— Сэр Карл дал мне это, сказав, что так мы сможем с ним увидеться как-нибудь. Но, полагаю, Вам оно нужнее?
Лис застыл. Я без всяких поисковых заклятий чувствовала, как он исследует кольцо. Обычный портал, способный передать изображение к своему 'брату' или 'сестре', пару раз использовавшийся и для вызовов призраков, а потому отдающий слегка эктоплазмой. Вот только когда-то я немного доработала это колечко. Давно, еще когда я хвостиком ходила за сэром Ламиром и пряталась от вездесущего Дара. Магистр некромантии Храма так и не догадался, откуда я всегда знала, что он рядом. Мэйн удовлетворил свое любопытство и с сожалением покачал головой.
— Я не могу лишить Вас подарка, Вираэл.
Я кивнула, сняла перчатку, надела колечко на палец и натянула перчатку обратно.
Кольцо было влажным и чуть пульсировало. Так, как всегда при приближении к Дару — после того, как однажды коснулось его обнаженной кожи. Лис держал его в руках.
Все, что я могла узнать, не вызвав подозрений, я узнала. Синего Пламени он, как и большинство тех, кого я встречала, не видел, либо не удостоил вниманием. Мы поговорили еще немного. И застыли.
— Вот, — сказала я, возвращая ему послание.
— Мне очень жаль, Вираэл... — странно, но Лис был искренен.
Я только кивнула, глядя, как бумага тает в его ладони.
Встряхнула головой.
— Благодарю за угощение.
— Удачного пути, Темный, — тихо, как-то устало уронил Древний. — Еще увидимся.
И отвернулся — расчетливо узнаваемым движением. Доран, у меня не было не тени сомнений. Но я не отреагировала. Сделала вид, что не узнала. Очередной просчет... или я уже списана со счетов?!!
И тут случилось кое-что странное. Ключ на тонком шнурке обжег грудь. Тьма, как все странно, оказывается! Доран, некромант у озера — неужели он и стоял за всеми этими покушениями? Неужели Лис и есть все они? Но зачем? И, если это так... То сейчас, полагая, что я попала под его чары, он должен либо задать один вопрос, либо... либо он уже все выяснил, а я не замечала.
И все же мне повезло.
Уже когда я подошла к занавешенному входу, и отвела в сторону тяжелый полог, Лис все же спросил:
— Вириэл, а Вам случайно не встречался хрустальный ключик в замке Нахемы? — порядком меня озадачив.
— Не помню, — ответила я тихо и совершенно искренне, потому что в тот момент думала про меч, а ключик так жег над сердцем, что дыхание перехватывало.
— Жаль, очень жаль... — пробормотал Лис.
И я опустила шелк, покидая шатер. Если он не узнал — у меня преимущество. Если узнал... Я все равно торопилась. Нужно было поскорее встретиться с графиней Максиной, и наконец-то узнать, где искать мою 'пропажу'.
Тьма, да не бывает таких совпадений! Предположим, Доран — не Лис, а его кровный родственник, но опознать мага вблизи мне труда не составило. А значит... я запуталась в тенетах интриг куда глубже, чем думала.
Меня никогда не интересовала политическая ситуация в стране — сверх необходимого минимума, конечно. Тем не менее, кое-что из истории я знала. Год Исхода, положивший начало возникновению Империи Тьмы, об этом я уже говорила, и послужил началом раскола и среди светлых. Победоносная на тот момент война не могла не сказаться на них, а потому даже армия разделилась на две половины, одна из которых поддерживала Императора, а вторая выдвинула претендентом на трон еще не достигшего расцвета парня. Слухов о нем и тогда было куда больше, чем фактов. Известно было, он отличился в последней военной кампании, прорвав окружение будущего Великого Князя, а потом и Властелина, вампиров, и сумел отразить первую, а потому особо жестокую, атаку герцогов Ада.
Конечно же, действующий Император видел в нем угрозу. Какое-то время все так и тянулось, Император правил, претендент завоевывал для него земли и укреплял свое влияние. И, видимо, исчерпал чашу терпения действующего владыки, а может, пал жертвой навета. В любом случае, однажды на балу Император своей рукой поднес ему бокал с ядом.
