— Я не заметила вас, — натянуто ответила Ната и кинула быстрый взгляд на массивную лакированную входную дверь. — Задумалась.
Олег сразу почувствовал в ней напряжение и скованность, которых не было в их последнюю встречу. Нахмурился и глаза опустил, а Наташа не могла себя заставить ни уйти, ни поговорить с той легкостью, которая была в их отношениях раньше. Все-таки она дядю Олега с детства знала, а рассказ Артема такую сумятицу в ее мысли и чувства внес. Нет, она Христенко верила и ни капли в его словах не усомнилась, но и разочаровываться в человеке, которого всю жизнь знала, тоже не хотелось.
— А Артем с тобой? — наконец, подал голос Олег и посторонился с прохода, пропуская двух беседующих мужчин.
— Нет, он по делам уехал.
— Вот как...Что-то случилось? — невзначай поинтересовался Олег, усиленно делая вид, что ему неинтересно, а спрашивает он исключительно из праздного любопытства. Причем, пристальнее вглядываясь в пожилого мужчину и внимательно наблюдая за его мимикой, Ната с каждой секундой все сильнее испытывала чувство дежа вю. Настолько они с Христенко были похожи — не внешне, а по характеру и жестам.
— С чего вы взяли? У нас все хорошо.
— Дай бог, — дядя Олег оглянулся через плечо, и видно было, что ему неуютно от такого молчания. — Ты занята сейчас?
— Мне надо насчет карты узнать, — Наташа головой мотнула в сторону банка и сделала шаг по направлению к двери. — Я...
— Банк еще долго работать будет, а я вечером уезжаю, — решительно прервал ее бормотания мужчина. — Ты ужинала?
— Нет.
— Отлично, заодно и поужинаешь. А я тебя потом подброшу. Садись.
И дядя Олег спокойно отправился к своей машине, даже ни разу на нее не оглянувшись. Идет она, не идет — его не волновало. Вернее, вопрос выбора просто не стоял. Глубоко вздохнув и приняв для себя решение, Наташа пошла следом, на ходу набирая смс-ку Дмитрию.
Через пятнадцать минут они уже сидели в уютном небольшом ресторане обычной, отнюдь не экзотичной кухни. Хотя блюда, стоило отдать Олегу должное, здесь подавали вкусные.
— Наташ, я очень не люблю ходить вокруг да около, — мужчина заговорил только тогда, когда Наташа утолила первый голод. Неужели думал, что после еды она подобреет и будет спокойнее воспринимать весь разговор? Наташа не имела ни малейшего понятия. — Давай по-честному.
— Что вам нужно?
— Артем тебе все рассказал, правда? — он не делал никаких попыток что-либо отрицать или с чем-то спорить. Наоборот, Олег задавал свой вопрос с усталой неизбежностью, граничащей с обреченностью и покорностью судьбе. — Да ладно, можешь не отвечать, и так все понятно. Осуждаешь? — неожиданно зло усмехнулся дядя Олег, отчего покрытое морщинами лицо стало напоминать страшную ирреальную маску.
Наташа по возможности спокойно и неторопливо поставила бокал на стол, взяла салфетку и встряхнула.
— Что вы от меня хотите? Вас успокоит, если я скажу, что не осуждаю? Я лучше многих знаю, каким Артем может быть, если что-то не по его выходит. Только в ваши с ним дела влезать не хочу, уж извините.
— Я не просил.
— Пока не просили. Вы хотите от меня правду услышать? — она локти на стол поставила и наклонилась к Олегу, который сидел неподвижно и не думал шевелиться. Все смотрел на нее немигающим взглядом, пытаясь что-то для себя понять и решить. — Я вас всю свою жизнь знаю. И хочу сразу сказать — в отношениях с сыном я вам не помощник. Не передо мной вам оправдываться надо, — тише и спокойнее произнесла Куцова последние слова. — Не передо мной, а перед Артемом. А если я влезу, то все еще хуже будет, поверьте мне.
— А как?! Как мне с ним говорить надо, чтобы он меня выслушал?! Скажи мне, раз такая умная сделалась!
