— Я не понимаю, — сказала Заря, — что он такого особенного знает?
— А его слова про машины и демонов?
— Я думала, это обычные бредни, ведь никакие демоны нашим амаута не помогают.
— Конечно, никаких демонов нет, но машины, способные летать, и машины, способные испепелять скоро у нас будут. Правда, насчёт полётов в Европу он преувеличил, хорошо, если мы сможем перелетать из конца в конец своей страны.
— Но это... это разве возможно?
— Нашим предкам казалось невозможным стрелять огнём. Они думали, что только боги могут обладать громами, но теперь это нехитрое искусство доступно каждому воину. А насколько ускорилось сообщение между городами, когда наши курьеры стали ездить на лошадях? Тех самых лошадях, которые когда-то внушали ужас нашим предкам. Так что со временем и полёт может стать обыденностью, если только христиане нам дело не испортят.
Инти ненадолго замолк, а Заря смотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами. Тогда он продолжил:
— Вот что, это тайна, в которую даже в Куско посвящены немногие, даже не все из тех, кто носит льяуту, в Тумбесе же об этом не должен был знать никто, включая наместника, поэтому кто и как узнал об этом, тебе желательно выяснить, а для этого ты должна знать всё, — отхлебнув сока из кружки, он продолжил:
— Несколько лет назад среди тех, кто проектирует плотины, был один очень энергичный и талантливый человек по имени Иеро. Ещё в школе он был одним из лучших учеников, да и потом он славился своими проектами, ибо часто брался за самые сложные задачи, а потом с блеском их решал. Но самой большой мечтой его с детства было создать машину, при помощи которой люди могли бы парить в небе как птицы. Он создавал модели, и они вполне себе летали, но чтобы создать полноценный аппарат, ему нужно было много парусины, а её ему неоткуда было взять. Он сперва по-честному попросил, но вот только в тот момент её для парусов не хватало, и потому ему не стали выделять столь ценный материал для "забавы". Правда, у него был шанс получить нужное попозже, но он не хотел ждать, и потому пошёл на преступление, украв нужный ему материал. Кража вскрылась, Иеро судили и приговорили к золотым рудникам. Тебе сейчас сложно представить, что это был за процесс... одно дело — судить взяточника, который крал из личной корысти, но тут пред судом был человек, которого до того знали с самой лучшей стороны, и который пользовался уважением в глазах всех, кто его знал. Для них это был страшный удар. Никто не мог и представить себе, что Иеро, всегда такой требовательный и строгий, способен на кражу. Ведь тогда его уже прозвали Иеро Капак, хотя он был и не из знати (дословно "Железный правитель" или "железный король"). Но, увы, даже самые достойные люди оступаются, если ставят свои интересы выше интересов государства. Все-таки, как ни чужды корысти были его мотивы, а кража остаётся кражей, и если за неё не наказывать, то воровать начнут и по менее извинительным поводам. Ещё наши предки поняли, что кража в одном месте неизбежно означает недостачу в другом. Конечно, будь у нас этой самой парусины вдоволь, то ему бы выдали её без проблем, но, увы, мы слишком далеки от изобилия, чтобы позволить себе не рассчитанные заранее траты. Итак, опозоренного Иеро отправили на золотые рудники. Казалось бы, этим и должно было всё кончиться, но Иеро не смирился со своей судьбой и, хорошенько поразмыслив, написал самому Первому Инке. Он не оправдывался, не отрицал своей вины, однако доказывал, что создание крыльев может быть очень полезно для нашего государства, ведь тогда сообщение между разными частями страны убыстрится настолько, что донести любое известие из любой точки страны в столицу будет делом нескольких часов. Асеро внимательно прочитал это письмо и понял его важность. Конечно, формально отменить судимость даже Первый Инка не вправе, но всё-таки было решено дать Иеро возможность воплотить его мечту в жизнь. Его освободили от рудников и поселили под охраной в одном из запретных городов, о существовании которых в горах знают главным образом лишь местные жители. Ему дали все необходимые материалы и помощников, позволили даже его жене и сыну переселиться к нему. Бедняга был счастлив до небес. Я лично видел эту встречу. Его жена решила по столь торжественному случаю нарядиться как можно лучше и даже надела на руку золотой браслет, и в этом была её ошибка. Он был безумно счастлив увидеть её, но когда заметил на руке браслет, весь переменился в лице и дрожащим голосом сказал: "Сними его, спрячь, умоляю. Я теперь знаю, как добывают это растреклятое золото. Слишком оно тяжело достаётся, чтобы тратить его на такие глупости". Иногда я понимаю Ветерка, считающего, что наши законы слишком суровы, хотя заключённые из простого народа, отбыв свой срок, обычно не испытывают такого ужаса, только для тех, кто к труду руками не привык, всё это кажется сплошным кошмаром. Итак, сейчас Иеро живёт там и пытается создать искусственную птицу, он уже создал модель, способную поднять его сына-подростка, и катапульту к ней, но пока не достиг того, чтобы могли летать взрослые люди. Запретный город тщательно охраняют не столько из опасений, что Иеро сбежит (он сбегать и не думает, вполне доволен своей участью), сколько из тех соображений, что про этот город прознают христиане и постараются уничтожить его и его обитателей.
