— Лили, детка, где же ты? Куда ты подевалась, дочка моя? — раздался встревоженный материнский голос. — Лили, ну, где же ты?!
Но Лили и свет простыл...
Она сразу же взяла большую высоту, чтобы лететь над кронами деревьев — так быстрее. Лили почему-то захотелось улететь как можно дальше от мамы, чтобы её надоедливый голос больше не отвлекал её от наблюдения за всеми этими букашками, не мешал ей находиться в своем уютном маленьком мире!
Вдруг лес стал стремительно меняться. Светлые березы, липы и осины сменились темными елями и кедрами. Эта часть леса была совершенно незнакома Лили! Тут ей стало страшно.
"Куда же я залетела?" — с тревогой подумала она. Вдобавок, и лететь она устала, и надо было срочно передохнуть.
Недолго думая, Лили пошла на снижение и приземлилась на небольшой островок посреди болота. Высокие ели и кедры полностью заслоняли солнце и внизу царил пугающий полумрак. Вдобавок от болота исходили неприятные гнилостные запахи, и оно периодически издавало протяжные пугающие звуки вырывающихся на свободу болотных газов. Лили стало жутко и она заплакала, позвала маму. Но никто не отозвался. Только болото продолжало издавать пугающие утробные звуки.
Лили плакала недолго. Вскоре она услышала какое-то легкое шебуршание, затем шорох превратился в треск — как будто кто-то продирался сквозь чащу. Малышка до смерти испугалась и замерла, не в силах шелохнуться.
Вдруг она увидела, как на полянку выбрался маленький олененок, такой ещё юный, на тоненьких ножках, весь покрытый светлым пушком. От феи его отделяла только мутная болотная жижа.
— Ой, олененочек! — в восторге ахнула Лили и протянула к нему свои маленькие, ещё по-младенчески пухленькие ручки. — Какой красивенький, какая лапочка!
Олененок, увидев её, сначала испуганно шарахнулся в сторону, но затем, увидев, что фея ещё ребенок сам потянулся к ней. Робко переступая с ноги на ногу, он подошел к самому краю болотной жижи и удивленно уставился на фею своими карими, ещё по-детски несмышлеными глазками. Это длилось всего несколько мгновений, но для Лили не было мгновений счастливей! Такой хорошенький, такой чудненький, такой маленький олененочек! Такие кроткие карие глазки, такие тонкие неуверенно стоящие на земле ножки с маленькими коричневенькими копытцами, такая светло-коричневая шубка!
— Какой хорошенький... — только и успела прошептать маленькая фея.
Но тут послышался треск. Сначала Лили подумала, что это мама олененка бежит за своим детенышем и уже приготовилась наблюдать умилительную сцену их встречи.
Однако олененок всхрапнул, дико выпучив свои большие круглые карие глазки, взвизгнул и опрометью бросился бежать, но было уже поздно. С трех сторон, перерезав ему пути к бегству, на поляну выскочили три огромных страшных волка — ростом с порядочного дога. Шерсть на их спинах поднялась дыбом, страшными желтыми голодными глаза и отверстые пасти, утыканные большими белыми острыми зубами, не предвещали ничего хорошего. От ужаса Лили не могла пошевелить и пальцем. Крик застрял в горле, так и не вырвавшись наружу. Она впервые видела этих лесных чудовищ, ведь она даже и не подозревала об их существовании!
Олененок, видя, что он окружен, встал прямо у кромки трясины и жалобно посмотрел в сторону Лили, как бы моля её о помощи, издавал какие-то странные звуки, напоминающие то ли мычание, то ли блеяние. А Лили, не понимая, что делает, протянула к олененку свои ручки и произнесла единственное заклинание, которому её успела обучить мама — раздался хлопок и воздух вокруг олененка наполнился ароматом роз и жасминов, а сверху на него посыпался ворох лепестков... Это единственное, что могла сделать юная фея... А в следующее мгновение волки набросились на олененка — один из них перегрыз ему глотку, из которой тут же фонтаном полилась кровь, а двое других стали рвать на куски ещё живое, судорожно дергающееся тельце.
