— Так...
— Но если бы кто-то из них донёс бы о готовившемся заговоре, те, кто сейчас уже мёртв, и те, кто погибнет в грядущей войне, остались бы живы, разве не так?
— Так...
— А о необходимости безупречности ведь тебе говорили те же самые люди, чью немудрость я тебе только что доказал. Теперь ты всё поняла, или у тебя остались сомнения?
— Я всё поняла, отец! — и девушка горячо обняла отца. Тот вздохнул с облегчением.
Тем же вечером Заря уговорила своего мужа согласиться ехать в Тумбес. После рассказа Морской Волны об их приключениях в Кито Заре совсем не хотелось туда соваться. Конечно, и в Тумбесе может быть неспокойно, но там хотя бы есть к кому обратиться за поддержкой, Кито же казался ей вдвойне опасней оттого, что она там никого не знала. В конце концов Уайн согласился с доводами жены.
С утра прибыл отец Уайна с двумя помощниками. Они, оказывается, отправились в путь вчера поздно вечером и ночевали в Рубеже. Так у них был целый день на работы.
Конечно, Инти рассказал пришедшим о себе по минимуму. Он, мол, торговец Саири, возвращался в столицу из очередной экспедиции, по дороге встретил Уайна с женой и детьми, и те ему рассказали о перевороте и последовавших за ним погромах. После чего он решил напрямую в Куско не соваться, но надо было выяснить судьбу своей родни. Вот и выяснял до сего момента. Кого-то вызволил, кто-то пропал без вести.
— Ну, вообще твоя родня выглядит неплохо, — ответил его собеседник, — может и мой сынок зря с места сдёрнулся.
— Но ведь у вас у самих старейшину убили. И после этого говорите, что зря!
— Ну, то старейшина, к тому счёты были.
— И к Уайну были. Думаю, что ты знаешь об этом не хуже меня.
— Да этот, Скользкий Угорь, вроде сунулся, увидел пустой дом, понял, что никого нет, и уехал куда-то в столицу опять. Теперь ему не до Уайна. Имущество мы у себя спрятали, а пустой дом ему не особенно и нужен. Сейчас ведь и в столице немало домов опустело. Да и вообще в столице, где бурлит, улов богаче будет. А у нас вроде всё спокойно, может, вернуться Уайну?
— Я бы на его месте не возвращался. Есть враги, для которых и месть самоценна. И одно дело рисковать самому, а другое — рисковать ещё женой и детьми.
— Да что они сделают-то теперь...
Инти почувствовал, что разговор заходит в тупик. Его собеседник просто не осознавал всего ужаса того, что произошло. Нужно было найти какие-то аргументы, которые могли бы его убедить, но Инти не мог их в тот момент найти. И в этот момент подошла Тучка, тронула Инти за краешек туники и сказала:
— Дядя, а где мой папа?
— У мамы спроси, — устало отмахнулся Инти.
— А я спрашивала, а она в ответ молчит. И плачет!
Тут Инти понял, что от ответа не уйти. Он поднял малышку на руки и сказал глядя ей в глаза:
— Понимаешь, Тучка... твоего отца... его больше нет. Он умер.
— А почему? Он болел?
— Нет, его убили... запытали насмерть...
— Как это — запытали?
— Ну его схватили нехорошие люди, они думали, что он вор, и если ему сделать очень-очень больно, то он скажет, где прячет награбленное. Но твой отец не был вором, ничего не прятал, и потому не мог им ничего сказать. И ему сделали так больно, что он умер. И теперь его больше нет.
Девочка задумчиво посмотрела и сказала:
— А маме тоже сделали очень-очень больно. Она не умрёт?
— Не, не умрёт уже. Раз раньше не умерла, то теперь не умрёт.
— У мамы кровь была. Они её сперва повалили, задрали юбку, а потом, когда отстали, она встала, и у неё кровь из-под юбки капала.
— Ну, раз кровь шла, то конечно, больно, — Инти отвел глаза, не в силах больше смотреть прямо. — Но она не умрёт, не бойся.
