Пальцы раздраженно сжались на дорогом лебедином пере, превращая аристократическую писчую принадлежность в абсолютно непрезентабельный хлам.
Проклятый Наместник!
"Вы будете в это время свободны" — брошенные хозяйски-барственным тоном слова с ноткой вечно присутствующей у него иронии. Да уж, будет... Потому что особенных дел после завершения операции по усмирению Нижнего нет, с текучкой вполне справляются соратники-заместители, что остается, как не прогулка в гости? Приглашение же пришлем такое, что не откажешься при всем желании. При одной мысли об отказе...
О том, что придется написать в рапорте для королевы, а потом еще и повторить на аудиенции, глядя ей в глаза... О будущем, которое ожидает его после столь блистательного доклада...
Серый взор господина Нариа затуманился. С ним произошло нехарактерное событие — он, абсолютный и совершенный прагматик, вдруг погрузился в видение.
Бросив взгляд на свой министерский перстень из чистейшего белого золота, с личным королевским гербом, он увидел, как тот безнаказанно растворяется в воздухе. Испуганно осмотрел себя — таяли серебряные сложносплетенные шевроны на рукавах, исчезали филигранные пуговицы мундира, а вместо них появлялись знаки отличия все скромнее и скромнее. Вначале возникли перстень и шевроны почтеннейшего дьюка, потом — уважаемого, потом — молодого, затем совсем уж скромные три полоски на предплечьях старшего сирэ и две — младшего. Тонкой работы отличительные перстни становились все грубее и грубее, пока наконец не превратились в массивное и тяжеленное кольцо младшего сирэ, которым приложить можно не хуже чем кастетом. Потом пропали и эти, совсем уж скромные, но все же офицерские регалии.
Пуговицы из серебряных офицерских стали мельхиоровыми — десятника постовой службы. Черную прострочку на его рукавах и шевроном именовать нельзя. Перстень же вообще исчез, ибо только офицерским чинам полагается. Дальше был только унылый кафтан рядового...
Проследив все метаморфозы собственного костюма, господин Нариа очнулся, усилием воли изгнав страшную галлюцинацию. Помотал головой, вытрясая из нее легкое головокружение. И решительно скомкал безвинный лист бумаги, на котором не успел написать даже шапки. Выход из положения, способный сохранить ему лицо и все достижения, существовал только один. Выход не труса, не бумагомараки, не кабинетного червя, а дворянина и воина.
Кто-то робко стукнул пару раз в дверь. Господин Нариа развернулся на каблуках и с ходу заехал по физиономии смутно знакомого курьера на доверии, не дав тому даже рта раскрыть. Физиономия запечатлелась в памяти удивленно вытаращенными глазами и безмолвно исчезла, отделавшись от злющего начальника лишь характерным стуком упавшего наземь тела. "Чем хороша должность Министра, — проскочила удовлетворенная мысль, — так это тем, что никому не нужно отчитываться в собственных поступках. Удобно, однако."
Хотя и повтор ситуации. Ну и пусть! Ему, начальнику, виднее.
В конце концов, он и сам собирался задать Наместнику несколько вопросов, озвучить которые не успел во время первой беседы. И сделать это следовало не письменно, а очно. Как именно — он знал.
Перешагнув через безжизненно валяющееся тело, пыхтя, собственноручно притащил из чулана здоровущее зеркало-трюмо выше собственного роста. Оно стояло там давно, просто категорически ему не нравилось своей устаревшей вычурной массивностью. Установил его строго напротив своего любимого недавнего приобретения — овального зеркала поменьше, в серебряной оправе, так, чтобы тень от трюмо полностью накрывала его. Спохватившись, взял в руки портупею со шпагой. И встал в проеме между зеркалами.
Прошептал несколько слов, которым научил его Наместник, и, еще не совсем веря в них, коснулся рукой зеркального стекла.