Парень усмехнулся, глядя ему в глаза, по достоинству оценив эту честь.
— Пью за Империю! — объявил он звонко.
И на глазах сотен тысяч собравшихся осушил бокал с ядом, после чего умер в течение суток в жутких мучениях. Герой, одним словом. Без страха и упрека, но с морем нерастраченной глупости. Впрочем, как оказалось, его месть оказалась страшнее всего того, что он сумел бы сотворить живым.
Того, что началось потом, Император — история даже имени его не сохранила — не ожидал. Против него ополчилась вся армия. До последнего воина. Они судили, по-своему, здраво — чего стоит командующий, без тени сомнения, без суда и следствия осуждающий преданного своего слугу на позорную и мучительную смерть? Армия не уважала и не уважает тех, кто попался на собственной трусости. Император же в этом смысле обязан быть воплощением идеального воина — просто чтобы в него верили. И никого по большому счету не интересуют его чувства.
Как бы то ни было, соперник умер, но трон неожиданно зашатался. Причем так, что никакие уговоры, никакие поблажки, никакие казни не помогали. Легионы не подчинялись.
Кто-то молча уходил в стазис — ждать иного, достойного повелителя, кто-то раскидывал лагерь и баррикадировался, кто-то исправно нес службу по охране границ, но все не обращали внимания на приказы Императора.
Вот тут-то он и пожалел о своем решении — ибо одного слова убитого хватило бы, чтобы ничего этого не было. Да и не поднял бы тот восстания — слишком высоко ставил свой кодекс и свои клятвы. Теперь же его имя звенело повсюду — как штандарт восставших в защиту Империи, но не владыки. Увы, аргументы, что казненный не пожелал бы бунта, не помогали — армия не хотела слышать убийцу.
Лет сорок Император тщетно бился за свой трон, придумывая своему народу смертельного врага (и положив начало войне Тьмы и Света), создавая все эти Комиссии по Надзору и Инквизиции — из бывших заключенных, сломленных офицеров — всех тех, к чьему ошейнику мог пристегнуть поводок.
Его убили дроу. Вернее, один из них — Торъян Лахсс-шэрси'р, младший принц и боевой командир отряда так называемых горных пантер. До того дня дроу считались народом империи Света, но после казни Торьяна все семьи разом вышли из ее состава и сами ушли к Тьме. Они не прощали предательства. Но сейчас не о том.
Так вот, после трехсот лет смуты, как раз и позволившей Темной Империи чуть окрепнуть, вдруг прокатился слух, что тот герой войны вернулся, возродившись среди мэйнов. Действовавший на тот момент правитель, озлобленный уходом дроу, до того составлявших частицу его влияния, немедленно раструбил эту новость повсюду. Пока суд да дело — семисот сорокалетний мэйн взошел на престол, хотя никак не мог быть возрожденным героем. Ну да на тот момент это никого не интересовало. Сотню лет мэйн изображал 'юного', успешно исправляя ошибки предыдущего правителя, и именно его сыном был Светлый Принц.
Потом много чего было. Суть вот в чем. Через 400 лет сей 'самозванец' таинственно 'умер'. А его преемника сверг наш Император, заменив куда более лояльным к Тьме. Теперь же получалось, что настоящий Император все это время жил в тени, выжидая. Чего?..
И против них я выступила? 'Ха-ха' три раза! Интересно, что это за нервный хохот такой? Я встряхнула головой и взяла себя в руки. Вспомнила развалины моего Храма и то, как мой конь принял за меня смерть — куда больнее любых пощечин — и усмехнулась. Задумчиво, может, толику мрачно.
Сыграем, господа, сыграем...
Но сначала я найду двух этих гадов и хорошенько оттаскаю за уши!
Час спустя я бежала по тропинке, и думала на ходу. Внутри зрело какое-то нехорошее чувство. Ведь я все это всегда знала — так почему лишь сейчас начинаю соображать хоть что-то? Сейчас, когда... уже поздно.