— Значит, папе было больнее?
— Больнее, больнее, конечно, больнее — и спустил девочку с рук. — Иди лучше маме помоги, ей трудно одной.
Когда девочка убежала, Инти сказал, обращаясь к своему собеседнику:
— Теперь ты понял, от чего Уайн хочет жену и детей уберечь? Я вот своих близких не уберёг... Теперь сам плакать готов и волосы на себе рвать.
Утро для Зари прошло в хлопотах о детях, Томасик уже пытался ползать, и надо было следить, чтобы не уполз не туда и не схватил руками не то, и вообще не путался под ногами. Наконец пришло время кормить его обедом и укладывать спать. Заря сидела с ним глубине хижины, как вдруг к ней заглянул Уайн, сделал руками такой жест, как будто сова взлетает, и сказал: "Ууу!". Этот сигнал обозначал — припёрлась тёща. Затем добавил словами шёпотом: "Ты ей не говори, что мы в Тумбес едем, скажи, что в Город Звездочётов". Заря кивнула, она и сама понимала, что их план поехать в Тумбес может быть поводом для скандала, а об опасности, грозящей их семье, её мать и знать ничего не желает.
— Я её расспрошу о проповеднике, — добавила Заря.
— Только осторожно, сама не сболтни лишнего.
Заря кивнула. Уайн прижал палец к губам. И через мгновение в закуток заглянула Уака.
— Понятно, — сказала тоже шёпотом она, увидев, что Заря собралась дать малышу усыпляющую грудь, и вышла. За ней вышел и Уайн.
Где-то через пачку коки Заря вышла, оставив в закутке заснувшего Томасика. Её уже поджидала мать с какой-то брошюрой в руках.
— Давай выйдем, поговорим на улице. Посмотри, что я тебе принесла.
Заря глянула на брошюру, и по кресту на обложке поняла, что это что-то околохристианское. И озаглавлена она была "Путь к спасению".
— Я очень хочу, чтобы ты это прочитала и твой муж это прочитал. Это то, что нужно знать всем-всем людям. Потому что этика христиан самая универсальная.
— Это тебе проповедник дал?
— Дал, а что ты видишь в этом плохого?
— Ты ему рассказывала о нас с Уайном?
— Рассказывала.
— И что рассказала?
— Как я хочу спасти ваши души. Тебе это трудно понять, у него глаза добрые и светятся, а у тебя какие-то замученные, а у мужа злые. Я очень хочу, чтобы вы стали христианами. У них глаза добрые и лица одухотворённые. Вот как у проповедника Люса, но мы его зовём просто Свет.
В этот момент они уже вышли на улицу, где Уайн и Инти выдалбливали из дерева трубу для водовода. Отщепы от неё должны были пойти на растопку.
— Христианство — религия рабов, — сказал Уайн. — Библия одобряет рабство.
— Вот видишь, какой злой у тебя муж! Ему бы Евангелие почитать, чтобы глаза добрее стали!
Заря возразила:
— Но мама, ведь многие библейские праведники и в самом деле держали рабов, и это не осуждается, они считают добродетель и рабовладение совместимыми!
— А меня не интересует это вопрос, он моей жизни не касается! Христианство ? это про личное, а не про политику. Это про то, что надо любить ближних, а ваш ближний — это я! Значит, вам надо налаживать отношения со мной! Вот об этом вы в первую очередь и должны думать. Думать о том, что в вашей душе мешает ко мне хорошо относиться, какие грехи и пороки! Вот ты никогда об этом не думала, всегда во всём винила меня.
Заря только отвела глаза в сторону. В юности она много думала о том, как так можно себя вести, чтобы поменьше ссориться с матерью, но как она ни старалась, у неё ничего не получалось, мать всё равно давила и приставала. Потом поняла, что от её поведения ничего не зависит, и можно только сбежать от неё или замуж, или в Девы Солнца.
— А сам проповедник про рабство ничего не говорит?
— Ну, Свет говорил в своих проповедях, что всё не так просто, как рисовали это инки. Есть рабство внутреннее, и в этом главная проблема. Нельзя освобождать человека от рабства внешнего, пока он не изжил в себе рабство внутреннее.
