— Ее я скоро выманю. Она клюет только на тридцатилетних и старше мужиков, и я уже поняла, какие ситуации она любит. Не знаю уж зачем, но ее захватывает охота. Могла бы я становиться мужчиной, все было бы проще, но...
— Ох ты. Ты можешь натягивать только женскую шкуру?
— На данный момент да... Послушай, Сюсэй. Девочка, которую ты ищешь, на вид была очень сильной. Когда найдешь, ноги можешь не унести.
— Хм-м... Это еще больше показывает, что все сходится, — мужчина с самоиронией кривит угол рта.
Обычная общительность прячется в тень, и истинная черствость высовывает язык.
— Неожиданно. Ты веришь моим выводам. А опускал-то — и убивать меня выгоды нет, и запах не манит, и обаяние самки отсутствует.
— Этому радоваться надо, Маки-тян. Именно потому, что ты несущественна, тебе удалось убедить не убивать тебя. К тому же, между тем, что в тебе нет женского шарма, и твоей немного механичной аналитичностью никакой связи ведь нет? У тебя наметанный глаз. Как только ты меня повстречала, сразу подумала — "этого и я убью" да?
— Ну...
— Да ладно, ладно, в любом случае мы сходились не на жизнь, а на смерть, я не парюсь! А все-таки нечасто одержимые могут так реагировать. В массе своей они либо сбегают, либо не видят этого. Твой анализ всегда верен, Маки-тян. Поэтому тот, кого я ищу, точно способнее меня.
— Но ты его найдешь и убьешь? Ты тоже охоту затеял? Смотри, станешь жертвой.
— Жертвой, говоришь? Ну да, тут у нас хобби-охота, а там — дело-охота. Разница — как небо и земля! Кстати говоря, Маки-тян...
— Что? Если снова какой-нибудь бред, лучше не начинай. У меня нет столько лишних сил, как у тебя.
— Да не дуйся ты так. У тебя сегодня что-о, типаж не наигравшейся девочки? Хорошо тебе, там, всякие цвет второго игрока, цвет третьего. А у меня такого нет. Ну не странно ли? Я так бодр и энергичен, но у меня нет даже звучного прозвища!
— Да есть у тебя прозвище. Два года уже зовут Вампиром, да и сейчас слухи ходят.
— Гм-м, а это... Вообще-то это неправда... Не люблю такие простые. Хочу, чтобы хоть думали перед тем, как ярлык клеить. Лень — начало маразма, блин.
— Ты сам постоянно в маразме. Впрочем, и вправду банальный ты, Сюсэй. При таком лихом виде Вампиром называть скучно.
"Вот-вот", — опускает плечи Черный плащ.
Хиномори Сюсэй может похвастаться тем, что дольше всех одержимых продержался на воле, а еще самым длинным списком наделанных дел.
Этот мужчина, да не будет увиливаний и оправданий, — ужасный преступник, но, на удивление, городские байки не сошлись еще ни на одном "имени".
— Может, харизмы не хватает?
— Зато уж дурости до краев. Ладно, мне пора. А не то другие жильцы станут подозревать.
Очкастая женщина утыкается носом в ворот плаща и поворачивается к выходу с крыши. В отличие от Хиномори Сюсэя, она не такое чудовище, чтобы без оборудования спускаться по стене здания.
— А, мне тоже кое-что не дает покоя. Хиномори Сюсей. Мальчик, который орал, что ты по идее умер, — уже шестой такой.
— Ага. А что?
— Ничего. Даже детям не старше пятнадцати доводилось узнать, кто ты, причем где они с тобой знакомились — несущественно. И то, сколько лет назад ты умер и почему жив, тоже неважно. Похоже, ты не умираешь, когда тебя убивают.
— Именно. То есть никаких вопросов нет?
— Я что хочу сказать. Мужчины, женщины, дети, взрослые. Все они ничем не связаны, так почему они говорят одно и то же?
И только шум ветра.
Стоявший на краю крыши Черный плащ и остановившаяся перед дверью женщина в очках. За десяток метров они всматриваются в лица друг друга.