Странно, границу я уже преодолела — хотя не помнила, как. Но озеро, вдруг раскинувшееся у ног, было уж точно на светлых землях. Я это просто чувствовала.
Большое и круглое, с неподвижной какой-то водой, сверкающей в лучах восходящих лун. Я медленно опустилась у воды на колени. Прикрыла глаза. Казалось, на миг — а когда открыла их снова, смотрела на него сверху вниз. Озеро казалось скованным льдом. Казалось, из глубины поднимаются тени, и колотятся, бьются о неприступный лед, крича, задыхаясь и разбивая руки в кровь. Смутно знакомые и совершенно незнакомые лица — и вдруг среди них я увидела... Его. Алуриан не кричал, лишь смотрел на меня, вжимаясь ладонями в преграду, да печально немного улыбался. Он не был слепым, как я привыкла — вдруг поняла я. Магистр медленно кивнул и улыбнулся уголком губ.
'Так вот ты какая... — сказал он без слов, одними фантастически выразительными глазами, — как я и думал'.
И оттолкнулся, погружаясь во тьму. Медленно, величаво, спокойно, скрестив на груди исхудавшие руки с тонкими бледными пальцами.
Внутри что-то порвалось, тренькнув, как рвется гитарная струна, и завибрировало глухо — но я не слышала, я уже колотила об лед всем телом, с высоты падая на него снова и снова, крича что-то так, что над озером вдруг поднялся ветер, а Мастер застыл, и вдруг забился, пытаясь выплыть выше. Что-то обжигало щеки, я орала, срывая голос — но не могла перестать. Казалось, стоит только моргнуть — и он исчезнет. Исчезнет. Растворится во тьме прошлых воспоминаний и бесконечных сожалений, как все они... Руки обожгло болью, лед покраснел — но я не переставала, пока лед не сделался почти черным. Но — даже не дрогнул.
Алуриан, белый, красный с прозеленью сквозь окровавленный лед, смотрел на меня, не отрываясь. Он вернулся — потому что я позвала. Оставить его там?..
Прошлое. Ашер. Къярен. Шарис. Храм и все, кто в нем... образы проносились перед глазами, и вдруг Синее Пламя запылало в моих руках. Куда делся хрусталь — казалось, я держу в ладонях столб огня, достигающий неба.
Я засмеялась, как безумная. Или просто безумно. И молча и страшно, изо всех своих сил, вкладывая все, что было внутри, вонзила клинок в этот проклятый непроницаемый лед...
Перед глазами помутилось. Откат пришел волной столь сильной боли, что даже дышать не получалось, не то, что кричать. Пальцы свело, судорогой забило все тело, нахлынула тошнота. И в этот миг, пока я, из последних сил прожигая лед взглядом, падала, упрямо колотя об лед, чем придется, — от моей ноги вдруг по льду зазмеилась тонкая трещина.
Окровавленный лед раскрошился первым, потом захрустел и тот, величаво-прозрачный, как слеза, как алмаз, расползаясь острыми осколками.
Я еще увидела, как выныривает, судорожно втягивая воздух, Алуриан, другие, смутно знакомые тени, как где-то вдали фыркает... Ашер?!.. Потом лед подо мной раскрошился. И я полетела во тьму.
Последнее, что помню — вспышку синевы и смутно различимое собачье или волчье рычание; зверя, впившегося клыками мне, казалось, в горло. Вместе с теплом его глотки пришла боль. А я на время ушла.
Солнышко светило в глаза. Дразнило, и радовалось жизни, совершенно игнорируя чужие невыспавшиеся физиономии. Впрочем, кого-то рядом со мной это явно радовало, судя по довольному 'хрум-хрум', и ему, как и солнышку, моя раскалывающаяся голова была до пиков высоких гор. Мне стало обидно. Я тут мучаюсь, а всем вокруг хоть бы хны. Эх, пожалуюсь Шарису и... Воспоминания накатили как-то сразу. Одним махом. Я села. И застыла. Ашер? Мне снился Ашер? Но... Я огляделась.
