— Я уже определился! — быстро сказал Таутинг. — Я готов возглавить ваш секретариат. В конце концов, эта работа мне хорошо знакома. А по поводу замены советника Тропаэро — жизнь покажет. Если для вас важно мое мнение, я советую не отстранять его. Для меня будет честью учиться у него. Я немного общался с ним и вижу, насколько он меня превосходит. Теперь у меня есть цель — со временем, через годы, стать таким же глубоко знающим государство человеком, как он.
— Спасибо, — облегченно улыбнулся Кэноэ. -Честное слово, рад твоему выбору!
Нажав кнопку на селекторе, он пригласил в кабинет Наарит, тоже очень обрадовавшуюся решению Таутинга.
— Хотя вы будете работать вместе, думаю, не стоит задерживать со свадьбой, — заметил Кэноэ. — Надеюсь, личного Императорского позволения хватит?!
— А мы, собственно говоря, уже, — смущенно улыбнулся Таутинг.
— Как?! Когда же это вы успели?!
— В День Единения. Когда стало ясно, что все началось, и пора бежать на Площадь. Мы решили, что должны быть вместе, что бы ни случилось потом. У одного из наших друзей нашлись нужные знакомства, и нам по-быстрому оформили брак несмотря на выходной день.
— И ничего не сказали! Конспираторы!
— Мы договорились, что объявим об этом только после победы, — признался Таутинг. — Даже Суорд пока не знает.
— Нет, ну точно конспираторы! — Кэноэ восхищенно покачал головой. — Теперь точно надо отметить!
— А есть, чем? — иронично осведомилась Кээрт.
— А то как же! Тут у дяди в сейфе такая коллекция! Сейчас выберу что-нибудь такое, менее крепкое...
Праздник удался. Особенно, когда к ним присоединилась Гвиэнт. Она искренне обрадовалась, хотя, кажется, самую чуточку завидовала.
— Жалко все-таки, что с нами больше нет Раэнке, — вздохнула Кээрт, когда счастливые молодожены вернулись к своим секретарским обязанностям, а Гвиэнт отправилась в очередной обход постов. — Она была бы не чужой на нашем празднике!
— А ничего, что она нас чуть не убила, а меня едва не свела с ума?! — напомнил Кэноэ.
— Она не была нашим убежденным врагом, — упрямо покачала головой Кээрт. — Я не видела в ней зла, только отчаяние, упорство, огромное чувство ответственности, страх за возможные последствия. По-своему она заслуживала уважения. К тому же, она была хорошим секретарем, а с ее способностями была бы очень полезна.
— В любом случае, придется обойтись без нее...
Кэноэ внезапно вспомнил, что у него есть еще одна проблема. Он не включил упоминание о связи Раэнке со службой по делам форпостов ни в один из отчетов, составленных после возвращения с Филлины, — основной, лично Оонку и лично Императору. Во всех была только официальная версия.
Почему он так поступил? Наверное, не только потому что дал клятву молчать. Тогда ему хотелось разобраться во всем самому, но этот вопрос быстро забылся за другими заботами. Теперь, похоже, пришло время снова о нем вспомнить.
Интересно, не они ли слили тогда подслушку Оонка? — неожиданно пришла в голову Кэноэ новая мысль. Это мог сделать кто-то из близкого окружения самозваного Вождя Нации или... некая спецслужба! Кэноэ казалось подозрительным то, что никто так и не заявил о своей заслуге, а ведь момент оказался переломным. Именно после трансляции ему удалось привлечь на свою сторону Министерство правопорядка...
Немного подумав, Кэноэ вызвал Наарит и поручил ей пригласить на завтра между коронацией и первым заседанием Государственного Совета главу службы по делам форпостов. Интересно, что он скажет...
Новых посетителей больше не было, и Кэноэ с помощью Кээрт начал копаться в памяти дядиного компьютера. Учитывая, что он не был подключен к сети, но зато снабжен несколькими независимыми системами информационной безопасности, там наверняка можно было рассчитывать на интересные находки. Однако времени на тщательные поиски ему не дали.