Заря мысленно представила себе рабовладельца, который устроил своим рабам что-то вроде построения и, подходя к каждому, оценивает их души с точки зрения внутреннего рабства и решает: "Вот тебя отпущу, а вот ты ещё не изжил, давай старайся, работай над душой дальше". Разумеется, в реальности никогда такого не происходило, и если рабовладелец, даже рабовладелец-христианин, освобождал своих рабов, то руководствовался другими соображениями, прежде всего прагматическими, старый или искалеченный раб мог просто перестать быть нужен. Уака тем временем продолжала:
— Вот у вас с Уайном есть внутреннее рабство, рабство греху, его надо изжить из себя, и тогда вы станете по-настоящему свободными независимо от внешних обстоятельств.
— То есть нас можно будет обращать в рабство, это ведь не вредно для тех, кто свободен внутри? — съязвил Уайн.
Инти добавил:
— В самом деле, христиане много говорят о порочной психологии раба, но не говорят о психологии рабовладельца, которые обращают в рабство как раз таки свободных людей и позволяет себе обращаться с ними по-скотски. Рабовладелец уверен, что те должны работать на него, да ещё как можно более усердно, а иначе они лентяи. Он смотрит на людей из народа как на лентяев, потому что не получается выжать из них как можно больше, и пишут целые фолианты, доказывая, что просто народ ? не более чем ленивая и тупая скотина, которой опасно давать свободу и права. И это говорится про людей, которые обречены на смерть от непосильного труда. Насмотрелся я на таких проповедников за время своих путешествий.
Заря посмотрела на Инти с признательностью, а Уака скривилась:
— И этот человек твой кумир? И это всё умное, что ты нашла в жизни? Какая примитивность!
— А в чём он, собственно, не прав? — спросила Заря.
— Почитай и поймёшь. А я пока займусь Пчёлкой.
Заря покорно кивнула. Всё равно пока нет воды, стирать или мыть посуду нельзя, придётся-таки проглядеть эту книжку, чтобы мать отвязалась.
Она раскрыла брошюру и пробежала глазами по оглавлению. Понимая, что времени читать всё целиком у нее, скорее всего, нет, решила глянуть то, что ей покажется наиболее интересным. Один из заголовков привлёк её внимание. Он звучал так: "Библейский взгляд на происхождение сынов Солнца". Зарю смутило в нём, прежде всего, то, что автор или авторы Библии и знать-то ничего не могли ничего об инках. Любому мало-мальски образованному человеку известно, что Библия была написана задолго до того, как океанские пути между двумя частями мира были разведаны каравеллами.
Раскрыв текст на нужной странице, Заря стала читать. Поначалу там была изложена уже знакомая Заре легенда про ангелов, которые были посланы учить людей, но пренебрегли своим долгом, так как взяли в жены дочерей человеческих, за что были заточены в темницу на целую вечность. Легенда эта казалась Заре самой по себе довольно глупой. Зачем богу создавать ангелов, способных вести супружескую жизнь, если им это было при любых обстоятельствах категорически запрещено? Впрочем, в том, другом мире за пределами Тавантисуйю это было по-своему логично. Там слуга не имел прав на супружеское счастье, так как это могло помешать господину. Потому это считалось нехорошо, исходя из интересов хозяев. Поскольку ангелы считались слугами божьими, такие требования не удивительны.
Впрочем, автор брошюры рассматривал этот вопрос иначе. Так как потомство ангелов не входило в божий замысел, то у рождённых в таких браках детей не было душ, а значит, не было желания жить праведно и по воле божией, и в силу этого оно не могло не быть порочным. Заря уже была достаточно опытна по жизни, чтобы понимать — порочность люди понимают сильно по-разному. Покойный Хорхе считал прочным существом именно её, и отнюдь не за разврат... В "порочные" могли записать и за одно нежелание принимать христианство, подчиняясь насилию. По мнению автора, в Старом Свете потомство ангелов погубил потоп, в Новом же они могли выжить где-то на вершинах Анд и по-прежнему развращать людей. Примесь крови ангелов он видел среди аристократии у ацтеков и майя, но основное внимание автор, понятное дело, уделил инкам. Разумеется, он приписывал инкам все скабрёзные гадости, выдуманные зарабатывавшими себе на хлеб эмигрантами, однако, как это ни парадоксально выглядело для Зари, считал такие вещи пусть дурными и отвратительными, но не самыми страшными с точки зрения погубления душ.
