С другой стороны, русским эта планета была не нужна, им хотелось, чтобы порядок был, желательно вкупе с материальной выгодой для себя. А такой трофей — это куча проблем с неясными перспективами и гарантированными убытками. И что делать? Правильно, подарить кому-нибудь, получив взамен что-нибудь интересное.
Вот и подарили Германии, предоставив спецслужбам "ляпшего друга" разгребать получившееся дерьмо. Впрочем, так как немцы славились основательностью и любовью порядку, можно было не сомневаться, что они справятся. Судьба китайцев русских не слишком волновала, хотя сложно было представить, что она могла быть для кого-то завидной — жизненное пространство немцы, как, впрочем, и все остальные, завоевывали только и исключительно для своих людей. Что империя выторговала взамен, Соломин не знал, но даже не сомневался, что в накладе его страна не осталась.
На этом фоне Соломину отводилась очень небольшая роль — спровоцировать официальный конфликт между организованной преступностью и правительством одной маленькой, но очень гордой страны под названием Новый Амстердам. Задачу свою он с блеском выполнил, после чего была приведена в действие вторая часть плана — два корабля расстреливают все, что взлетает, не давая никому убраться с планеты. Ну а потом прибывает миротворческая миссия в количестве двух-трех десятков военных транспортов с солдатами бундесвера, и берет планету под свой контроль. Все, шах и мат, и все законно.
А пока идет разборка открытая, будет еще одна — закулисная. Где находятся пиратские базы, известно было абсолютно точно, и возле каждой из них уже накопились скрытно русские боевые корабли. Официально они были арендованы правительством Нового Амстердама, но экипажи даже не меняли — зачем? Задачей этих кораблей было захватить базы, желательно, неповрежденными, что, в общем-то, сложной задачей не выглядело — ну кто, спрашивается, рискнет сопротивляться паре русских крейсеров, которые появились непонятно откуда и навели на вас свои дальнобойные орудия, сами находясь в недосягаемости? Да никто! Вполне закономерный результат — семь трофейных космических станций, плюс уже имеющаяся у Соломина французская база, которые оставалось только перетащить на орбиту Нового Амстердама.
Это условие Соломин обговорил с Петровым особо и, когда тот поразительно легко согласился, капитан даже задумался над тем, что же такого выторговали у немцев? Получалось, немало выиграли, раз почти два десятка кораблей неделю на Соломина бесплатно работать должны были, и это воспринималось, как должное. Стало быть, внакладе Российская империя не осталась... Впрочем, кто бы сомневался.
Когда они поднялись на борт флагмана, Соломина встретил дружный хохот встречавших его товарищей. Он несколько секунд стоял в недоумении, и сообразил, что к чему, лишь после того, как Курбанов, на мгновение прервав хохот, вытирая слезы, спросил:
— Капитан, слушай, ты что, с каждой планеты кого-то в гарем себе тащить собираешься?
Бьянку, которая тоже была здесь, от этих слов перекосило, а капитан рассмеялся в ответ и, сделав величественный, как он полагал, жест рукой, направился в свою каюту — ему надо было еще связаться с немцами, эскадра которых должна была быть уже на подходе, и согласовать с ними действия. Ну а очередную трофейную даму утащили в помещение гауптвахты — ожидать, пока у разведчиков дойдут до нее руки.
Ответили на вызов немцы сразу же, никто на посту не спал, все было аккуратно и точно, потому как орднунг, порядок, значит. Вообще, с немцами работать было можно, немцы — это вам не англичане какие-нибудь и не французы, они почти равны русским. Приличная наука, неплохой флот, храбрые солдаты — Соломину уже приходилось воевать с немцами в одном строю, и о их стойкости он знал не понаслышке. Но главное, что было у потомков гуннов — хорошее чувство субординации и понимание того, что лучше стоять навытяжку, чем получать по морде. Правда, для этого понимания в свое время по этой самой морде им пришлось несколько раз хорошенько врезать, но зато урок был усвоен хорошо и качественно.
Командовал немецкой эскадрой старый знакомый Соломина вице-адмирал Адольф фон Шпее по прозвищу Палач. В прессе большинства государств его периодически поливали грязью, очень часто в стиле "хорошего человека Адольфом не назовут". Может, и так, но фон Шпее гордился своим прозвищем, и капитан Соломин его отлично понимал. Больше того, он был уверен, что и сам поступил бы точно так же.
Этот человек выдвинулся во время Польской кампании, в начале которой он был всего лишь командиром эсминца в чине капитана второго ранга. Уже к концу этой короткой войны фон Шпее командовал эскадрой тяжелых крейсеров прорыва и имел звание контр-адмирала. Человек, которому поручают особо ответственные и щекотливые дела, способные легко испортить репутацию любому, кроме того, у кого она уже не может быть хуже, чем есть — вот кто он был.
Во время той войны будущий флотоводец уничтожил две вражеские планеты со всем их населением. Одну выжег с орбиты, а на другую сбросил планетарную бомбу. Жуткое оружие, вызывающее цепную реакцию в недрах планеты, в ее раскаленном ядре, превратило планету в облако ионизированного газа. Погибли сотни миллионов людей, как сказали бы любые правозащитники, ни в чем неповинных людей. Может, и так...