— Ага! — Кэноэ заметил огонек, загоревшийся на пульте селектора. — Кажется, нас опять кто-то хочет видеть.
— Ваше величество, — послышался слегка виноватый голос Наарит. — За вами пришли!
— Как это пришли!? — Кэноэ аж поперхнулся. — Кто?!
— Ой, я прошу прощения! — до Наарит, похоже, дошла вся двусмысленность ее фразы. — Прибыл обслуживающий персонал из Управления Двора — помогать вам готовиться к Ночи Бдения и завтрашней коронации. Там стилисты, парикмахеры, косметологи и другие специалисты.
— Все понятно, — Кэноэ отключил селектор и повернулся к Кээрт. — Придется выключать комп и идти сдаваться на поживу стилистам.
Кээрт кивнула и предвкушающе улыбнулась, а вот Кэноэ не испытывал особой радости. У его супруги есть верная Доорин, которая и поможет, и защитит от избыточного энтузиазма, если что. Его же Фруамс до сих пор лежит в госпитале, а значит, от желающих сделать его красивым отбиваться придется в одиночку.
И ничего не сделаешь — Император обязан хорошо смотреться перед камерами. Да, что и говорить, тяжело оно, бремя власти!
Глава 48. Бдение
Хлопотное это все-таки дело — быть императором. Сидя в парикмахерском кресле, пока смутно знакомый мастер приводил в порядок его прическу, Кэноэ просматривал на лежащем у него на коленях планшете весьма сложный и продолжительный церемониал коронации.
— Кошмар! — наконец, вынес он свой вердикт. — Да это похлеще, чем моя свадьба!
— Безусловно! — с гордостью подтвердил старший церемониймейстер Гиэлс. — Свадьба — достаточно рядовое событие в жизни Императорского Дома. А коронация знаменует начало нового царствования. Она войдет в анналы!
— Я бы сказал, куда она войдет... по самые... эти, — проворчал Кэноэ. — Но боюсь, произносить эти выражения мне уже не пристало.
— Почему же?! — понимающе усмехнулся Гиэлс. — Ваш покойный дядя, например, отнюдь не чурался крепкого слова. Главное, чтобы это соответствовало времени и месту. Но торжественности церемонии это не отменяет. Нам и так приходится проводить ее по самому урезанному, можно сказать, нищенскому варианту, а количество ее участников вообще сокращено до безобразия.
Парикмахер начал подравнивать волосы впереди, и Кэноэ пришлось прикрыть глаза и ненадолго выпасть из разговора. Поэтому он только осторожно пожал плечами.
Ему было трудно спорить. На коронации дяди семь с лишним лет тому назад он, конечно, присутствовал, но почти ничего не запомнил, флиртуя с симпатичной фрейлиной.
После такой церемонии, перед которой придется еще и провести бессонную ночь, он будет совершенно никаким, внезапно пришла в голову Кэноэ новая мысль. Пожалуй, зря он наметил себе на завтрашний день такую интенсивную программу. С другой стороны, откладывать первое заседание Государственного Совета, половина членов которого только сегодня узнала о наличии такого органа, никак нельзя. Да и с губернатором 38-й провинции необходимо скорее определиться. Похоже, сидеть ему следующие сутки на стимуляторах!
Однако все лишнее придется отложить. Парикмахер снова занялся его затылком, и Кэноэ, открыв глаза, связался в Наарит через планшет и попросил ее перенести встречу с главой службы по делам форпостов с завтрашнего дня на послезавтра.
Передав послание, он снова начал вчитываться в текст церемониала. Что-то в нем царапало, цепляло, раздражало его, словно камешек в ботинке. Он никак не мог понять, что.
Имя! — вдруг осознал Кэноэ. Коронационное имя, которое принимал, восходя на трон, каждый новый Император. Список этих имен был утвержден Департаментом Императорских родственников на многие поколения вперед и висел в Храме Звездного Света над алтарем.