И рука прошла сквозь твердую поверхность, которая мягко обволокла живую плоть, слегка сопротивляясь нарушению своей структуры. Кожу захолодило, но не настолько, чтоб нельзя было терпеть, а примерно как когда входишь в спокойное, но еще не нагретое солнцем горное озеро. Господин Нариа набрал воздуху в грудь, на всякий случай зажмурился и быстрым рывком бросил себя сквозь зеркало, прижимая к груди длинную шпагу. Почувствовал, как всем телом разрывает тугую пленку, и оказался в полной темноте.
Но откуда-то он знал Дорогу, и зашагал по ней, не испытывая страха. Потому что...
Собственно, каким еще способом он мог теперь сохранить свое имя, работу и звание, учитывая и без того шаткое положение при Дворе? Из-за разногласий с королевой по вопросам гуманизма, откровенной ссоры с госпожой Хэлли (и это несмотря на то, что он спас ей жизнь!), многолетнего противостояния с Министром Двора... Господин Нариа отнюдь не был альтруистом. Просто он понимал, когда настает Момент, в который нужно решаться на Поступок.
Сугубо ради собственного благополучия он шел на отчаянный риск. Он намеревался любой или почти любой ценой отбить у Наместника и вернуть королеве лично в руки ее собственного блудного сына.
Королева и полубог.
— Эс-Тьери! — В голосе молодой женщины лет двадцати пяти на вид, одетой в атласное темно-голубое платье, слышалось здоровое раздражение. — Где он?!
— Кто, Ваше Величество? — Попытался прикинуться дурачком всезнающий пятисотлетний полубог.
— Не стройте из себя идиота! Где мой сын? Вы сами доложили мне, что нашли его!
Эс-Тьери тяжко вздохнул. Общение с людьми порой сильно утомляло его. Вот уж действительно — нелюдь и человек не могут быть равны. Кто-то обязательно должен быть выше, но общаться на равных им между собой невозможно. Только взгляните, какая порода: как только, в виде исключения, снисходишь до разговора с ними как с равными, они немедленно наглеют и норовят сесть на шею. Конечно, Тереза не была человеком в полной мере, но, ей-ей, русалья сущность из нее выглядывала лишь временами. Особенно после нескольких месяцев на троне...
— Извольте поправиться, сударыня. — Холодно молвил старший эсс. — Я вам ничего не докладывал. Я всего лишь рассказал в дружеской беседе несколько последних новостей. Не стоит вам забываться.
"Ведь вы всего лишь королева. А я — старший сын Эссалона."
— Да мне начихать и на вас, и на вашего отца, Тьери! Не испытывайте моего терпения, а не то узнаете, на что способна разгневанная я! Отвечайте, куда вы его дели? Куда вы засунули моего мальчика?
— Я лично никуда его не девал и не засовывал. — Коротко отрекся полубог. Разговор переставал ему нравиться — Тереза вела себя чересчур истерично. А ведь как хотелось спокойно обговорить детали за хорошим ужином, а после плавно перевести разговор на некоторые иные темы...
Увы вам, скромные мечты. Импульсивная королева в праведном гневе плохо годилась для деловых переговоров.
— А кто девал? Господин Нариа? Кажется, я зря назначила его министром... Ах! — Среброволосая красавица в раздражении умудрилась капнуть себе вином на платье. По атласу расползлось зловещее темное пятно. Она промокнула его батистовым платком, который тут же зло скомкала в пальцах.
— Он не виноват. — Лениво сказал эсс. Ему стало интересно наблюдать за королевой — как быстро она вспомнит, что ей как Фее Воды ничего не стоит вывести это пятно? — К тому же он тоже пропал.
— Как это? Он что, бежал? Но зачем? Проклятье, у меня же совершенно некем заменить его!
— Сомневаюсь, Ваше Величество. Скорее всего, он похищен. Попробуйте вот этот соус, по-моему, весьма недурно...
— Что значит похищен?! Когда? Кем?!!
— Пару часов назад. Из собственного дома. — Охотно поделился новостью полубог.
— Кто уже знает об этом? — Помедлив, сухо спросила королева.