— Ну что ж... Как минимум, эта информация устарела. Дяденька знаменит, хоть и не именит. Ты была в Ольге и не в курсе, но здесь, на этом свете я — "сильнейший одержимый". Ребята тоже такое наверняка слышали.
— Хе. Да и ты не знаешь, что происходит внутри клиники. Сильнейший одержимый? Да, забавная шутка.
Дверная ручка поворачивается.
Женщина в очках уходит с крыши.
В спину ей доносится:
— Ладно, отлично поработали сегодня. Но осторожнее там, Маки-тян. Страшна не только сила государства! Не слишком доверяйся своей хитрой мимике, налегай на расследование. Не хочу считать тебя врагом. А то запарюсь искать и убивать!
Веселый, бодрый голос Вампира.
"
Хиномори Сюсэй.
Около двух лет назад, в феврале 2003-го, в городе Карэно, что в самой южной точке префектуры C, этот носитель синдрома А устроил инцидент и был схвачен. Он — тот молодой человек, которого молва считает первым одержимым Сикуры, и он же — перешагнувший двадцатую отметку по человекоубийствам, крупномасштабный преступник.
В 95-м Хиномори Сюсэй получил диагноз носителя синдрома A, после чего был помещен в общественную больницу Кинуи. После трех лет процедур его решили перевести в подготовленную к приемке клинику им. Ольги; в то же время его следы теряются.
С тех пор он числился пропавшим, всплыв в начале 99-го как подозреваемый в деле о попытке массового самоубийства на станции Карэно, при участии полиции был схвачен инспектором округа Карэно в начале 2003 г.
Конвоируемый к клинике им. Ольги, насильственным путем лишил сознания инспектора по имени Того Кисара и нанес несовместимые с жизнью ранения водителю и помощнику водителя конвойного автомобиля, после чего бежал. Далее его следы вновь теряются, и его личность нельзя установить.
Однако вероятность пребывания Хиномори Сюсэя в добром здравии крайне низка, как свидетельствует водитель другого конвойного автомобиля. Он наблюдал происшествие сзади, на расстоянии десяти метров, но видел все довольно четко.
После внезапной остановки автомобиля он слышал два звука, похожие на выстрелы. Затем дверь конвойного автомобиля открылась, и подозреваемый Хиномори Сюсэй неуверенной походкой вышел наружу, однако сразу же из машины послышался очередной выстрел, подозреваемый зашатался и упал.
Поскольку колонна остановилась на мосту, подозреваемый упал в реку и не вышел на берег. Позже в окрестностях реки велись поиски, но улик, которые можно было бы приписать подозреваемому, не обнаружилось. Инспектор Того, ехавшая с подозреваемым, настаивала, что Хиномори Сюсэй жив, и довела расследование до родины преступника, города Сикура в северной части префектуры C, но зацепок не нашла.
Полгода спустя штаб расследования был распущен. Хиномори Сюсэй, находившийся в масштабном розыске, был списан как возможно скончавшийся, и хоть расследование продолжается, на данный момент задействовано недостаточно людей, и фактически оно зашло в тупик.
Этот мастер появляться из ниоткуда и пропадать в никуда, то ли живой, то ли мертвый убийца был замечен в префектуре C в августе 2004-го.
Его здравие подтвердилось в связи с автотранспортным происшествием на кольцевой линии, однако полицейское управление Карэно ограничилось простой материальной поддержкой расследования и не оказывает значительного содействия.
А тем временем с целью арестовать Хиномори Сюсэя штаб расследования организует управление Сикуры, впрочем, поджимаемое повторяющимися с октября массовыми самоубийствами, ввиду чего оно выделило двенадцать подведомственных сотрудников и двух сотрудников из центрального офиса.
Пассивное расследование привело к протестам со стороны управление Карэно, но управление Сикуры в данный момент отмалчивается.
"
Исидзуэ Арика не ездит на экскурсии, на это у него есть причины. Нехватка средств, а также то, что его наниматель, Карё Кайэ, натуральный хикикомори, не позволяют ему покидать Сикуру.