На их столиком после резкой и громкой отповеди Христенко-старшего сразу несколько посетителей оглянулось и с любопытством прислушались. Официант, обслуживающий их столик переглянулся с солидным охранником. Наташа его взгляд перехватила и едва заметным кивком дала понять, что все нормально.
— А чего вы на меня орете, как будто я виновата? — справедливо возмутилась девушка, правда, старалась говорить как можно тише. — Или я вам должна что-то?
Лег досадливо головой мотнул и со злостью несчастную скомканную салфетку на стол швырнул.
— Прости. Я не хотел на тебя голос повышать.
— Проехали.
— Ты правда думаешь, что я не пробовал с ним разговаривать?
Если бы пробовал, то Артем бы не менялся на глазах только от одного упоминания твоего имени. Ната, конечно, смолчала, не стала свои мысли озвучивать. Да и смысл?
— Что вы разговором называете? То, как от своего сына откупились? Да ему фирма ваша на фиг не сдалась — простите за мой французский. Это вы разговором называете?
— А чего ты теперь орешь?
— Я не ору — я просто не понимаю вашего поведения.
— Что я должен был делать? — сейчас Наташа в полной мере осознала, что Олег давно не молод. И с каждым годом, увы, не молодеет. — Мы чужие друг другу были, Наташ. А он меня вообще ненавидел.
— Дядя Олег, я все понимаю. И вас понимаю, и Артема. Одного понять не могу — почему вы МНЕ это говорите, а не сыну своему? Он не монстр и давно вырос из того возраста, — она очень сильно старалась говорить рассудительно, хотя то и дело хотелось сорваться и накричать. Не именно на Олега, хотя и на него тоже, а вообще кричать.
Ната ненавидела косвенные "ах, вот если бы не он, то я бы уж...". Дед после таких вот оправданий всегда брезгливо поджимал губы и, в лучшем случае, молча увольнял. И маленькая Ната именно это запомнила и переняла для себя. Но в данный момент, касающийся ее жизни и ее Артема, все доводы и прежние правила казались далекими и глупыми. И она винила — сидя в осточертевшем городе, неспособная ничего сделать, а только ждать — она винила. Олега винила, Абель чертову, Сафронова, Артема иногда, но винила. И как бы она ни уважала дядю Олега, сейчас видеть и уж тем более, сочувствовать и помогать ему Ната не собиралась.
— Ты видела, как мы общаемся. Только на людях он старается вести себя прилично, а так...
— Видела. Видела, что вы только о работе с ним и говорили, — к его чести, Олег смутился. — Даже я, прожив с ним не так уж долго, знаю его лучше, чем вы — родной отец, — она не сдержалась и гневно тыкнула в Олега пальцем.
— Сравнила, Наташ.
— Что "сравнила"? Вы что, другой темы для разговора с ним найти не могли? Со мной могли, а с ним нет? Знаете, что я вам скажу? Вы за тридцать лет так и не удосужились познакомиться со своим сыном. Со мной — чужой для вас, вы познакомились, а с сыном — нет. Вот в чем проблема. И здесь я не могу помочь.
В ней столько всего клокотало — и слова невысказанные, и эмоции бурлящие, что Наташа поспешила из-за стола встать и побыстрее выйти из ресторана, чтобы не сорваться и еще чего-нибудь не сказать. И пока шла, спиной ощущала изучающий взгляд Олега, который в ней ничего не вызывал. Вот ничего и все тут. Пусть думает над ее словами, а то как два барана, в самом деле. Свое дело она сделала — но крайней в их отношениях становиться не собирается. Правда, подобные мысли мало помогали успокоиться и унять дрожь во всем теле.
Казалось бы, хуже быть не может. Когда кажется — креститься надо. Хуже быть может. Наташа могла бы кровью подписаться под этими словами, глядя на то, как ее дорогая мама стоит на пороге ее квартиры и приветливо улыбается, не забывая рассматривать нехитрое жилье и саму Нату в частности.
— Мама? — а в голосе столько эмоций, но радость все равно не на первом месте оказалась. Шок был сильнее.