— Но зачем им уничтожать город? Неужели только из суеверного страха перед крыльями?
— Тут дело не в суеверии церковников. Вообще-то они люди прагматичные и могли бы разрешить летать, если бы крылья появились в Европе. Но это невозможно. Серебряную Птицу можно запустить только с катапульты, а значит, чтобы наладить сообщение по воздуху, необходимо покрыть страну сетью таких катапульт. Даже зная все секреты, они у себя такого не сделают по той же причине, по которой они не могут сделать себе водопровод. При их безответственности и воровстве все средства, выделенные на сколько-нибудь крупный проект, неизбежно теряются и разворовываются. А вот уничтожить запретный город, чтобы мы не смогли обрести сообщение по воздуху, они вполне могут. Если они узнают его точное расположение, мы должны будем перенести его куда-то вглубь страны, чтобы они не могли пересечь Анды со стороны Амазонии. Но дело это очень дорогое и хлопотное, согласия на перемещение, скорее всего, не дадут, если не будет точно известно, что христиане знают всё... а если они ещё и про зеркала прознали, то дело совсем скверно.
— Но ведь у христиан тоже есть зеркала! — удивилась Заря.
— Да, есть, и потому они поначалу не догадывались, для чего нам так нужен секрет их изготовления. Они думают, что перед ними только прихорашиваться можно или украшать ими стены, но один наш амаута додумался до куда более интересного их применения. Давным-давно, когда предки нынешних европейцев не были христианами, был у них один очень известный амаута, искусный в вычислениях. Так вот, когда его город осаждали враги, он создал из зеркал такую конструкцию, чтобы обращать солнечный свет в огонь и жечь их корабли. Правда, судьба его печальна, враги всё же ворвались в его родной город, убили его, и с его смертью были утрачены многие знания, в том числе и секрет этих конструкций. Однако когда один наш амаута прочитал эту историю, он примерно понял, как такие штуки должны выглядеть, и создал из имевшихся в наличии медных пластин образец... Когда у нас будут делать свои зеркала, можно будет защитить ими побережье, и вообще куда меньше использовать дрова, чем мы делали это до сих пор, а то у нас были серьёзные опасения, что леса могут закончиться лет через 50.... Так вот, уже через несколько месяцев зеркалами будет оснащено всё Побережье. В мирное время их будут использовать как печки в кузницах и для тому подобных нужд, но... если бы белые люди напали, ничего не зная про эти зеркала, то это был бы сюрприз... Ещё перед Великой Войной один белый негодяй цинично сравнивал наше беззащитное побережье с девичьей юбкой, которую ничего не стоит задрать, но теперь они обнаружат там шипы... Но раз они знают про эти шипы заранее, то примут меры, и это будет не столь действенно. Хотел бы я посмотреть на того негодяя, который всё разболтал, ведь это может обойтись в тысячи жизней!
— Но может, Андреас не знает про зеркала, а под машинами, сжигающими всё огнём, имел в виду просто плод чьих-то фантазий? Они же про нас совсем порой ерунду выдумывают.
— Хорошо, если так, однако мой опыт говорит об обратном. Если Андреас заикался об этом, то это, скорее всего, говорит об утечке... Может, конечно, ещё не всё пропало, если Андреас не вынесет эту тайну из города, но надежды на это немного...
Инти замолк, а Заря с грустью подумала о том, что у неё шипов под юбкой не оказалось. Пусть теперь уже всё зажило, и никаких последствий не наступило, но всё-таки мысль, что она больше не девушка, неприятно саднила. Впрочем, как-то стыдно было страдать на эту тему рядом с Инти, который в своей жизни хлебнул горя и унижений никак не меньше её, а скорее всего, гораздо больше.
— А кто в городе мог знать про зеркала? — спросила она.
— Формально — никто. Даже наместнику об этом должны были сообщить только через месяц, но... могли сболтнуть и гораздо раньше. Без злого умысла, просто по небрежности. И также по небрежности могли проболтаться о крыльях... Но наместника проще всего подозревать, потому что я убеждён, что он — враг, но ведь сказать мог и кто-то другой! Нужно проверять всех из тех, кто посвящён, не имеют ли они родственников или близких друзей в Тумбесе... муторно, но другого пути нет, если только тебе не улыбнётся удача.
— А Ветерок может знать?
— Он мог подслушать обрывки разговоров, но важные детали он знать не должен, если только не лазал по моим документам в тайне от меня. Я очень надеюсь, что до такого он ещё не дошёл, или я буду вынужден... нет, об этом думать пока рано.
Заря ничего не ответила, только смотрела на Инти с ужасом и состраданием. Она слишком хорошо понимала, что он не договорил. Если виновник разглашения тайны Ветерок, то его придётся отдать под суд, который приговорит юношу к золотым рудникам, а то и к смерти. И на Инти преступление сына ляжет несмываемым позором... Потом она всё же решилась сказать:
— Инти, вскоре после крещения Ветерок говорил мне, что... если твои люди будут причинять христианам вред, то он их выдаст... Он многих знает?