А посему, если нацелить на него камеру, получится только крайне малобюджетная домашняя драма. Хиномори Сюсэй в том числе и за это окрестил его "соленым братом", и для мужчины, исходившего всю префектуру, малоподвижность Исидзуэ Арики не поддавалась логическому объяснению.
C — префектура немаленькая.
Ее общая площадь — 5000 км«. Располагается она на востоке Канто, на равнине, и в ней около 60 городов, а население насчитывает до 6 миллионов человек. Сикура находится на самом севере и чуть-чуть восточнее центра, заведует единственным международным аэропортом в C, и добираться на работу до центра столицы экспрессом оттуда — два часа, что указывает на благоприятное расположение. Это совершенная глубинка — по мере приближения к аэропорту пейзаж превращается в сплошные сады и поля, — но время не обходит город стороной. Со столицей прогресс можно сравнить так: пониже Токийского 23-го района, но повыше его мелких городков; серединка на половинку, конечно, но все же.
Короче говоря, на востоке раскинулась природа, горы и рисовые поля с аэропортом посредине, а если двигаться к столице, на запад, — увидишь подобающий городу прогресс. Между прочим, рядом с аэропортом живет знаменитый будда и шаман, туда в праздники стекается на поклон аж до двух миллионов человек. Это редкая земля, где спокойно промарширует такая орда паломников, словно разверзлись адовы врата. С другой стороны, здесь же есть людный квартал горячих источников, открытый в любое время, кроме зимних праздников, и порой даже инспектор Тома Мато и Исидзуэ Арика проводят там ночку, решая очередное жуткое дело. А иногда и Исидзуэ Арика узнает истинное лицо или намерения окутанной тайной Томы Мато, но это уже совсем другая история.
Так вот. Еще западнее Сикуры и даже столицы — западный край префектуры C.
Одиннадцать часов вечера. Верхушка железного моста, выстроенного через реку, разделяющую C и Токио.
На выгнутой, как лук, растянутой металлическими тросами арке стоит Хиномори Сюсэй с катаной в руке. На тросе за десяток метров от него горбится зверь ростом с человека. Конечности вцепились в трос, алеют глаза, смотрящие на охотника с недоверием, струятся длинные черные волосы. "Зверь ростом с человека" — просто гипербола. Точнее сказать — тварь из человека, принявшего форму зверя. Четырнадцать метров в высоту.
Стоят оба на жалких сорока сантиметрах металлоконструкций.
Ветер сильный, можно упасть на рельсы внизу, а может, и еще ниже, в широченную реку.
С развевающимся черным плащом и длинными волосами, Хиномори Сюсэй был весь в порезах. Плащ исполосован, словно с ним развлекалась огромная кошка. Смертельных ран нет, но еще чуть, еще три сантиметра вглубь — порвались бы артерии и наступила бы смерть от кровопотери.
Напротив, схватившаяся за опору тварь невредима. Вот и сейчас она изучает охотника, ждет, чтобы он раскрылся, блестит когтями, готовится к прыжку.
— Эх, не везет. Все как Маки-тян говорила. Печаль, печаль.
То ли блеф, а то ли превозмогание обстоятельств.
Изгибая рот в улыбке, Хиномори Сюсэй выставляет катану.
Как бы в ответ четвероногая тварь подскакивает в темноту.
Ступая по натянутому металлическому каркасу, разбрасывая диффузные блики, набрасывается на Черного плаща.
Чтобы уж на этот раз...
Воет: чтобы на этот раз наверняка порвать в клочки эту неловкую дичь.
— Фью!..
И летящие с нескольких направлений атаки зверя стоящий на еле видимой грани Сюсэй выдерживает.
Где увернуться — увернулся. Где не защититься — подставил руку, ногу, сберег важные органы. Встречную атаку катаной вымахал вовремя, остановив противника.
Налетающий зверь трехмерный, а Хиномори Сюсэй противостоял ему, будучи лишь точкой.
Стороннему наблюдателю это показалось бы глухой защитой. Односторонней игрой, когда прорыв защиты, пух и перья — вопрос времени.
Но почему эта ситуация тянется уже почти пять минут?
— Ха, а-а-а-а!
Наконец зверь подал голос.