— Это неправильно, — сказал Кэноэ. — Между мной и моим дядей (он по-прежнему продолжал называть погибшего Императора именно так) одно имя должно быть пропущено. То, что вы определили для меня, должен был носить мой отец!
— Ваше величество! — с легкой укоризной напомнил Гиэлс. — Его высочество принц Клоэрмэ не был коронован. Он даже не был провозглашен!
— Это не имеет значения! — повысил голос Кэноэ. — Мой отец стал Императором и погиб, будучи им! Я не имею права взять коронационное имя, по праву принадлежащее ему!
— То есть, вы хотите принять следующее в списке? — осведомился Гиэлс. — Но это же...
— Нет! — перебил его Кэноэ. — Пусть его будет носить мой сын, как и должно быть. Я хочу быть просто Императором Кэноэ.
— Но это же беспрецедентно! — наконец, выговорил Гиэлс.
— Сейчас пришло время устанавливать новые прецеденты, — напористо возразил ему Кэноэ. — Все эти пышные церемонии, по сути, — театральщина. Я не беру обряды, так как понимаю, что они проводятся не просто так. Но все остальное — эти торжественные представления непонятно для кого, они только отдаляют нас от людей! Надо их постепенно отменять. Император должен быть проще и доступнее. Например, зачем превращать каждый выезд в город в военные маневры с перекрытыми дорогами и дежурными хлопальщиками на перекрестках?! Если не устраивать этот балаган, а просто вылететь в Храм Тишины на катерах, будет и легче, и безопаснее!
— Но если уж вы решили все менять, не начинать же с церемонии торжественного выезда в город?! — тяжело вздохнул Гиэлс.
— А почему бы и нет?! — пожал плечами Кэноэ — Все равно, с чего-то надо было начать.
Храмовый комплекс встретил их напряженной суетой, словно военный лагерь, готовящийся к бою. По периметру он был оцеплен полицией, внутри разноцветные балахоны храмовых служителей перемежались с камуфляжными куртками дружинников, а встретил его почетный караул в мундирах Управления Двора во главе с Ровоамом. Начальник Конвоя занимал свой пост всего несколько часов, но вполне справился с задачей.
По церемониалу Кэноэ и Кээрт должны были проследовать в Храм Тишины — небольшое приземистое здание плавных округлых очертаний, прячущееся в роще немного поодаль от основного комплекса. Но, увидев черно-белые траурные флаги перед Храмом Памяти — императорской усыпальницей, Кэноэ без колебаний свернул туда. Ночь только начинается, так что бдение подождет. За суматохой последних дней ни он, ни Кээрт так и не смогли попрощаться с погибшими и вряд и успеют это сделать до церемонии похорон.
Толстая ковровая дорожка глушила шаги. Внутри было тихо и полутемно, от многочисленных курительниц тянулся вверх, завиваясь в почти неподвижном воздухе, ароматный дым. Возле центрального возвышения были надстроены временные помосты, чтобы уместить на них все гробы. У подножья одного из них склонилась коленопреклонная фигура в траурной накидке. Больше в храме никого не было, и от этого одинокого силуэта тянуло такой тоской и безнадежностью, что у Кэноэ пошел мороз по коже.
Много, много веков в Императорской семье не было девятерных похорон. И никогда ранее не провожали в последний путь сразу двух Императоров, хотя один из них провел на престоле всего только час. Кэноэ сжал руку Кээрт, словно ища у нее поддержки. В горле стоял комок.
Неужели всем Императорам до него вот так пришлось пройти через горе утраты перед праздником вступления на престол?! Возможно, в этом заключался некий высший смысл, но Кэноэ не хотел своим детям такой судьбы. Если Звезды будут к нему милостивы, он постарается передать трон еще при жизни.
