— В ее словах есть резон, — сказал Пириус Блю.
Но, подумал Пириус Ред, призрак, вероятно, слышал каждое слово.
Он позвал своего второго командира звена. — Бремя? Каковы твои рекомендации? — Но, хотя его канал связи был явно открыт, Бремя не ответил. Пириус снова почувствовал вспышку беспокойства.
— Давай, Пириус, — спокойно сказала Джис. — Нам нужно решение.
Достаточно. — Иди, — сказал он.
Джис, очевидно, ждала отмашки. Ее корабль немедленно вышел из строя и устремился вниз, к аккреционному диску.
Она прошла примерно столько же, сколько и Пириус. Затем ее стали прощупывать четыре луча звездоломов с зенитных станций рафинадных глыб. Она удержала свою позицию, привела в действие свои собственные дальномерные звездоломы и сообщила, что нанесла сети еще немного урона. Но ее зеленая искра погасла еще до того, как она запустила свои снаряды.
Когда все закончилось, всего через несколько минут после того, как Джис покинула строй, Пириус заставил себя заговорить.
— Ладно. Хорошо. Может быть, есть другой способ.
Несокрушимая Надежда все еще был на балконе с Нилисом, Киммером и Люру Парц.
Когда новости о второй неудаче и потере Джис с ее экипажем просочились в оперативный центр, Нилис был в отчаянии. Он бродил по дорожке, заламывая руки и вытирая мягкую кожу лица. — О нет, — повторял он снова и снова. — О нет, о нет. Это моя вина. Мы терпим неудачу, а их жизни сгорают, как искры, и все впустую... — Это было удручающее зрелище. Но Несокрушимая Надежда напомнил себе, что Нилис в глубине души был гражданским лицом, с присущим гражданским непониманием войны.
Маршал Киммер никак не отреагировал ни на плохие новости от объекта, ни на потерю контроля Нилисом. Он мало что мог сделать, чтобы повлиять на ход событий, но в это трудное время он был столпом честности, подумал Несокрушимая Надежда, образцом силы и решительности. Надежда никогда не был высокого мнения о Киммере как о командире, несмотря на то немногое, что он о нем знал; но этот мрачный момент, казалось, выявил в нем все лучшее.
Пила торопливо шла по дорожке. Она прошептала комиссару что-то о результатах, касающихся природы Чандры. Нилис выглядел потрясенным и немедленно последовал за ней с дорожки и из оперативного зала.
Несокрушимая Надежда был просто сбит с толку. Что во вселенной может быть важнее, чем находиться здесь в эти следующие несколько решающих минут? Но он почувствовал облегчение, что Нилис и его эмоциональное смятение исчезли.
Люру Парц подозрительно наблюдала за ним.
Сам маршал похлопал Надежду по плечу. — Инженер — смотри. Твой друг возвращается в... Пириус.
Надежда был немного ошеломлен подсказкой маршала. Но спросил: — Который из них? Сэр.
— Оба.
— На этот раз мы отправляем два корабля, — сказал Пириус Ред. — Не по одному за раз. Я пойду первым.
Торек сказала: — Ты израсходовал свое оружие.
— Знаю. Я пойду проводником. Билсон, ты был там. Мы знаем, что прорвали эту сетку; возможно, Джис удалось увеличить дыру. Что, если бы мы смогли пропустить звездоломы через эту брешь? У нас было бы короткое время свободного полета, не заблокированного сеткой. Мы могли бы увидеть достаточно, чтобы достичь горизонта событий. А ты как думаешь?
Билсон был очень подавлен. — Это возможно. Это займет очень мало времени. Меньше секунды...
— Хорошо. Вот почему тому, кто войдет, понадобится наблюдатель.
Торек спросил: — Итак, кто запускает снаряды?
Пириус вздохнул. Он задавался вопросом, как долго он сможет продолжать принимать эти решения; он чувствовал себя так, словно приговаривал к смерти другой экипаж. Но он должен был сделать выбор. — Бремя — ты готов?
Ответа не последовало. И по мере того, как шли секунды, Пириус внезапно понял, что его не будет. Он вызвал виртуальное изображение лица Бремени. За забралом скафандра лицо Бремени было призрачно бледным, как будто обескровленным.
Штурман Бремени прошептал: — Он был таким с тех пор, как мы миновали SO-2. Я не хотел...
Пириус Блю сказал: — Бремя. Бремя. Кверо!
Глаза Бремени блеснули. Он облизнул губы и выдавил из себя улыбку. — Мне жаль. — Его голос был хриплым карканьем, горло, очевидно, сдавило.
Ред сказал: — Он застыл. Лета. Блю, ты знал об этом?
Блю вздохнул. — Нет. Но я подумал... Такое случалось и раньше, не так ли, Бремя?
Бремя, казалось, немного расслабился. — Да. Это случалось и раньше.
— И вот почему тебя отправили в штрафное подразделение на Квине. Коул была права, подозревая тебя.
— Я никогда не лгал тебе...
— Но ты никогда не говорил мне всей правды, не так ли? Это не имело никакого отношения к твоей неортодоксальности.
— Это не помогло. Но, да. Я оцепенел. Просто так. Люди погибли, ты знаешь. Из-за меня, потому что я оцепенел. Я этого не понимаю. Могу сражаться на Скале. Могу с боем выбраться из этих залитых кровью окопов. Могу спасать жизни. Но здесь, на зеленом корабле...
— И поэтому ты продолжал надрываться на боевых заданиях? Ты наказывал себя.
— Лета, — прорычал Торек. — И эта чушь о времениподобной бесконечности — ты что-нибудь из этого имел в виду?
— Я давал надежду, — тихо сказал он. — И это давало мне надежду. Что когда-нибудь все наладится. Люди погибли из-за меня.
Блю сказал: — Там, на Скалах, ты спас гораздо больше.
— Арифметика смерти так не работает, — сказал Бремя.
— Да, это не так, — сказала Торек.
— Я подвел тебя, командир эскадрильи.
— Да, — с чувством сказал Ред. — Да, ты это сделал.
— Когда ты попросил меня присоединиться к тебе, а затем стать командиром звена, я не смог отказаться. Это была такая благородная попытка, такая правильная. Я хотел быть частью этого. Просто надеялся, что смогу пройти через это.
— Что ж, у тебя это не получилось, — с горечью сказала Торек.
Ред сказал: — Ребята, у нас нет на это времени.
— Я полечу, — немедленно сказал Блю.
Ред спросил: — Почему? Чтобы сохранить лицо перед твоим приятелем?
— Нет. Потому что я в любом случае лучший выбор для полета на двух кораблях. Подумай об этом, Ред. Мы один и тот же человек. Если мы пойдем вместе, общение будет очень важным. Если мы не можем понять друг друга, то кто сможет?
Ред сказал: — Но...
— Я знаю, что ты собираешься делать, — сказал Пириус Блю. — Пока я стреляю снарядами, ты будешь привлекать зенитный огонь. Это то, что ты на самом деле планируешь, не так ли, Ред? Видишь, я же сказал, что понимаю тебя.
Пириус вздохнул. — Хорошо. Кейбел. Билсон. Да, я намерен отвлечь зенитный огонь от Блю. Может быть, таким образом мы дадим ему шанс успешно выполнить миссию. Но вы там уже были. Если вы думаете, что не сможете сделать это снова...
— Рассчитывайте на меня, — немедленно сказал Кейбел.
Билсону явно было гораздо труднее. Но штурман прерывисто вздохнул. — Вы сказали, что если мы облажаемся сегодня, то вернемся завтра. Давайте покончим с этим.
— Хороший человек, — тепло сказал Пириус.
— Давай сделаем это, — сказал Блю. Его корабль немедленно вырвался из строя.
Пириус взялся за элементы управления, и два корабля встали бок о бок.
Бремя сказал: — Я просто хочу сказать...
— Позже, — отрезал Ред.
Торек прошептала: — Счастливого пути.
Блю спросил: — Что это значит?
— Я кое-чему научилась на Земле. Думаю, очень старому.
— Никаких прощаний, — сказал Пириус Ред. — Через десять минут вернемся.
Торек выдавила смешок. — Зная, как мне везет, вы вернетесь оба. Или ни тот, ни другой...