Мама, конечно, отсутствие счастья заметила, но комментировать не стала, лишь изящную светлую бровь вздернула и взглядом на ее лице задержалась. Но тут же прекратила строить из себя почтенную матрону, и широко улыбнулась, раскрыв объятия и обняв Наташу так сильно, что воздуха не хватать стало.
— Дожили. Это мы теперь так родную мать встречаем, да? — Наташа позволила себе прижаться крепко-крепко и снова стать маленькой беззаботной девочкой. — Я такого приема не ждала.
— Мам, господи, — Ната отстранилась и с сияющей улыбкой рассматривала маму, выхватывая взглядом все те же голубые глаза с нежным и мягким взглядом, длинные светлые волосы, уложенные в элегантную и модную прическу. И с удовольствием вдыхала особый, присущий только маме аромат — смесь ванильных духов и чего-то еще, теплого, домашнего и родного. — Даже не верится, что это ты приехала.
— На порог хоть пусти, Наталь, — Куцова посторонилась, пропуская женщину вглубь коридора и закрывая за ней дверь.
— Я тебя ни от чего не отвлекла? — она с любопытством извернулась, стараясь посмотреть, что происходит в комнате, откуда доносился мерное бормотание работающего телевизора.
— Нашла, что спросить, — не сдержавшись, фыркнула Наташа. До сих пор она поверить не могла, что мама, ее мама к ней приехала. И глаз от нее отвести не могла, постоянно улыбаясь, как идиотка. — Не отвлекла, конечно. Что не раздеваешься?
Они еще долго обнимались, рассказывали друг другу о чем-то, на первый взгляд, глупом, несерьезном, но казавшимся на данный момент таким важным. Говорила, в основном, Наташа, перескакивая с одной мысли на другую, а ее мама просто слушала, не перебивая и пристально, тепло разглядывая. Изучала каждую черточку ее лица, отмечая новую мимику, которой не было пять лет назад (а многого, к счастью или сожалению, Ната у Артема нахваталась), рассматривала лицо дочери, мало изменившееся за прошедшие годы, но все-таки не заметить четко очерченные скулы и кошачий, чувственный взгляд синих глаз было невозможно. Изменилась девочка, потеряла ту немногую детскую мягкость, которая была у нее когда-то — сейчас Наташа выглядела как женщина. Молодая, искушенная, но все-таки женщина, а не девочка-подросток.
Куцова же маминых взглядом практически не ощущала — не до того. Как же она по ней соскучилась. До сих пор не верила в то, что та здесь сидит — руку протяни и дотронешься. Что Наташа и делала, то слегка рукой задевая плечо, то касаясь красивой прически. И говорила, говорила, говорила...
— Ты сегодня на работу-то идешь? — когда Ната решила немного передохнуть и глотнуть кофе, чтобы горло смочить, мама выразительно поглядела на стоящие на столе часы, а потом на нее.
— Бли-и-и-н, — Ната рывком подорвалась со стула и побежала звонить боссу. На работу она все равно уже не успеет, а Михаил...не зверь же он. — Сейчас, мам, погоди.
И пока Наташа оправдывалась перед Михаилом, мама прошла в зал, с интересом рассматривая комнату, которую еще не успела увидеть. Судя по залегшей между бровями морщинке и недовольно поджатым губам, увиденное ей, мягко говоря, не понравилось.
Шеф, на удивление, оказался покладистым, даже чересчур. Ничего не сказал, не подковырнул даже, только угукнул и сразу трубку повесил. Наташа в причинах подобного поведения даже желания разбираться не имела. У нее другие дела имелись.
С мамой они до самого Наташиного дня рождения не расставались. Манченко куда-то улетел, по делам каким-то, Куцова не стала выпытывать подробности, поэтому мама немного смогла погостить. Куда только Ната ее не водила — и в кафе в свои любимые, и в кино. И по музеям прошлись — весь город исследовали, казалось. Ну и магазины, чего греха таить, стороной не обошли. Мама ее шопинг любила, да и сама Наташа это дело обожала.