Порочность инков, по его мнению, заключалась именно в самой науке о мудром государственном устройстве, которую первые инки принесли людям, и даже в тех умениях и знаниях, которыми те оделили людей. Логика у автора была в следующем: любые знания, если их носитель не истовый христианин, удаляют от творца, ибо греют гордыню. Люди, мол, забывают, что давать блага безвозмездно может только бог, и потому им кажется, что это может делать государство или кто-то ещё. Но государство не может брать ничего из ниоткуда, по мнению автора брошюры, инки лишь забирали всё у трудолюбивых людей и кормили бесполезных нахлебников. Это показалось Заре сущим бредом. В государстве инков трудиться на общую пользу были обязаны все, кроме больных и стариков (впрочем, и из тех не все даже с возрастом уходили на покой, её дед-инженер работал и в старости). Хотя иные в случае конфликтов могли упрекнуть друг друга в недостаточном усердии на трудовой ниве, но, в общем-то, полностью бездельничать не мог позволить себе никто. Незамужние и бездетные женщины обязаны были отрабатывать миту, замужние же имели право трудиться, поручив детей бабушкам или другим родственникам, а могли посвятить себя выращиванию детей или быть помощницами своим мужьям. В общем, тоже не побездельничаешь. Каких же нахлебников кормило государство инков? Или имелись в виду всё-таки нетрудоспособные? Но ведь их не так уж много, даже старики, которые имеют право уйти на покой, не всегда это делают.
Нет, дальше стало ясно, что автор имеет в виду то, что государство якобы перераспределяет средства от более усердных к менее усердным и тем самым поощряет лень и праздность. Заря усмехнулась: уж точно не англичанам, где самым уважаемыми людьми являются рантье, попрекать кого-то леностью и праздностью.
Что до божественности инков... Заря была не наивной крестьянкой и не ребёнком, понимала, что в божественность инков образованные люди часто не верят. Кроме того, тавантисуйцы и саму божественность понимали иначе. Это отнюдь не значило всеведения и всемогущества. Когда-то Инти ей и в самом деле казался полубогом. Потом она узнала его поближе, и уже стало ясно, что он человек. Да, человек, стоящий по уровню повыше многих, но ничего специфически божественного в нём нет. Впрочем, разве Заря стала меньше его уважать от этого? Нет, скорее она стала его больше понимать чисто по-человечески. Да и Асеро теперь не казался ей богом, впрочем, она понимала: когда человек измучен ранами, довольно того, что он сдерживается и не стонет. Она помнила Уайна в таком же состоянии... Хотя у Асеро положение куда хуже — Уайн знал, что его злоключения закончились, осталось только оправиться и вернуться домой, Асеро же не знал своего будущего, мучился и неведением о судьбе родных... Но ничего порочного и нечеловеческого в нём было и под лупой не разглядеть!
Мимо прошла Лань с малышкой Игрункой в подвязке. Та бросила взгляд на брошюру и тихо сказала:
— Значит, после переворота они такое в открытую суют. Не удивлена.
— Ты видела это раньше?
— Конечно. Это было среди изъятых по одному делу материалов. Увы, было невозможно доказать, что распространяют эту мерзость именно англичане! Читаешь ? и так сразу вроде и не поймёшь, к чему клонит лукавый автор. Если инки не вполне люди, значит, с ними можно поступать как угодно! Можно пытать, можно убивать, можно подвергать самым жестоким унижениям. Исключение будет разве что для тех, кто примет христианство, отречётся от своего прошлого и своих собратьев и будет соучаствовать в бойне!