И тогда Лили закричала — так громко, как никогда в жизни!
Волки только теперь заметили её присутствие. Испустив утробный рык, волколаки подошли прямо к кромке болотной воды, отделявшей от них Лили. Даже для этих быстрых и умелых хищников прыжок на такое расстояние мог закончиться гибелью. А потому на прыжок они и не решались — нетерпеливо бродя по кругу, бросая злобные взгляды на фею и щеря свои страшные окровавленные пасти.
А Лили все кричала и кричала своим высоким тонким пронзительным голоском — пока хватало сил, слезы градом текли по её бледным от переживаний щекам. Наконец, силы оставили её и она не потеряла сознание, мешком рухнув на болотный мох.
Очнулась Лили в своей маленькой деревянной кроватке, у себя дома. Она лежала, плотно укутанная по самый подбородок ватным одеялом, сшитым мамой из разноцветных лоскутков. Головка и горлышко её были заботливо перевязаны полотенцем.
— Как же ты нас напугала, детка! — мягко, с укором, произнес такой знакомый, такой нежный материнский голос. Лба Лили коснулись теплые и ласковые материнские руки. — Хорошо ещё Зверята заметили, куда ты улетела! Мы с ног сбились тебя искать! Пришлось мне поднимать на ноги всех Хранительниц! Создатель, у меня сердце чуть не разорвалось, когда я увидела, что ты там, на этом острове, лежишь как мертвая, а эти ужасные волколаки ходят рядом! — По щекам матери поползли крупные с горошину слезы.
— Мамочка, почему так... Почему так, мамочка... Почему олененок... Почему... — тельце Лили содрогалось от рыданий. Она отвернулась к стене и беззвучно рыдала.
— Прости меня, детка... Это я не уследила... Этим тварям опять удалось прорваться за Предел...
— Мамочка... Почему олененок... Почему, мамочка... ПОЧЕМУ!!! Ответь, мамочка! Он ведь такой хорошенький, мамочка! Почему!!!
— Тише, тише, деточка, тише... Сейчас придут Зверята, тебе почитают сказку, все будет хорошо... Тише, тише... А вот и они!
К кровати тихонько, на цыпочках подошли все три Зверенка.
— А какую мы тебе сказку сейчас споем, Лили, какую интересную! — в один голос закричали деланно задорными голосками Зверята. Котенок и Щенок тут же достали из-за спины губную гармошку и дудочку, а Осленок — книжку с нотами.
— Не хочу сказку, не хочу, оставьте меня в покое! Мамочка, почему олененок умер, почему, ответь мне мамочка! Не хочу сказку! Не хочу! — в истерике закричала Лили. Её кругленькое личико опухло от плача, как и её веки. Ручки сжали пальчики в кулачки, как бы угрожая кому-то.
— Доченька, милая, тише-тише... — нежные материнские руки гладят растрепавшиеся золотистые локоны, вытирают слезки со щечек, а материнские губы целуют кулачки. — Такова жизнь, доченька... Одни умирают, другие рождаются. Такова жизнь. И сказки не всегда кончаются хорошо... И добрых героев иногда побеждают злые... Такова жизнь...
— А я не хочу так, я не хочу, не хочу слушать таких сказок, НЕ ХОЧУ!!! Я не хочу, чтобы оленята погибали, не хочу! ХОЧУ, чтобы все жили, ХОЧУ, ХОЧУ, ХОЧУ, ХОЧУ, ХОЧ-У-У-У-У!!!! — забилась Лили в истерике, а потом, громко зажужжав крыльями как рассерженная пчела, взлетела в воздух и закричала. — Когда я стану взрослой феей, я сделаю так, чтобы оленята не умирали и никто не умирал, я так ХОЧУ, ХОЧУ, ХОЧУ, ХОЧУ-У-У-У!!! — и, метнув в Зверят подушку, Лили спряталась под одеяло, отвернулась к стенке и громко-громко зарыдала. Её маленькие пухленькие плечики мелко затряслись.