Медленно, будто через силу делая каждый шаг, Кэноэ приблизился к центральной части храма. Угольно-черные гробы, усыпанные белыми цветами и лепестками цветов, стояли почти вплотную. Все они были закрыты, чтобы поддерживать внутри необходимый микроклимат. Их откроют ненадолго только послезавтра, на церемонии прощания, и то частично, чтобы не показывать изломанные пулями тела. Однако над крышкой каждого гроба висело голографическое изображение — такое четкое, что люди казались просто тихо спящими.
Женщина, стоявшая на коленях перед гробом кронпринца, никак не прореагировала на их появление. Подойдя ближе, Кэноэ узнал Милаэнт. Ее осунувшееся, опухшее от слез лицо было совершенно неподвижным, только губы шевелились, проговаривая что-то про себя. Она не замечала ничего вокруг.
Кэноэ почувствовал, как в нем нарастает жалость и сострадание к этой девушке. Еще несколько дней назад она была почти что официальной невестой наследника престола и дочерью одного из наиболее могущественных людей в Империи. Сейчас у нее не было ни жениха, ни отца, большая часть ее родственников погибла во время переворота, а остальных арестовывали или добивали сейчас. "Семья" посмела посягнуть на трон, и за это должна была быть показательно покарана, да и слишком много преступлений совершила она, прорываясь к власти. Кэноэ вынужденно понимал эту жестокую логику, а значит, должен был ее принять.
Кээрт преклонила колени рядом с Милаэнт, а Кэноэ на подгибающихся ногах молча подошел к своим родителям. Его пошатнуло — они выглядели совершенно живыми. Отец будто прилег на минутку, сейчас встанет, громогласно пожалуется на судьбу, потом очаровательно улыбнется и отправится весело прожигать жизнь, как он делал до своего последнего часа, когда он преобразился, прожил его настоящей жизнью и погиб в бою. Мама словно спит, лицо спокойное, умиротворенное. Она сделала все, что могла.
Едва увидев ее лицо, Кэноэ почувствовал, что слезы словно сами хлынули у него из глаз. Кто-то из-за спины протянул ему белый платок. Прижав его к лицу, Кэноэ рухнул на колени перед черным гробом. Из него словно капля по капле вытекала его прежняя жизнь, которая казалась теперь такой счастливой и беззаботной. Он так и не успел передать маме последние — не высказанные вслух — слова отца о том, что он всегда, всю жизнь любил ее. Он знал, что эта горечь останется с ним до конца жизни.
Кээрт опустилась рядом с ним, обнимая его. На ее глазах тоже стояли слезы, но Кэноэ чувствовал исходящие от нее любовь и поддержку.
Помогая друг другу, они встали и несколько минут стояли перед черной шеренгой гробов, опустив головы. Глубоко вздохнув и протерев лицо косметической салфеткой, Кэноэ медленно повернулся к выходу. Теперь их осталось только двое. И они должны были исполнить свой долг.
Храм Тишины обладал необычным интерьером. Мягкая простеганная обивка стен и пушистый ковер на полу делали его похожим на внутренность некоего огромного саквояжа. Толстые, словно плюшевые, дырчатые колонны, похожие на огромные микрофоны, разделяли полутемное пространство на множество небольших закуточков. Храм действительно глушил все звуки. Можно было стоять в одном углу не очень большого зала и орать во все горло, но уже в паре дюжин шагов ничего не было бы слышно. Как подозревал Кэноэ, Храм часто использовался для конфиденциальных бесед и тайных встреч.
У них была целая ночь, уединение на жесткой скамье, запрятанный планшет с информацией из Императорских архивов, добытой советником Тропаэро и упорядоченной добросовестным Таутингом, и одна бутылка простой питьевой воды на двоих.
Сначала они только сидели, обнявшись и тесно прижавшись друг к другу.
— Спасибо, Ау-Ке, — Кэноэ, пошевелившись, принял более свободную позу. — Мне уже лучше.
Кээрт ничего не ответила, просто потерлась подбородком о его плечо.
— Ау-Ке, о чем ты думаешь? — вполголоса спросил Кэноэ. Как ни странно, здесь можно было разговаривать только так, тихо. Более громкие звуки глушились.