Вот только все эти правозащитники как-то забывали сказать, что вся семья фон Шпее погибла в самом начале войны, когда польские штурмовики бомбили немецкие планеты. Вся семья — жена, трехлетний сын, престарелая мать... Брат его тоже погиб, как и прочие немногочисленные защитники планеты, до конца сражаясь на единственной орбитальной крепости, и пока она держалась, вражеские корабли не могли прорваться к планете, но силы были неравны... А потом была бомбежка, был расстрел кораблей с беженцами, была резня, когда поляки выбросили десант. Словом, все прелести польской оккупации жители планеты ощутили на своей шкуре. И все это вскрылось, когда оккупантов все же выбили.
Многие тогда считали, что после гибели родных фон Шпее сошел с катушек, но это было не так. Или так, но лишь отчасти. Молодой капитан поставил своей целью отомстить — и он отомстил, и прозвищем своим гордиться имел полное право. Вот только война для него так никогда и не закончилась.
После уничтожения тех двух планет, когда все кричали о военных преступлениях, вместо отставки и военного трибунала фон Шпее получил следующий чин и новейший тяжелый крейсер. Кайзер поверил в него и не прогадал. А дальше была головокружительная карьера — офицер, не желающий знать ничего, кроме своей профессии и живущий только войной, был, вдобавок, еще и талантлив. Про его лихие рейды слагали легенды не только в Германии, а многие операции, в которых он участвовал, изучались в военных училищах по всему миру. А безжалостность, с которой он расправлялся с любым вражеским кораблем, хоть военным, хоть гражданским, укрепило его репутацию хладнокровного убийцы, именем которого пугают детей. Вот только войны имеют свойство кончаться, а фон Шпее нового образца в мирное время приносил больше проблем, чем пользы.
Однако немцы не были бы немцами, если бы не умели находить применение любому винтику в четко отлаженном механизме своего государства. Прошло не так уж много времени — и фон Шпее обрел себя в новом качестве. Теперь он командовал эскадрой Управления специальных операций, и был вполне доволен судьбой. И им были довольны — в спецслужбах всегда нужны профессиональные убийцы, тем более столь высокого класса. Правда, фон Шпее по-прежнему клинило от вида поляков, и никакие ухищрения психологов не могли помочь, однако препятствием делу это не являлось и карьере его совершенно не вредило. Ну, пристрелит под горячую руку одного-другого пшека — так что с того? Человеку надо время от времени сбрасывать пар, и каждый делает это по-своему. А поляком больше, поляком меньше — какая немцам разница? Им от этого, что называется, ни тепло, ни холодно.
За то время, что Соломин знал немецкого адмирала (а познакомились они почти сразу после войны во время одной совместной операции, и потом им часто случалось работать в одной команде), тот практически не изменился, будто законсервировался в своем возрасте. И, кстати, так и не женился. В этом они с Соломиным были солидарны, хотя и по разным причинам. Друзьями они, конечно, не стали, но относились друг к другу со взаимным уважением и видеть друг друга сейчас были рады.
Как известно, результат работы группы лиц зависит не только и даже не столько от их индивидуальных способностей, сколько от их умения работать в команде. Эта парочка умела вполне и, хотя не пересекалась уже довольно давно, прежних навыков не утратила. В общем, оккупация планеты под видом миротворческой операции была проведена с завидной скоростью. Правда, Соломин не сомневался, что население планеты эти дни будет вспоминать в страшных снах, иначе зачем бы послали именно Палача, но это уже было не его дело, не его заботы и не его проблемы. Кстати, ожидания его фон Шпее вполне оправдал — во всяком случае, патронов его люди, такие же отморозки, как и сам адмирал, не жалели.
Ну а вечером был торжественный прием на борту флагманского корабля немцев, линкора "Дойчланд". Огромный корабль, чудо германской кораблестроительной мысли, размерами даже превосходил "Эскалибур" и мало уступал ему в огневой мощи. Сейчас эта громада величественно плыла на высокой орбите, и Соломин отправился на торжество в сопровождении старших офицеров и почти половины команды. Со стороны был только дон Мигель, "Колумб" которого был единственным судном, уцелевшим после русской, а затем немецкой атак.
Фон Шпее, здоровенный мужик, почти не уступающий ростом Соломину, а телосложением напоминающий профессионального борца, встретил дорогих гостей и союзников у трапа, подкручивая щегольские усы. Они в последнее время вошли в моду у немецких офицеров, и грозный адмирал, похоже, тоже не устоял. Это, кстати, Соломина порадовало — видимо, Палач наконец-то начал оттаивать, и к нему постепенно возвращались человеческие эмоции. Причина такого изменения в характере адмирала выяснилась очень быстро — он, оказывается, недавно во второй раз женился. Женщина, сумевшая растопить сердце сумрачного немца, ждала его дома, и это обстоятельство ему совершенно не мешало. Скорее, наоборот — все, что он делал, служило теперь не только и не столько даже государству или народу, понятиям важным, но, тем не менее, абстрактным, а жизни и безопасности конкретно его семьи. Последнее обстоятельство был для фон Шпее хорошим стимулом и делало его еще более опасным, чем раньше, ибо нет опаснее того, кто защищает свой дом и своих близких. Тем более этот конкретный человек, уже потерявший однажды все, что было ему дорого, и наверняка не желающий терять родных людей снова. Такой не будет размениваться на слова вроде чести и правил — он просто убьет любого, кто постарается причинить его родным хоть малейший вред, и будет прав. Соломин его понимал прекрасно и такой подход мог лишь одобрить.