Тогда мама, повернувшись к Зверятам и подмигнув им, достала свой волшебный деревянный гребешок, который навевал сладкие добрые сны, и стала причесывать золотистые, ещё такие короткие волосики малышки Лили. А в это время Котенок и Щенок заиграли на своих музыкальных инструментах простую и спокойную мелодию, а под эту мелодию Осленок запел своим немножко гнусоватым, но таким забавным и добрым голоском добрую-предобрую сказку.
Плечики маленькой Феи перестали дергаться, дыхание стало ровным, она перевернулась на спину и погрузилась в глубокий сон, где ей снилось, что тот самый олененок с кроткими коричневыми глазками и тонкими ножками остался жив и по-прежнему весело прыгал по лужайке. И малышка Лили засмеялась прямо во сне...
4.
Все это в один миг промелькнуло в сознании Непобедимого Солнца, когда Её взгляд скользнул по поверхности волшебного Зеркала Правды, но этого мига хватило с избытком. Давно забытые воспоминания, спрятанные в самых дальних уголках Её сознания, давно ушедшая в неизвестность жизнь, расплавленная в солнечном Потоке, забытый, похороненный за золотыми, бездушными, как гробовые доски, плитами мир. Мир, который не умер, мир, который никогда и не умирал, мир, который вырвался на свободу под действием чудесной силы Зеркала Правды. Мир, который НИКОГДА Ей больше не даст покоя. И никогда Она уже не будет прежним, пылающим, беспощадным, как палящее солнце пустыни — Непобедимым Солнцем!
Глава 17. Закат Непобедимого Солнца.
1.
Фея очнулась от забвения на той же самой постели, в тех же самых покоях, что и пять дней тому назад, после чудесного спасения из лап мурин. Но в этот раз она довольно быстро, практически сразу же, вспомнила все произошедшее вчера и была немало поражена. Во-первых, почему она в постели, а не, в лучшем случае, в погрузившейся во мрак трапезной, а в худшем, в тюрьме в кандалах или в золотых цепях у магического трансформатора. А во-вторых, куда пропало Непобедимое Солнце, которое обычно обнаруживало себя сразу же по пробуждении Феи, по крайней мере, так было все последние три утра.
Фея не торопясь встала с постели и ахнула от удивления: магические зеркала погасли! Покрытая по всему периметру магическими зеркалами комната стала совершенно другой — зеркала не действовали — ничего не освещали и ничего не отражали. Более того, все до сих пор закрытые потайные двери стояли настежь раскрытыми, так что теперь можно было совершенно беспрепятственно покинуть комнату, не дожидаясь разрешения Непобедимого Солнца!
Фея бросилась к окну и увидела, что золотые некогда деревья в саду также поблекли, золотая листва с них опала, а золотые попугаи, мартышки и канарейки лежали под деревьями неподвижно, подобно механическим игрушкам, у которых кончился завод.
Не успела Фея как следует осмыслить происходящее, как к ней в комнату ввалились довольные Зверята. Они были крайне возбуждены, их глазки горели ярким радостным огнем:
— Хозяйка, хозяйка, что-то случилось... что-то случилось... все зеркала погасли... все двери открыты... Колдуньи нигде нет... Попугаи подохли... Големы стоят неподвижно... Ур-р-р-р-а! — наконец, проорали оба. — Мы победили! — И пустились в пляс прямо у кровати Феи.
— А где Принц? — с тревогой спросила Фея, сжимая ручки замком на груди — в её груди все похолодело: а вдруг вместе с магией Непобедимого Солнца погибнет и сам Принц. Совершая свой дерзкий выпад против Непобедимого Солнца, она об этом даже и не подумала! — Что с Принцем? Говорите!
Зверята тут же прекратили плясать и тоже с тревогой посмотрели на Фею.
— Не знаем... Мы нигде... мы нигде его не видели, хозяйка, нигде-нигде... — замотали они своими смешными плюшевыми головками.
— А как я оказалась здесь, на кровати? — с ещё большей тревогой спросила Фея.
— Не знаю, — ответил Щенок. — Мы с Котенком очнулись недавно под столом, куда и спрятались от её воя, потом пробежались по центральным залам, вышли на улицу, а потом — сразу к тебе.
— Понятно, — мрачно сказала Фея, — точнее, ничего не понятно... Ну что ж, Зверята, идемте искать Принца и Непобедимое Солнце — что ж ещё нам остается делать?
— В один миг, хозяйка! — подхватил Котенок. — Пусть чуткий нюх Щенка выведет нас на Принца!
— А-ав! Мой нос меня ещё никогда не подводил! — с гордостью сказал Щенок и принялся деловито обнюхивать комнату в поисках запаха Принца. И результат долго не заставил себя ждать.
Поиск Принца не занял у друзей много времени. Щенок быстро взял след, и Фее с Котенком осталось только следовать за их плюшевым поводырем. След вел через все центральные залы прямо вниз, в Малахитовую комнату. По пути Фея везде видела одну и ту же картину — потухшие блеклые ничего не отражающие зеркала (как старое, уже не блестящее, золото), полумрак, гробовая тишина. Золотые големы, ещё недавно сновавшие из стороны в сторону с различными предметами и поручениями, стояли как неподвижные статуи. Драгоценные камни не сверкали, лишенные источника света. Анимационные картины — неподвижны. Мозаики, витражи и гобелены также поблекли и как-то разом постарели. Вообще, из Золотого Чертога как будто бы ушла какая-то невидимая струйка жизни, питавшая его. Так бывает, когда душа покидает тело. Тело ещё сохраняет остатки тепла, ещё не начало разлагаться и смердеть, сохранив знакомые черты, но в них уже нет жизни, что-то невидимое покинуло его. Ходить по такому чертогу было скучно, неуютно и немножко жутковато. Он более стал напоминать дом с привидениями, склеп, мавзолей, а не королевский дворец.
Щенок дошел до Изумрудной Залы, потом они прошли к Лестнице, ведущей на подземные этажи, потом спустились на 20 ярусов вниз, затем прошли по пустынным мастерским (даже вездесущие карлики куда-то попрятались!) и в конце концов добрались до небольшой зеленой дверцы, ведущей в малахитовую комнату — любимое местопребывание Принца. Дверца была, как и все остальные когда-то неприступные двери Чертога, не заперта.
Когда Фея переступила порог комнаты, она ахнула от удивления. За круглым малахитовым столом — таким знакомым Котенку! — сидел Принц. Правда, сказать, что он сидел, значит, ничего не сказать. Он действительно сидел на стуле, но всем телом облокотился на поверхность стола, как спящий ученик на скучном уроке, положив голову на руки. Золотая маска валялась на полу. Было непонятно, жив вообще Принц или он просто спит.
Фея, сведущая во врачебном искусстве, едва сдерживая волнение и тревогу, подошла к Принцу и пощупала пульс на его шее. Пощупав, она облегченно вздохнула. Пульс был, хотя и очень слабый. Да и температура тела резко упала — теперь прикосновение к коже Принца уже не обжигало.
"Слава Создателю! — подумала Фея. — Принц остывает — значит, есть надежда".
— Эй, Зверята, помогите мне поднять Принца — он такой тяжелый! — и положить его на стол. Мне нужно его осмотреть! — сказала Фея.
Зверята взяли Принца под руки и при помощи Феи положили его на поверхность стола, как кладут больного на операционный стол. Тело его было обмякшим и безвольным, как у человека в состоянии глубокого сна или в коме.
Однако, перевернув при помощи Зверят Принца лицом вверх, Фея ахнула от ужаса и закрыла руками глаза. Лицо Принца было мертвенно бледным, даже каким-то сероватым, почти как у покойника. Губы подернуты легкой синевой, словно от холода, а под глазами показались глубокие, почти черные тени. Руки были холодными, почти ледяными, также мертвенно-белого цвета.
Фея приоткрыла веко и провела огарком свечи рядом с глазом — глаза не реагировали на свет. Принц находился в глубокой коме.
Фея совершенно не знала, что делать. При полном отсутствии на теле каких-либо повреждений или температуры, Принц почти не подавал признаков жизни.