— Раньше знал многих, да только те, кого он знал, ныне на дне морском. Знает он тебя, и, пожалуй, Картофелину. Да и не собираюсь я никоим образом на христиан воздействовать насилием или даже запугиванием. В отличие от Ветерка, я ещё не лишился рассудка. Тут и без того один неверный шаг может иметь очень страшные последствия.
— Инти, что ты думаешь делать со всем этим в дальнейшем?
— Если честно, я ещё не знаю. Ведь это зависит от дальнейших событий. Если честно, то я не предполагал, что столько тумбесцев крестится. Конечно, если бы отец Андреас показал бы перед ними свой истинный облик так же, как он показал его в том разговоре, то многие бы отпали от веры. Я уверен, что это произойдёт рано или поздно, но очень надеюсь, что это случится до того, как прольётся кровь... Вот что, рутинную работу по проверкам могут сделать и мои подчинённые, а сам я не буду в такое опасное время отдаляться от Тумбеса. Чтобы не спугнуть врагов, я буду не в самом Тумбесе, а в том доме, где я познакомил тебя с Ветерком. Там я могу жить открыто, пусть Куйн думает, что я другими делами занят, а не им, тем более что там тоже нужно сделать кое-что по мелочи... Но знай, что я рядом.
Заре было приятно это слышать. Потом она спросила:
— Инти, а ты не считаешь нужным отправить Ветерка куда-нибудь подальше из Тумбеса? Чтобы он не причинил вреда себе и другим?
— С одной стороны, это было бы разумно, но с другой — добровольно он теперь не захочет, отцовской властью я не могу это сделать, он взрослый, а арестовывать его вроде бы не за что. Нет, пусть он лучше будет тут и узнает истинное лицо своих кумиров-христиан, а то так и будет всю жизнь думать, что я режу невинных овечек.
Вскоре Заря убедилась, что Инти прав. Внешне всё в Тумбесе продолжало оставаться спокойным, но каким-то шестым чувством Заря ощущала, что обстановка постепенно накаляется. Это было похоже на постепенно наступающую духоту перед грозой. Один случайно подслушанный разговор убедил девушку, что она не ошибается в своих предчувствиях.
Заря, как обычно, мыла посуду в столовой и услышала доносившийся со двора разговор. Звучал голос Картофелины:
— Ну, как ваш внучек, лучше ему?
Другой женский голос ответил:
— Да потихоньку. Кормим его по-прежнему с ложечки, но уже хоть сам ненадолго садиться стал. И книжки просит, чтобы ему давали хоть ненадолго, да мы побаиваемся, чтобы он голову не перетрудил.
Выглянув на мгновение в окно, Заря увидела, что в гости к Картофелине зашла Ракушка. То, что она, похоже, именно целенаправленно сюда направлялась, а не случайно мимо проходила, можно было понять по рукоделию в её руках. В Тавантисуйю женщины, если хотели поболтать друг с другом, старались делать это за работой. Ракушка продолжила:
— Знаешь, Картофелина, а говорят, что у тебя в столовой некоторые девушки крестились. Правда это?
— Правда.
— А по другому они вести себя не стали? Непочтительность к старшим не проявляют?
— Да нет...
— Ну, может оттого, что это девушки... А так многие жалуются: если юноша принял христианство, то жди беды. Он и дерзким становится, и заносчивым. На свою родню сверху вниз сразу смотрит... Нашу-то семью эта зараза миновала, мой-то ни за что бы никому из наших детей или внуков креститься не позволил бы, но вот у других... Ты знаешь, поскольку моего мужа считают одним из самых мудрых и знающих людей, то многие нередко приходят к нему по этому вопросу за советом, а один уж прямо попросил: поговори, мол, с моим сыном, раз меня о ни во что не ставит, то уж такого уважаемого старейшину уж точно послушать должен.
— И что?
— И ничего. Понимаешь, если кто-то стал христианином, то он уже начинает оценивать других людей в первую очередь с точки зрения, христиане те или нет... И если другой не христианин, то все его заслуги и добродетели в глазах христианина ничего не значат. Так мне сам Ягуар сказал.
— То есть как это — ничего не значат?
— Ну, ты понимаешь, он ведь привык, что его уважают. Да и до недавнего времени не было таких, кто бы его оскорбить осмелился. Первым только Эспада решился... после того как ему отказала Жемчужина.
— То есть та драка случилась из-за этого?
— Конечно. Знаешь, дети смешанных кровей, они ведь обычно красивые получаются. Как будто в награду за пережитый позор... Вот Эспада и приударил за ней. Да только у Жемчужины уже был другой жених, да и не было бы... нам такой родственник, как Эспада, без надобности. Вот Эспада и устроил скандал, мстя за отказ.
— Ясно.
— Кстати, Эспада теперь тоже христианин, и теперь он чувствует себя в полном праве быть наглым и задирать людей. А попробуешь его на место поставить, так он начинает вопить, что его не любят за веру. Хотя и вправду, за что любить эту веру, если мы, согласно их учению, лишь "хворост для костра"!