Встреча и последующий праздник (а как иначе — не каждый день новая планета в государстве появляется) прошли на высшем уровне. Уж что-что, а праздновать немцы умели — в отличие от прошедшего сквозь века махрового рационализма, который они тщательно культивировали, во многом другом их отношение к жизни изменилось очень сильно. Наверное, на это оказали большое влияние австрийцы — Австрия, заключившая еще в начале эры освоения дальнего космоса унию с Германией, была все же совсем другой страной. Ее народ имел свой характер, свои традиции, и культурное влияние австрийцев оказалось очень сильным. В общем, неизвестно, кто на кого повлиял больше, но результат был удачным.
И все же немцы не были бы немцами, не постарайся они совместить приятное с полезным. Соломин, кстати, тоже был не против, шумные застолья в большой компании он не то чтобы не любил — просто они его быстро утомляли, и никакие опыт с воспитанием ситуацию выправить не могли. Нет, он, мог, конечно, сидеть, поднимая тосты и пожирая салаты, долго и упорно, вот только не любил этого. Два, ну три часа — нормально, а потом, как правило, становилось жаль потраченного времени. Так что, когда дежурные тосты за героев (это про русских) и за товарищей по оружию (это про немцев) закончились и поступило конфиденциальное предложение немецкого адмирала продолжить в более узком кругу, Соломин тут же согласился.
Покинув огромный банкетный зал "Дойчланда" и оставив товарищей продолжать веселье вдали от грозного начальственного ока, они тихонечко свалили. И правильно сделали — нечего людей зря смущать. Для русских-то все равно, а вот немцев присутствие адмирала наверняка напрягало. Орднунг, чтоб его, и то, что здесь был не совсем обычный флот, ничего не меняло. Да, нравы на борту "Дойчланда" и других кораблей этой эскадры специального назначения были намного проще. Настолько проще, что кое-кто из немецких адмиралов недовольно морщился, называя в кулуарах ее экипажи корсарами. Зарубежные СМИ, кстати, тоже обвиняли Управление специальных операций в том, что они выпестовали пиратов на государственной службе... Все это было так, но немцы оставались немцами и субординацию понимали хорошо. Ни Соломин, ни фон Шпее не сомневались, что сразу после их ухода веселье разгорится с новой силой и совсем в другом качестве.
Каюта фон Шпее, надо сказать, аскетизмом не поражала. Когда Соломин встречался с адмиралом в последний раз, на линкоре "Зейдлиц", каюта там была куда скромнее — минимум мебели, рабочий стол, жесткая койка, словом, только то, что надо для жизни и работы. Конечно, и сам линкор был поскромнее, но все же...
Сейчас, конечно, жилище адмирала тоже не блистала роскошью, однако это было уже человеческое жилище, а не ангар для тевтонского боевого робота. Даже декоративный камин с искусственным пламенем присутствовал, не говоря уж о вполне пристойном баре с хорошим выбором напитков. Вот ведь как меняет человека семейная жизнь, иногда даже в лучшую сторону. Правда, редко, но это уж как повезет.
Соломин окинул взглядом обстановку, улыбнулся одобрительно и бухнулся в кресло.
— А ты, смотрю, остепенился, на человека стал похож.
— Тебе бы тоже не мешало перерасти свои комплексы, — не остался в долгу немец. — Тебе белое? Красное?
— Нет у меня комплексов. Белое.
— Болтай-болтай. Кого ты убеждаешь? Сухое?
— Мне убеждать никого не надо — я сам себе голова. Сладкое или полусладкое — забыл, что ли?
— Да ладно тебе, — фон Шпее налил Соломину вина, себе плеснул другого, красного, как кровь, и такого же густого, сел напротив. — Сколько лет уже прошло. Пора и забыть. Вздрогнули?
— Давай.
Вино у немцев было исключительно хорошее, хотя и собственного производства, и Соломин выпил его с удовольствием. Напротив смаковал сей дивный напиток немецкий адмирал. С кем другим и не получилось бы так вот посидеть, но с фон Шпее было можно. В конце концов, он русских понимал хорошо — учился в России, программы по обмену работали не первое столетие. Да и вообще, нормальный он мужик, хоть и немец. И не зря предложил уйти — Соломин с усмешкой наблюдал сейчас за капитанским экраном корабельного компьютера — похоже, фон Шпее специально включил его именно в режим статистики. В углу с немецкой педантичностью велся подсчет выпитого, и количество бутылок росло со скоростью пулеметной очереди. Уловив взгляд Соломина, немец ухмыльнулся:
