— Всё-таки я думаю, что это мошенник тебя подпоил, чтобы ты в договор не вчитывался. Я вполне осведомлён о мерзких обычаях белых на этот счёт, — сказал Асеро. — Ладно, Аметист, продолжай.
— А потом я на трезвую голову ознакомился с проектом и понял, что не могу его воплотить в жизнь. Государь, ты знаешь наши законы. В мирное время наши рудокопы не могут работать больше одной смены, кончают они отрабатывать миту сильно раньше, чем крестьяне и многие другие работники, а пайки у них более богатые и разнообразные по рациону. Также у нас в шахтах необходимы крепи и прочие моменты, связанные с обеспечением надёжности. Этот же человек хочет всё это убрать! Мол, тогда шахта станет доходным делом! Я ужаснулся — ведь это столько калек, столько сирот, столько людского горя! Хотя я и инженер, но в дни своей юности, и сам махал киркой в шахте, и я понимаю, что, приняв все этим меры, я по сути стану убийцей! Нет, и ещё раз нет! Тогда я сказал Дэниэлу, что вынужден разорвать с ним договор, так как не могу идти против законов Тавантисуйю. А на это он указал, что в случае досрочного разрыва я должен буду заплатить ему всю неполученную им прибыль, размер которой должен оценить он сам. И он оценил... Во всей нашей казне нет столько золота и серебра, чтобы заплатить!
— Ну, значит будете платить мне постепенно под проценты! — ухмыльнулся Дэниэл. — Ничего, лет за двадцать выплатите!
— За двадцать лет! — вскричал Асеро, обалдев от такой наглости. — Да с какой это стати тавантисуйцы должны работать на тебя?! Они что — твои рабы?!
— С такой, что нужно соблюдать договор, — ответил Дэниэл, — законность превыше всего.
— Неужели законность состоит в том, чтобы соблюдать договор, который ты обманом заставил подписать этого несчастного, подпоив его?
— Я ему насильно в рот виски не вливал. Всё было добровольно, так что пусть отвечает за свои слова. Можете продать его с семьёй в рабство, это частично покроет издержки.
— Я готов ответить, — ответил злосчастный инженер, — я и так уже отвечаю. Моя мать, узнав о моём позоре, слегла, а помолвка моей дочери на грани разрыва из-за того, что родные жениха бояться позора. А те несчастные, которых ты решил угробить, завалив в шахтах или искалечив непосильным трудом, они чем виноваты? Они с тобой даже виски не пили и никаких бумаг не подписывали...
— А что мне за дело до них? Ты дал слово — ты за него и отвечаешь, — ответил Дэниэл, потом обратился к Первому Инке. — Государь, я не понимаю одного — почему ты так жалеешь своих подданных? Твоя страна уже и так перенаселена, бабам не трудно нарожать тебе новых рабов, так что ничего страшного, если какая-то часть твоих людей погибнет в шахтах.
Асеро даже гневно привстал с трона:
— Да как у тебя язык поворачивается даже советовать мне такое?! Чтобы я обратил своих братьев в рабов и обрёк их на верную смерть?! Да, я знаю, как обстоят дела в вице-королевствах — когда испанцы только захватили эти земли, то они на неделю запирали рабов в шахтах, и из четырнадцати здоровых мужчин только половина возвращались оттуда калеками, а остальные оставались там навеки. От подобной жестокости обезлюдели целые области! Теперь там, где подвоз рабов затруднён, а местное население таким образом частично истреблено, даже испанцы вынуждены вести добычу не столь варварскими методами, потому что если истребить людей — некому будет работать на белого человека. Но тавантисуйцы не рабы, и я никогда не пожертвую их жизни в угоду твоей жадности, чужеземец. Договор, заключённый обманом, я не считаю действительным, и платить по нему мы ничего не будем. Мало того, если подобный номер повторится, то ты будешь изгнан из страны. И это уже второе предупреждение. Ты понял, чужеземец?!
— Ты думаешь, что много найдётся желающих с тобой сотрудничать, если ты прямо сейчас вырвал у меня столь лакомый кусок изо рта? — иронически спросил Дэниэл.
