощные, отлично организованные атаки "морских орлов" Нагумо. Асы Императорского флота, возглавляемые легендарным Футидой, попросту разметали его оборонительные порядки. Прошло два года, история совершила очередной поворот, и вот уже армады американских самолетов, под его, Спрюэнса, командованием, заслоняют небо своими крыльями, гася последние лучи "восходящего солнца" азиатов. Круг замкнулся.
Что чувствовал Рэймонд Эймс Спрюэнс, стоя на мостике новейшего авианосца "Хорнет", названного в честь другого, погибшего в том самом бою у Алеут? Гордость, удовлетворение, злорадство, торжество, всё это разом, или, может быть, что-то еще — как знать? Никто из многочисленных чинов штаба и офицеров корабля так и не рискнул задать этот вопрос невозмутимо стоявшему в окружении своей свиты адмиралу. То был день величайшего триумфа американского флота — его день! И Спрюэнс словно приподнялся над гомонящей вокруг толпой, незаметно взобравшись по невидимой простым взглядом лестнице к вершинам могущества и славы. Что бы не происходило с ним ранее, какие бы неурядицы не оставили след в его длительной и не всегда успешной карьере, отныне и навсегда он остался в памяти потомков как человек, отомстивший коварным азиатам за позор Пирл-Харбора.
* * *
Впрочем, на свою долю славы в деле разгрома японского флота в грандиозной битве у Филиппин, помимо Спрюэнса, претендовали также Митчер, осуществлявший непосредственное командование авианосным соединением, Олдендорф, устроивший самураям настоящую бойню в проливе Суригао, и, конечно же, "Китаец"* Ли, остановивший прорыв Куриты через Сан-Бернардино. Последнему, правда, еще предстояло завершить успешно начатое дело.
Несмотря на явную победу, закончившуюся бегством с поля боя остатков деморализованной и разгромленной японской эскадры, командующий ТФ 54 пребывал в сомнениях. Всё-таки значительной части кораблей Куриты, включая "Ямато", удалось ускользнуть, а какому адмиралу не хотелось бы завершить сражение на мажорной ноте, добив вражеский флагман? Тем более такого монстра... С другой стороны, приведя свое соединение в порядок после отбития японской торпедной атаки и прикинув результаты ночного боя, Уиллис Ли получил отличный повод подумать: стоит ли овчинка выделки? Дело в том, что перестрелка с линкорами Куриты не прошла для американцев бесследно. И если "Вашингтон" отделался парой четырнадцатидюймовых попаданий, не причинивших ему особого вреда, то "Айова", получившая с "Ямато" восемь снарядов, каждый в две тонны весом, находилась сейчас далеко не в оптимальной форме.
У одного из лучших линкоров американского флота была начисто разрушена кормовая башня главного калибра, и вышло из строя одно из котельных отделений, что, вкупе с двумя подводными пробоинами, привело к падению максимальной скорости хода до двадцати трёх узлов. Остальные корабли чувствовали себя значительно лучше. "Индиана", как и "Нью-Джерси", вообще не пострадала, "Алабама" получила три попадания с "Конго", но всё ограничилось повреждениями надстроек и разрушением двух башен пятидюймовых универсалок по правому борту. Зато жутко не повезло "Массачусетсу" — два шестнадцатидюймовых снаряда с "Нагато", попав в корму за пределами цитадели, вывели из строя рулевую машину и согнули вал крайнего правого винта. Так что теперь линкор ощутимо сбавил ход и с трудом держался в строю, то и дело, рыская на курсе.
Прикинув все "за" и "против", Ли все же решил рискнуть и попытаться добить отступающего противника. В конце концов, четыре его линкора сохранили полную боеспособность, а как минимум пара вражеских капиталшипов сильно пострадали в ночном бою и вынуждены были покинуть строй, так что у него имелись все шансы их настигнуть. Приняв решение, адмирал тут же принялся перестраивать свою эскадру. Поврежденные корабли оставались у Сан-Бернардино под охраной пары крейсеров и полудюжины эсминцев, а основные силы ТФ 54, возглавляемые "Нью-Джерси", устремились вдогонку за остатками японского ударного соединения, растаявшими в предрассветных сумерках пару часов назад.
Но дневной бой не состоялся. Всё свелось к преследованию и добиванию поврежденных ночью кораблей Императорского флота. Крейсера и эсминцы Куриты, развив тридцати узловой ход, удирали во все лопатки, так что догнать их не представлялось возможным. А вот линкорам повезло меньше. Первым попался "Конго". Старый линейный крейсер едва плелся тринадцати узловым ходом, причём океанские волны заливали изувеченный нос корабля, достигая первой башни. Три эсминца, сопровождавшие инвалида, с появлением на горизонте мачт американских линкоров, развили максимальный ход и поспешили скрыться, а ветеран обеих мировых войн развернулся навстречу врагу, чтобы принять свой последний бой.
Мучения "Конго" длились недолго, "Нью-Джерси" и "Алабаме" понадобилось буквально несколько залпов, чтобы искалеченный остов, некогда бывший линейным крейсером, утратил последние остатки плавучести и плавно повалился на левый борт. После чего, оставив легкий крейсер "Санта Фэ" с парой эсминцев для спасения остатков японского экипажа, главные силы Ли поспешили дальше, туда, где, судя по жирной точке на экранах радаров, находилась еще одна заманчивая цель. Спустя несколько часов, янки с нескрываемым ликованием опознали в преследуемом флагман Куриты.
"Ямато", как и "Конго", был не один. Гиганта в этом последнем походе сопровождали легкий крейсер "Яхаги" и пара эсминцев. Но в этот раз эскорт не стал оставлять своего флагмана, решив разделить его судьбу. Судьба оказалась незавидной. Если ночью сильнейший в мире линкор и смог продержаться против двух противников, то далось ему это совсем недешево. Свыше сорока шестнадцатидюймовых снарядов, полученные в прошлом бою, сделали свое дело. Так что сейчас флагман японского флота являл собой жалкое зрелище. С развороченным и полузатопленным носом, разрушенной почти до основания "пагодой" надстройки, с нелепо торчащими в небо орудиями второй башни главного калибра, уничтоженной двумя прямыми попаданиями, с заметным креном на левый борт и ходом всего в восемнадцать узлов "Ямато" являл собой лишь бледную тень былой мощи. А на него, рассекая волны, надвигались практически целые, разве что поцарапанные в ходе ночного боя, линкоры янки — четверо против одного! Хотя теперь "Нью-Джерси", пожалуй, справился бы и в одиночку.