— Пока никто. Кроме нас. На всякий случай я сделал так, что никто в Управлении не вспомнит о нем на протяжении целого дня. Это даст нам время на поиск выхода. К сожалению, вы правы — второго такого интригана днем с огнем не найти...
— Значит, они пропали одновременно? — Тереза Дрейк размышляла о своем. — Один — из камеры, второй — из дома...
Эсс с холодным любопытством ждал продолжения логической цепочки.
— Кажется, я знаю, чей это почерк. — Тихо проговорила королева. — Его всегда выдавало пристрастие к небольшой театральщине. Но его не должно здесь быть... Он же обещал мне...
— Вы быстро догадались. — Усмехнулся ее высочайший собеседник. — И догадались верно.
— Что вы хотите сказать? — Осведомилась королева.
— Это дело рук вашего брата. — Безжалостно добил полубог.
— Не может быть! Сколько же времени он здесь?!
— Достаточно. Я полагаю, почти столько же, сколько и вы. Помните, как он отчаянно пытался спасти вас? Сколько он сделал попыток? Кажется, три?
— И вы знали, Эс-Тьери?!
Эсс усмехнулся одним уголком рта.
— И даже не сказали?!
— Зачем? Он, к сожалению, оказался на своем месте. Он право имеет, моя леди. И взять его в его Замке невозможно.
Королева чуть не вскочила из-за стола.
— Я не понимаю! Не могу поверить! Мой брат здесь? В Эс-Дагаре?
— На Границе, — уточнил эсс, тонкой серебряной лопаточкой намазывая паштет на деликатесную лепешку из голубого ячменя. — Он неплохо там окопался. Даже я не могу... Гм-м... Скажем так — принять меры по его выселению. Хотя бы мне и хотелось. — Подумал и добавил: — Ужасно.
Его прекрасная собеседница молчала. Потом все-таки встала из-за практически нетронутого стола, подошла к высокому стрельчатому окну и самолично его распахнула. Глядя на свое отражение в створке, принялась заплетать длинные и тяжелые серебристые волосы в косу. Обыкновенную, простонародную, тугую косу.
Эс-Тьери успел до некоторой степени изучить привычки собственной протеже. Фея Воды всегда ходила с распущенными волосами, свободно стекавшими по плечам, и не признавала никакого ограничения их свободы. Но когда она самолично заплетала себе косу, это означало только одно: девушка приняла волевое решение, от которого не собиралась отказываться. И последствия таковых решений обычно бывали катастрофические.
Поглядев на воинственную русалку, эсс счел нужным лишний раз уточнить:
— Трейси, я не могу поднять штурмовой отряд Стражей для удара по Замку. Твой брат оказался предусмотрителен, ни один из нас не в состоянии атаковать его творение. Вся наша сила ударит по нам же.
Усердно издевающаяся над собственными волосами Фея, закусив губу, заколола косу серебряной шпилькой с зубчиками.
— Как вы полагаете, Тьери, зачем ему мой сын?
— Я попросил бы вас, герцогиня, не называть меня таким именем. — Вопрос эсс намеренно проигнорировал. — Ко мне следует обращаться "Милорд Герцог", или, в крайнем случае и только для вас — Эс-Тьери, герцогиня...
В противоположность холодному тону с нотками справедливой ярости лицо его сохраняло дружелюбно-участливое выражение. Как у доброго-доброго прокурора...
— Согласна, но тогда и вы называйте меня моим настоящим именем! — Гневно бросила королева. — Тереза Дрейк, а не какая-то Трейси! Тереза!
— А мне казалось, что в вашем родном мире вас звали иначе. — Улыбнулся полубог. — Если уж на то пошло, то имя Тереза вы себе выдумали сами. Может быть, мне звать вас леди Лорелея? Или принцесса Лореляй?
Нахала обожгли яростным взглядом, но для прожигания брони чувств эсса требовалась температура повыше.
— Леди Лорелея в том мире и осталась... — Собралась обидеться Фея Воды. Но вдруг опомнилась: — Что вы мне зубы заговариваете?
— К сожалению, не обучен. — Развел руками старший сын Божий. Разговор его искренне забавлял.