— Как бы кто не ценил ягуаров, но если "кусок", который у него в пасти, моя рука или нога, я постараюсь высвободиться любой ценой. Впрочем, я уже понял, что как хищники вам ягуары и в подмётки не годятся, разве что акулы или пираньи вам родня, — столь же иронически ответил Асеро. — Ладно, ступай, я даже не буду отдавать приказа о твоём аресте, но если выяснятся новые подробности — могу и изменить своё решение.
"Знаешь, скотина, что я не могу этого сделать без санкции всех носящих льяуту" — подумал он при этом про себя.
Когда Дэниэл покинул тронный зал, Асеро сам сошёл с трона и подошёл к несчастному инженеру, которого охрана подняла-таки с колен и поддерживала в вертикальном положении.
Асеро усадил его на стул и сказал:
— Успокойся, ты совершил ошибку, но не преступление. Так что максимум, что тебе грозит — это понижение в должности. Давай лучше говорить будем не здесь, а сядем и куда-нибудь и спокойно побеседуем. Главное, ты не бойся ничего, мы не звери, тебя не съедим. Лично мне тебя только жалко. Ну, можешь теперь встать и идти?
Аметист поднялся и побрёл за Асеро во внутренний сад, где уже стоял приготовленный для разговоров столик. Аметист, который от волнения не мог до суда съесть ни крошки, понял, что проголодался, но, увидев Горного Ветра, тут же потерял весь свой аппетит. Несчастный инженер опять затрясся от страха. Горный Ветер ответил:
— Да не бойся ты меня, я же тебя пальцем не тронул, только вопросы задавал. Ну, что я тебе могу сделать? Как видишь, я даже англичанину только дерзить в ответ могу. Я не хочу тебя допрашивать, пугать, и прочее. Я просто хочу поговорить с тобой как человек с человеком. В конце концов, мы товарищи по несчастью. Из-за пропавшей бумаги мне грозит выговор, а три выговора — и прощай мой высокий сан. Сам понимаешь, закон есть закон, он для всех один. Конечно, меня тут подставили, но если я допускаю такие подставы регулярно, значит, я действительно профнепригоден и мне место в ссылке. Но пока меня с места не гонят, я должен понять, как они людей обрабатывают. И ты мне тут можешь тут помочь.
— Но я хотел бы понять, кто ты собственно такой, что тебя так запросто к столику Первого Инки пригласили?
— Это мой племянник, — ответил Асеро, — он сын моей сестры.
— Но я так понял, ты один из людей Инти? Ты состоишь в службе безопасности?
— Конечно, состою. Я же с тобой работал, а ты всё в обморок падал не пойми от чего. Впрочем, понятно на самом деле. Ты ведь от страха есть ничего не мог, оголодал. Так что поешь, и не смотри на меня как на дикого зверя.
— Почему мне не вынесли приговор?
— Потому что ты не виноват, — ответил Асеро. — Конечно, ты сглупил, да вот только и я тоже умудрился подписать что не следует. Пусть я не пил с ними, но всё равно они меня обвели вокруг пальца. Так что ешь, не бойся.
Несчастный инженер наконец-то решился притронуться к еде. Насытившись, он пришёл в более спокойное расположение духа. Горный Ветер добавил:
— Послушай, я вот много с белыми людьми общался, но всё-таки понять не могу, как они вас так обманули? Ведь вас же много раз предупреждали, что с чужеземцами надо держать ухо востро. Я перед отпуском лично говорил Киноа, чтобы тот проинструктировал всех своих заместителей по отраслям на этот счёт, а они в свою очередь передали это своим подчинённым.
— Конечно, Рудный Штрек предупреждал нас... Но ведь нам любопытно было. Ведь если выпить с ними, они могут о своих землях рассказать... а вот без выпивки не согласны. Мне было трудно думать об англичанах как о врагах. А потом ещё этот обвал... Из-за этого многое вверх дном. Многие важные бумаги так сразу было и не найти. Обычно тут жёны помогают, но Рудный Штрек был вдовцом, а его ближайшие помощники... они вместе с ним тогда были... в общем, неразбериха. Если меня снимут, даже непонятно кого и как назначать...