Не вой, человеческий голос. С воплем милой девочки она прыгает из-под ног Сюсэя, целясь в голову.
— Приветик.
Избегая когтей зверя на волосок. Непринужденно — нет. Именно на волосок. На уровне звездного часа в жизни, на исключительном везении избегающий смерти, близкий к чуду маневр.
Дело в том, что у маневрирующего на холодящий кишки ужасом волосок от смерти Хиномори Сюсэя стальные нервы.
— Хм-м, шестеренки натикали, да? Тут меня должно порвать в клочья? Не вышло. Жизнь давит, что ли, что так подтормаживаешь? За таким телом еще бы дух успевал. Где искорка в глазах, моя фея?
— Х, х-х!
Атака зверя еще яростней.
Одной рукой не хватит силы. Перехватив катану двумя, Хиномори Сюсэй выживает и в этот раз.
Почему это игра в одни ворота? Просто Сюсэй устраивает такой цирк. Можно притворяться, но скорость, энергия и ярость у зверя выше. Поэтому хватит устраивать с противником представления. То есть он с самого начала не собирался состязаться в способностях.
В эти три секунды, казалось, застыло время.
Сотрясение от несущейся внизу электрички.
Вновь не убив кажущуюся такой доступной добычу, девочка-зверь в ярости увеличивает дистанцию на пятнадцать метров и приземляется на опору.
— Ты чего?..
Тяжело дыша, зверь отчаянно, даже искренне составляет слова. Хоть и страшно трудно столько воли облечь в буквы.
— Хм... Я?.. А что я...
Сюсэй наклонил голову вбок, думая, что бы такое ответить.
Ситуация следующая.
Начало ноября, когда уже со всех сторон запахло жареным. Добровольная помощница сообщила, что искомый человек нашелся, и в тот же день мужчина зарядил ловушку, вытащил девочку и теперь бьется с ней насмерть. Цель — именно убийство, поэтому тут объяснять уже нечего. А раз так, осталось объяснить, кто он сам такой. Вот только...
— Гм-м. Ну, я это...
Сюсэю не пришло в голову пригодной красивой фразы.
Назваться Хиномори Сюсэем он упустил момент, а "так, прохожий бессмертный вампир" — недостаточно витиевато. "Я возрождаюсь вновь и вновь" — поэтично и очень хочется ввернуть, но эта девочка видит его впервые. Ей что вновь, что сразу...
— Ну, в общем... Я неважно чего, а вот ты кто? Мне недавно сказали, что сначала называются сами, а потом с других требуют!
Так он тянул время.
— Я — Газонокосилка.
Пылко, как молитву, девочка продолжила:
— Я зверь такого вида.
Она выразила словами-как-клыками свою волю быть такой.
— Ни фига себе...
Наверно, так и появилось выражение "пелена с глаз упала".
Это был первый и последний раз, когда Хиномори Сюсэй зауважал избранного врага — одержимую.
Честно, прямо на месте бы преклонил колени.
Газонокосилка же! Ну да, ее когти — орудие поражения, разрывания в клочья и рассечения. Жуткое, как если бы пропеллерные лопасти стали ножами. Понятно, так вот почему газонокосилка. Вр-р — и фарш во все стороны, а не ботва, так что прозвище пусть и очень натянутое, но укладывается.
Да еще и самопредставление превосходно. Режуще. Полно и весомо, передает сильнейшее стремление. А теперь сравните с этим:
"Ибо я — неуязвим. Пока во мне эта страждущая кровь, я буду возрождаться вновь и вновь..."
...С этим убожеством.
— Уйя-а-а-а-а! Да что за ад тако-ой! — Сюсэй даже задергался.
Зло. Вот зло. Срочно куда-нибудь спрятаться. Был бы утес, а тело жирное найдется. Вот бы еще один дротик долетел до середины "яблочка". Свой, конечно. Залечь на дно как есть, обнесенной желтой полицейской лентой зоной, забытой и ушедшей городской байкой. Для Хиномори Сюсэя, умело игравшего в маньяка-убийцу, это оказалось настолько сильным ударом, что подобное всепоглощающее чувство стыда было само собой разумеющимся.