Построившись, два корабля устремились вниз через огромную впадину к сияющему пятну аккреционного диска.
И снова Ред обнаружил, что летит низко над аккреционным диском; и снова сам горизонт событий поднялся перед ним, как зловещее солнце. Но на этот раз корабль Блю был зеленой искрой по левому борту.
Блю открыл частную связь с Редом. — Конечно, — сказал он, — если нас обоих убьют здесь, внизу, то от меня... от тебя ничего не останется.
— Это было бы проще, — сказал Ред.
— Так и было бы. Позаботься о Торек, если...
— И ты, — крикнул Ред. — Удачи, брат.
— Да... да! Я под зенитным огнем!
Пириус Ред оглянулся. Два, три, четыре луча звездолома прочесывали небо, пытаясь найти корабль Блю. Ред дернул свой корабль вбок, проскальзывая между ними. К его удовлетворению, два или три луча начали преследовать его, в то время как остальные потеряли Блю, который нырнул ниже своего номинального курса. Но если бы один из этих лучей коснулся его, пусть и ненадолго, с ним было бы покончено.
Ред начал раскачиваться взад-вперед, ЗВП-процессор вел корабль по схеме уклонения быстрее, чем мог бы любой пилот-человек — быстрее, чем ксили, подумал Пириус. Но звездоломы последовали за ним.
Кейбел проворчал: — Кажется, я останусь без завтрака.
Пириус крикнул, — Но это работает. Билсон! Продолжай отслеживать — твоя задача вести Блю внутрь.
— Понял, пилот.
— Приближаемся к сетке, — доложил Пириус Блю. — Вау — не думаю, что я в это поверил — непрерывная структура диаметром в несколько световых минут! Ксили были заняты... Ред, я снова под огнем зенитчиков.
Пириус, следуя своим курсом уклонения, слишком далеко удалился от своего темпорального двойника. Нет времени возвращаться в субсветовой режим.
Он нажал на кнопки управления. Корабль скакнул большим сверхсветовым прыжком на световую секунду или около того. Он услышал, как заскрипел корпус блистера, и на его дисплеях загорелись красные флажки; вы не должны были совершать такие прыжки в таком турбулентном пространстве-времени. Но это сработало, и он оказался прямо перед Пириусом Блю.
И снова зенитные лучи были направлены на него. Он громко рассмеялся. — Давай!
Билсон сказал: — Я потерял слежение.
— Тогда верни его, — крикнул Пириус. — Давай, штурман, мы почти на месте.
— Отслеживаю. Отслеживаю! — Из оружейного отсека зеленого корабля вылетел луч звездолома и врезался в сетку на некотором расстоянии перед двумя убегающими кораблями.
— Понял, — крикнул Блю. — Хорошая работа, Билсон. Но нам нужно поговорить о твоем полете, Ред.
— У тебя есть горизонт событий?
Блю тихо сказал: — У нас есть решение.
Кабина Пириуса вспыхнула вишнево-красным светом. Звездоломы были близко. Он проигнорировал свечение, отключил автоматику и удержал корабль на курсе. — Еще несколько секунд, экипаж...
Оболочка вокруг него содрогнулась, и раздался предательский рев. Он потерял одну гондолу, один блистер экипажа: это был Кейбел, вероятно, лучший инженер в эскадрилье, исчез, сгорел дотла, клочок плоти в этом чудовищном вихре энергии. Сожаление пронзило его, но сейчас у него не было времени, совсем не было. Он по-прежнему придерживался своего курса. — Блю, стреляй чертовыми снарядами...
— Ушли! — крикнул Блю.
Пириус швырнул корабль вбок. Но звездоломы выследили его, и корабль все еще содрогался.
Блю доложил: — Ушли и — Лета!
— Что? Блю, я ничего не вижу.
— Черные дыры сошлись — мы уловили импульс гравитационной волны прямо на горизонте событий. И ксили — Лета, это работает!.. О. — В его голосе звучало странное разочарование.
Пириус еще раз развернул свой корабль. — Блю! Доложи.
— Зенитки достали меня. Я не могу маневрировать — барахтаюсь, как свинья...
— Блю!
— Я всегда хотел, чтобы меня запомнили, — сказал Блю.