Это и вправду был Ашер. Только маленький — такой, что без труда уместился у меня на ладони, когда, набегавшись по мне и ощутимо приложив копытом в лоб, он все же затих, уткнувшись мне в руку макушкой. Теплый, родной, такой чудесный... Он всхрапывал, поводил потными боками, и дрожал на пронизывающем ветру. И помещался в ладонях. Но в ту минуту, грея его в своих руках, я чувствовала себя куда более свободной и сильной, чем даже драконы.
В общем, через какое-то время мы оба успокоились достаточно, чтобы не пугать окружающих сумасшедшими скачками и невнятными возгласами — ну, то есть, если б наблюдатели нашлись, конечно. Ашер обвил хвост вокруг моей шеи, и свернулся на плече, придерживаясь крылом, став похожим на тощую кошку. Чуть неудобно, но я была до того счастлива, что, даже если б он до конца жизни всем своим прежним весом сидел у меня на шее, наверное, не возражала.
Он. Прежний.
Я застыла.
— Ты... тоскуешь? — спросила чуть слышно.
Мой конь вздохнул, царапнул мне щеку острым когтем и лениво встряхнул головой, прежде чем прижаться ко мне всем телом. Я поняла без слов.
Он тоже был счастлив. И так ли важно, какими мы были сейчас — если он меня спас, вернулся, и теперь мог быть рядом?
Это была лишь маленькая удача на моем пути. Но от охватившего воодушевления мне хотелось летать, парить, не касаясь земли ногами. И еще — я откуда-то знала. Алуриан выжил. Он, Къярен и другие, те, кто сейчас собрались под крылом Императора Тьмы, существовали.
Я улыбнулась. Мне снова было, куда вернуться. Потом. Сначала я обо всем позабочусь, как полагалось.
В конце концов, все же бегать мне надоело. Эри [когда Ашер был жеребенком, я часто звала его именно так, и сейчас как-то автоматически вернулась к 'детскому' имени], каким бы чудесным ни казался, постепенно стал оттягивать плечо — субъективная оценка, конечно, да и я, даже будь его вес реальностью, все равно б его не отпустила — но легче не становилось. Чтоб не брести в неведомые дали месяц, надо обзаводиться средством передвижения.
Я остановилась и оглянулась по сторонам. Лес вокруг. Не такой, как тот, древний, вокруг моего Храма. Этот был куда более суетным и переменчивым, добродушным и глупым, как бывает глуп счастливый щенок, не измученный борьбой за существование. Именно что. Свалит с ног — и побежит дальше.
Денег у меня с собой было не густо. Я только сейчас начинала понимать, как привыкла полагаться на свое положение паладина. Что ж, всегда полезно учиться самостоятельности. Но времени искать работу не было. Грабить на дорогах я не хотела, да и не в моих это интересах, если честно. Незачем оставлять лишний след.
Итоги неутешительные. Но я ведь не зря еще и на мага училась?.. Я покосилась на своего скакуна, сейчас, правда, размером с летучую мышку, но оттого не менее гордого. Эри хмуро почесал скулу задним копытом, и уложил голову вдоль моего плеча, прикрывшись от света отливающим лиловым крылом. Тоже еще не до конца привык к переменам, или просто не вошел в силу. Нет, его я превращать точно не буду.
Вздохнув, внимательнее посмотрела вокруг. Дубы, клены, ели... Неподалеку росла березка, чем-то притянувшая мой взгляд. Небольшое изящное деревце вздрагивало и шелестело листвой без всякого ветра. По белому, почти без черных пятнышек, стволу будто искорки пробегали. Не смотря на разгар лета, листва уже кое-где золотилась, даже слегка алела у кончиков. Я коснулась теплой коры. Странное чувство — будто дерево рвалось бежать, лететь куда-то. Запертая в стволе, еще слишком юная для того, чтобы выходить хоть изредка, дриада нетерпеливо притоптывала, недовольная, ей хотелось танцевать, играть, бежать наперегонки с ветром. Казалось, она сама подсказала мне идею.