— А кто в этой мутной воде стал бы рыбу ловить?
— Не знаю. Я как-то не думал об этом. Поначалу мы, конечно, вели себя осторожно... только как-то нам вся эта настороженность нелепой показалась. Ведь это же не чудища какие-то оказались, а такие же люди, как и мы. Они были с нами приветливы, обходительны... Никому ничем не угрожали. Наоборот, всячески показывали, что доверяют нам.
— А как это показывали?
— Ну... делились своими опасениями, например. Ведь не будешь же откровенничать с теми, кому не доверяешь.
И тут Аметист как-то стыдливо замялся.
— К жёнам вашим не приставали? — спросил Горный Ветер.
— Нет, как-то без этого.
— Но спаивали вас, я вижу, активно.
— Ну да, пойло своё под названием "Виски" предлагали. Нам тогда это заманчивым виделось, хотелось понять, какова Европа на вкус. Как оказалось — горька, а послевкусие и того горше. Я поклялся теперь, что если мне хоть жизнь после моего промаха оставят, то спиртного в рот больше не возьму. А самое горькое — я ведь Дэниэла почти что другом считал, а он нас — рабами, как оказалось.
— Послушай, Горный Ветер, — сказал Асеро, — я тут тоже уже перестаю понимать. Ведь для людей Инти это всё не должно быть секретом. Однако ты, похоже, слышишь об этом в первый раз. Они что, совсем мышей не ловят? Или до тебя отчёты не доходят?
— Скорее второе, но сейчас ещё рано делать выводы. Конечно, я буду разбираться.
Затем Асеро спросил Аметиста:
— А со многими Дэниэл так пил? И по какому признаку выбирал себе собутыльников?
— С простыми работягами он не очень. Больше предпочитал людей образованных, сам говорил, что с образованным человеком завсегда общаться приятнее. Хотя много ли у нас таких, мы же не столичный университет! Но вот его подчинённые мосты с работягами наводили. А самое скверное, что они теперь про нас всё-всё знают. Мы не думали быть осторожными, выбалтывали под это самое виски всё. Ну, совсем всё. Как мы живём, как мыслим, чем недовольны... а потом нами овладел страх. Страх, что о наших мыслях узнают люди Инти, и тогда нам не несдобровать.
— А что, много поводов для недовольства? — спросил Асеро обеспокоенно.
— Да не то чтобы много... Пайки у нас сытные, тут не пожалуешься, но ведь порой себя и побаловать хочется не только по праздникам. У англичан вроде, вкусное можно не только по праздникам есть, а когда купишь...
— Да только купить могут немногие, а часть населения с голоду подыхает, — вставил Асеро.
— Ну, может быть, я не знаю... Кроме того, у нас ведь нередко и бывшие узники работают. Это ведь неизбежно. Отмотал срок, а куда дальше? Если родные отвернулись, а ничего кроме как махать киркой не умеешь? Ну, опять же на рудники, только свободным человеком. Но власть инков такие, сам понимаешь, недолюбливают. Не все же могут самим себе признаться, что сами накосячили...
— То есть они нелояльных выискивали? — спросил Горный Ветер.
— Не знаю. Теперь мне кажется, что да. А тогда я Дэниэла другом считал...
— Слушай, сколько же они, получается, там были? — спросил Асеро. — Ведь они же постоянно пребывать только в крупных городах могут, а так только по временному разрешению...
— Которое можно продлевать до бесконечности, если нет никаких нареканий, — сказал Горный Ветер. — Только вот странно, если их действительно не было. Или они не доходили, куда должны были? Короче, разбираться надо.
— Скажи, а как вы с англичанами общались? — спросил Асеро. — Я понимаю, что ты как человек образованный по-испански можешь говорить, да и Дэниэл по-нашему говорит уже прилично, ну а остальные?