— Что вы мне лапшу вешаете и фиалки дарите? — Поправилась русалка. — Я спрашиваю вас, как по-вашему, зачем ему мой сын?
— То есть зачем ему родной племянник? — Скрупулезно уточнил эсс. — Не знаю, может, родная кровь взыграла...
— Мой брат до всей этой истории и видел-то лишь пару раз своего племянничка! — Рыкнула грозная русалка. — Что-то раньше он им особенно не интересовался!
— Ну, значит, заинтересовался. Бывают такие всплески родственных чувств, причем внезапные. — Эс-Тьери лениво потянулся, как большой сытый кот. — Скорее всего, он готовит ловушку. Не особенно тонко, должен признать, но...
— Но грамотно.
— Даже не надейтесь. Хотя... Надеяться-то можете, но терять надежду будет болезненно.
— Я все равно отправлюсь к нему. Надо же мне забрать сына.
— Именно на это он и рассчитывает.
— Как же мне надоели эти так называемые "попытки спасения"... Неужели пор можно не понять, что они бесполезны?
— И тем не менее вы равно отправляетесь. Надеетесь образумить упрямца? А то и безумца?
— Его образумливать уже бесполезно. Но могу я предполагать, — Фея Воды обворожительно улыбнулась эссу, — что он знает, что вы знаете, что именно на это он и рассчитывает?
Эс-Тьери пожал плечами, словесному выверту особенно не удивившись. Мол, как хотите, так и предполагайте.
— Сейчас ночь. Возьмите с собой хотя бы госпожу Хэлли, ей полезно будет развеяться после недавнего случая.
— Она сейчас видеть никого не желает! И потом, у нее же приготовления к свадьбе! — Явное противоречие аргументов друг другу для настоящей королевы само собой разумеется.
— Вот поэтому и возьмите. Мне кажется, ваш брат собирает гостей...
-Что вы хотите этим сказать? — Наконец-то заинтересовалась странным поведением своего старого знакомца (и главного сторожа по совместительству) королева.
— Что мне нужно вам говорить? Идите уж сами, и сами все увидите. — Эс-Тьери встал из-за стола, быстро промокнул губы салфеткой и мановением руки открыл куда-то телепорт.
— Я так полагаю, спешите доложить отцу? — Презрительно-ехидно осведомилась королева.
Эс-Тьери как-то странно взглянул на нее, помедлив, коротко поклонился и шагнул в дымно-белесый провал.
Королева осталась одна.
Стоит ли описывать, что думала она о своем брате?
Последний парад героев.
— Итак, начинается?
— Начинается, Стив. Команде крейсера занять места согласно боевого расписания!
Ох, не зря читал Наместник книгу про героический "Улисс". Срежиссированное им действо вступало в завершающую фазу...
Аларик де Морральен, Наместник Тьмы Эс-Дагара, как в обычное время, одетый в кожаный длинный плащ с широким отложным воротником и шелковую черную рубашку под ним, незастегнутую на одну верхнюю пуговицу, опустился в простое деревянное кресло в нижнем зале, где вместо стен были колонны. Этот трон не возвышался над миром, он просто стоял на полу, как воплощение грубого доисторического века, в совершенстве диссонируя с окружающей изысканно-эклектичной обстановкой. Насыщенно элегантный вампир, затянутый в белоснежный парадный мундир офицера британского военного флота, с вышколенным достоинством императорского гвардейца застыл рядом с господином, в левом кулаке сжимая белую перчатку.
К колену архидемона был прислонен черный зонт.
За спиной Хозяина с остановившейся грацией в прыжке снятого леопарда не дышали Флоретт и Френсис в ярко-алых, плотно облегающих мундирах-комбинезонах. Обтянутые тугой тканью, словно высеченные из рубина, идеальные фигуры девушек явно были созданы по завету Микеланджело — "Достаточно взять камень и отсечь от него все лишнее". Золотые локоны у Френсис и черные — у Флоретт. Черные, как вороненая сталь, глаза вампира, и ярко-синие, как тюльпан, очи демона.