Конечно, в первый день они только и делали, что говорили и говорили. Зато потом, чуток пообвыкнув и дождавшись, когда первоначальный восторг пойдет на убыль, мама перешла к решительным действиям. Конечно, ее не устраивало то, что дочь живет в таких "жутких условиях". Причем сама Наташа не считала свои условия — "жуткими". Но спорить категорически бесполезно.
— Ну а чем тебе та квартира не понравилась? Красивая же. И уютная. Одна гостиная чего стоит, — продолжала уговаривать и увещевать мама, переключая радиостанции в автомобиле. — Дочь, что молчишь?
— Не отвлекай меня, а? — чуть раздраженней, чем нужно было, произнесла Наташа, сильно сжимая руль. — Я же за рулем!
— Одно другому не мешает! — резонно осадила она. Сдаваться женщина явно не собиралась и решила взять просто-напросто измором. — Я понять не могу — чего ты упрямишься? Ты никогда альтруизмом у меня не страдала. Аскетом не была. В чем причина? Лёна твоя давно уже в нормальный дом переехала — ты сама сказала.
— Вот почему вы все хотите меня куда-то переселить? Я этого понять не могу.
— Кто все?
Ната уже поняла, что сгоряча лишнего сболтнула, поэтому поспешила язык прикусить.
— Никто. Я...образно выражаясь.
— Образно она выражается, — передразнив, буркнула мать. — Знаю я это образно. Думаешь, я не слышала, с кем ты по телефону вчера по углам шепталась?
— Это друг!
— Друг, ну как же, — мама язвительно ухмыльнулась и руки на груди скрестила, скептическим взглядом останавливаясь на Наташиных изгибах. — Мог бы этот "друг"...
— Мам, я сказала, что это друг. И все, — напряженнее, чем следовало, процедила девушка. Оправдываться Наташа не умела и не любила, к тому же перед мамой. Не тот у нее характер был, да и жизнь вдали от семьи и дома сказывалась. Привыкла всегда самостоятельно принимать решения, не обсуждая ничего ни с кем. А у мамы, наоборот, за прошедшие годы взыграл материнский инстинкт. И то ли Куцовой так казалось, то ли действительно взаправду — раньше мама никогда на нее так не наседала. — Что ты от меня услышать хочешь?
Женщина надулась и всю дорогу до гостиницы не проронила ни слова. Отвернулась от дочери и обиженно в окно уставилась, рассматривая непонятно что. Нате, если и стыдно было, то это чувство меркло по сравнению с раздражением от того, что ее контролировать пытаются. Хотя и потом Наташа сама поняла, что взъелась ни за что.
— Прости, — когда они у входа в гостиницу остановились, Ната маму за локоток придержал, не давая выйти из машины. Та, в принципе, не особо и сопротивлялась. — Мам, я не хотела так срываться. Просто в последнее время нервы совсем ни к черту. Прости, пожалуйста.
Девушка щекой прижалась к маминому плечу и умоляюще снизу вверх посмотрела.
— Натка, глупая же ты у меня, — мама не выдержала и одной рукой обняла, прижав к себе по крепче и целуя лоб. — Я же о тебе беспокоюсь, как ты не понимаешь? Ты столько лет одна здесь жила — а я знать не знала, что с тобой, как ты, что ты...
— Я же тебе рассказывала.
Ольга грустно улыбнулась краешком губ, отчего лоб прорезала глубокая морщинка.
— Двадцать минут в месяц по телефону? Ты сама-то понимаешь, как это звучит? — Наташа поневоле смутилась и опустила глаза. — Я не говорю, что ты неправильно поступила. В конце концов, это твоя жизнь. Но я не могу совсем не волноваться за тебя. Ты мой единственный ребенок. И всегда будешь для меня маленькой девочкой.
Стало не просто стыдно, а очень стыдно. Куцова не знала, куда глаза девать. И сама себя убить хотела за сказанные ранее слова и за раздраженный тон. Нашла на кого все напряжение выплеснуть — на маму. Дожили.
— Прости, — еще раз повторила Наташа. — Я не хотела. Но это был действительно друг.