— Да так, жестами и прочим. Хотя по-нашему хоть с пятого на десятое, но изъясниться могут. По-нашему ведь говорить несложно, это у них речь такая, что язык сломаешь. Учат они нашу речь быстро и с охотой....
— Быстро и с охотой? — переспросил Горный Ветер. — Ничего просто так они не делают, видно, решили нашу страну как следует ограбить... И помешать им в этом можно только одним способом — выставить их из страны.
— Так выставите их, чего же вы медлите?
— Увы, не могу. Такое решение могут утвердить только носящие льяуту. А собраться они не могут раньше чем через два месяца, слишком многие сейчас в разъездах....
Поморщившись, Асеро подумал, что Горный Ветер прав. Конечно, если бы Асеро счёл ситуацию срочной, что мог бы собрать носящих льяуту и не дожидаясь сбора урожая. Но если он сделает это сейчас, то только навредит делу. Пока Инти не выздоровел, Славный Поход не вернулся из инспекции заграничных укреплений, Золотой Слиток и Горный Снег точно будут голосовать против, да и уехавший теперь на очередную инспекцию плотины Киноа тоже пока не распрощался с идеей, чтобы поделиться с англичанами проектами плотин, а о Желтом Листе и говорить нечего. Нет, Асеро себе не враг, и не будет своими руками рыть себе яму. Обстановка ещё не созрела, хотя краткое изложение всей этой истории будет донесено до всех носящих льяуту, выводы пусть делают сами. Может, за те два месяца, которые остались до сбора урожая, что-то ещё случится, кто знает...
— Скажите, а Инти об этом разговоре не узнает? — вдруг спросил несчастный инженер.
— Обо всей этой ситуации узнают все носящие льяуту, — ответил Асеро, — иначе как я их смогу убедить выгнать англичан из страны?
— А Инти меня не будет пытать?
— Да кто тебе сказал такой бред? Зачем ему тебя пытать?
— Ну, на всякий случай.
— Ты думаешь, что он может что-то выкинуть без моего ведома? — спросил Асеро.
— Не знаю... Я очень боюсь его...
— А тебе чего его бояться? Суд же уже был.
— Был, но... помимо этого он мне разве ничего сделать не может?
— Успокойся, не может, — ответил Асеро, — да и зачем ему?
— Англичане много чего про него рассказывали, будто он может людей живьём изжарить. Прямо на сковородку посадит и жарит. И сынок его, забыл, как зовут, может человека собакам живьём отдать на растерзание. Сам Дэниэл мне рассказывал, что знал один такой случай...
— И ты ему веришь после всего, что он натворил?!
— Он негодяй, конечно... но ведь нельзя же такие вещи на пустом месте выдумать!
— А что, по-твоему, Дэниэла посвящали в тайны государственной безопасности? — спросил Горный Ветер.
— Не знаю. Но откуда-то он это знает. Не мог же совсем просто так сказануть.
— Знаем откуда, — сказал Первый Инка, — из трудов продажных писак, по чьим опусам европейцы имеют представление о нашей земле. Только вот прожившие у нас уже около года англичане не могут не знать, что всё это чушь. Но упорно её повторяют в надежде, что вы поверите. А мы должны делать вид, что видим причину лишь в их невежестве и не можем их наказать.
— А многим они такое рассказывали? — спросил Горный Ветер.
— Не знаю, может даже и всем. Меня точно собаки не съедят?
Горный Ветер вздохнул:
— Аметист, ну сам подумай. Если англичанин так боялся, что я его собакам скормлю, стал бы он мне хамить? И при том, разве когда тебя взяли, тебя били?
— Нет...
— А что-то другое плохое делали?
— Нет... разве что Ворон угрожал, что разоблачит меня, что я подписи подделал.
— Ворон дурень, — сказал Горный Ветер, — ему же должно быть ясно, что подделать подписи может только спец в таком деле. У нас таких наперечёт. Если только... англичане своего не завезли. Но не думаю. Им удобнее человек, знающий наш язык в совершенстве. Но меня тревожит, что они вас так запугали... Тогда понятно, почему никто ничего не сообщил — все боялись поджариться и быть съеденными собаками.