— Я тоже хотел.
— Может быть, нас все-таки запомнят. Прощай, брат. Скажи Нилису... — Но его голос затих, и Пириус больше ничего не слышал, ничего, кроме тихих рыданий Билсона.
В оперативном зале раздались громкие аплодисменты.
Эта сетка вокруг горизонта событий выглядела так, словно ее пробили огромным кулаком. Поверхность под ней, туман из слоев и нитей плазмы, падающих на горизонт событий, была омыта волнами плотности, которые ярко вспыхивали — некоторые были настолько плотными, как показывали мониторы, что на короткое время возникали искры термоядерного синтеза. Эти волны были вызваны колебаниями самого горизонта событий, где ему был нанесен мощный удар сливающимися черными дырами пушек Блю. Повсюду вокруг этой части Чандры распространялись интенсивные импульсы гравитационных волн, и именно эти волны наносили такой ущерб сетчатой структуре, намного превосходя слабые усилия человека.
Это был момент триумфа Нилиса. Когда Несокрушимая Надежда поискал комиссара, его нигде не было видно.
Люру Парц наблюдала за происходящим холодным взглядом.
— Лета, Нилис был прав, — сказал маршал Киммер. — Это сработало! Где этот болван? Комиссар!
Наконец на дорожку выбежал Нилис. В руках у него была информационная панель, которой он размахивал в воздухе. Он поспешил к Киммеру. — Маршал! Наконец-то я это понял. Эти окончательные изображения структуры сети были ключом — я знал, что в этой черной дыре кроется нечто большее, чем мы подозревали!
Киммер, очевидно, не понимал, о чем говорит, и ему было все равно. Он обнял Нилиса за плечи. — Комиссар, ты старый дурак! В отличие от тебя, у меня нет воображения. Я должен был увидеть это собственными глазами, чтобы поверить в это. Но ты сделал это! Ты проделал дыру в этом своеобразном гнезде ксили — и у нас все еще осталось четыре вооруженных корабля, чтобы закончить работу. К тому времени, когда мы закончим, эта черная дыра будет такой же голой, как в тот день, когда образовалась, и ксили негде будет спрятаться. Говорю тебе, если бы ты сказал мне, что нашел способ победить ксили в рукопашной схватке, я бы тебе сейчас поверил!
Нилис с силой отстранился. Когда он заговорил, это был практически крик. — Маршал, послушайте меня. Мы должны отменить атаку?
Потрясенный Киммер замолчал.
Люру Парц сказала: — А остальные корабли...
— Отзовите их домой. Пусть сегодня больше не погибнет ни одной жизни.
Киммер выглядел грозно. — Тебе лучше объясниться, комиссар.
Нилис махнул своей информационной панелью. — Я же говорил вам. У меня есть это!
— У тебя есть что?
— Правда о Чандре. Ксили живут за счет черной дыры. Но ксили не одиноки...
Глава 57
Монадам, конечно, не было никакого дела ни до людей, ни до квагмитов, ни до ксили, ни до птиц-фотино, ни до любого остального зверинца Вселенной в эту или любую другую эпоху. Но им нравилось, чтобы у их вселенных была история; и именно живые существа порождали самые интересные саги.
Итак, в незапамятные времена, когда они выбирали свои вселенные-ростки из рифа возможностей, монады, повивальные бабки реальности, оказывали тонкое давление отбора. Они выбрали для развития только самые яркие пузырьки в космическом потоке: пузырьки с особым, драгоценным качеством. Склонностью к усложнению.
Мыслящие существа, люди и другие, удивлялись бы бесконечной плодовитости своей вселенной, вселенной, которая порождала жизнь на каждом этапе своего существования, — и задавались вопросом, почему это должно было быть так.
Некоторые из них пришли к пониманию того, что именно врожденная склонность Вселенной к усложнению создала богатство ее структуры.
Простые законы молекулярного сочетания управляют ростом таких сложных неодушевленных форм, как снежинки и молекулы ДНК. Но автокатализ и гомеостаз позволяли простым структурам взаимодействовать и порождать еще более сложные структуры, пока не появились живые существа, которые объединялись во все более сложные образования.
