— Мы возвращаемся!!! Пройти не получится!
— Получится, поверь мне,— я выдернула у Виктории свою руку, решительно развернулась и продолжила свой путь на свободу. Хотя, если честно, я понятия не имела, как это все должно произойти, однако в душе царила непоколебимая уверенность в том, что все получится.
Она отвесила что-то нецензурное в мою сторону, так тихо, что я не смогла расслышать подробностей и только уловила общий смысл.
Путь вдоль стен, испещренных временем, до ворот занял минут десять. Мы с Викой, как заправские ниндзя скользили в темноте, молясь только о том, чтобы не наступить на банку, или на кошку, или на пьяного сторожа, и у самой цели спрятались за каменный выступ. Перевели дыхание и прислушались.
Двое стражников патрулировали вдоль ворот, равномерно отбивая тяжелыми сапогами шаг по брусчатке, и лениво перебрасываясь фразами:
— Хозяин опять куда-то ушел. Не сидится ему на месте.
— Последнее время вообще как будто с цепи сорвался
— Так угроза войны какая...
— Да какая там война? У него нервы как канаты, ему что в бой, что в жерло вулкана, — не дрогнет.
— А что тогда?
— Помяни мое слово, все из-за баб, глубокомысленно изрек один из стражников, и смачно сплюнул на землю,— все из-за них.
— Да бред это!
— Я тебе точно говорю...Слышишь?
Мы замерли как две каменные статуи, испуганно переглядываясь. Неужели они нас услышали?
Наконец до нас донесло то, что секундой ранее уловил слух стражников,— кто-то стучался, скребся в калитку, тяжело сопя и надсадно кряхтя.
Стражи мгновенно подобрались, послышался лязг вынимаемых из ножен мечей, скрип открываемого смотрового окошечка, а затем брань одного из доблестных охранников:
— Карл, мать твою, пьяница проклятый!
Еле слышное движение засова, бесшумное открытие двери и звук падающего на землю пьяного тела одного из наших конюхов, того самого, который сегодня не смог достойно завести изабелловую кобылку в стойло.
-Карл, сволочь, опять нажрался как свинья? Какого черта тебя понесло сегодня в город? Середина недели, а ты пьяный. Уволят тебя к чертовой бабушке и выкинут отсюда!— проворчал дин из стражей, впрочем, в злобы в его голосе не было, только презрение.
— Эта рыжая тварь,— промычал конюх, — меня... по двору... при всех ... таскала. Я как... посмешище...с ней. Прирезать ее...ночью... сейчас.
— О-о-о, как все запущено, — ухмыльнулся второй охранник,— эта кобыла из королевских конюшен, стоит тысячу таких болванов как ты.
— Прирезать,— прохрипел Карл и звонко икнул, потом кашлянул, потом испустил газы.
— Так, надо с ним заканчивать. Берем под руки и тащим вон в ту подсобку. На ночь запрем, а то вдруг пойдет месть вершить. Нас потом за эту кобылу всех на мясо пустят.
— Точно.
— Прирезать гадину,— опять повторил Карл,— дайте мне нож..нет...меч... два меча...ик...я ее...
Договорить он не смог, ибо торжественная речь была прервана глухим звуком удара. Один из стражей не выдержал пьяного бреда и вырубил горе-конюха.
— Все, понесли его, пока не проснулся и не принялся опять за свое.
Один охранник подхватил его под руки, второй за ноги, и потащили к сараю, расположенному рядом с конюшнями. Конюх болтался у них в руках как куль с навозом и вдобавок ко всему начал храпеть.
Как стражники запихивали Карла в подсобку, мы уже не видели.
Как только они прошли в трех метрах от нас, мы бесшумно бросились к калитке, благо запереть ее никто не потрудился, протиснулись между приоткрытыми створками, выскочили наружу и через миг растворились в темноте.
Плутая в потемках и опасаясь идти по главной дороге, мы с трудом добрались до города, раскинувшегося у подножья холма, на котором гордо возвышался Нерлишь. Спрятавшись в маленьком дворике, мы начали друг друга чистить от репьев, колючек, листьев, подцепленных в кустах. Покончив с этим делом, я достала флягу, сделала несколько глотков и отдала подруге. Через пару минут мы опять продолжили свой путь.
Улицы, погруженные во мрак, навевали мысли о маньяках, убийцах, насильниках, поэтому мы непроизвольно схватились за руки и дальше шли рядышком, вздрагивая при каждом шорохе и шарахаясь от каждой тени.
Страх нарастал с каждой минутой. Не смотря на то, что мы так легко покинули сам замок, нам еще надо было пробраться через город, патрулируемый отрядами по десять человек и преодолеть городскую стену. Уверенность в том, что у нас все получится начала таять на глазах, и я уже практически была готова сказать об этом Вике, но тут перед мысленным взглядом всплыл огненный образ Стража, с развевающимся по ветру хвостом и гневными очами. Трусливые мысли отступили как по мановению палочки. Плечи расправились, подбородок вздернулся.
Все у нас выйдет!
Не может не выйти!
Я уверенно потащила Викулю к городским воротам.
— Как преодолеем городскую стражу?— прошептала она, по-видимому, прибывая под впечатлением от того, как лихо мы покинули замок через центральный выход.
— Не знаю, мой план закончился на выходе из замка. Сейчас на месте разберемся.
Петляя по узким улочкам, мы продвигались к последнему рубежу: городским воротам. За ними скрывалась она. Свобода.
В городе мы были всего несколько раз, поэтому ориентировались плохо. Несколько раз сбивались с дороги, упирались в тупики, попадали в такие трущобы, что и представить невозможно. Темнота, тишина, запах нечистот. Все это крайне неблагоприятно сказывалось на душевном равновесии двух юных девиц, которые уже вздрагивали от каждого шороха и шарахались от каждого куста.
Часа через полтора мы, наконец, увидели всполохи огня между домами. Центральная аллея, ведущая к воротам, освещалась фонарями всю ночь напролет. Послышались людские голоса, ржания лошадей, грохот колес по камням.
Мы осторожно подобрались к аллее и, притаившись за кустами жасмина, стали наблюдать за происходящим.
Жизнь в этом районе города била ключом. Торговцы готовились к новому рабочему дню, крестьяне привозили провизию. Телеги с товаром въезжали внутрь города, а пустые покидали его территорию. Не менее сотни солдат рассредоточились вдоль всей аллеи и наблюдали за порядком.
— Почему они не закрывают город на ночь?— удивилась Вика,— ведь вражеская армия может прорваться внутрь города. Солдат, которые здесь находятся не достаточно, для отражения серьезной атаки.
— Действительно, странно,— согласилась я.
Мы еще минут пятнадцать просидели в кустах, пытаясь придумать, что делать дальше.
— Смотри-ка,— Вика легонько сжала мое плечо и взглядом указала на ворота,— когда телега въезжает вокруг нее зеленое марево образуется.
Я присмотрелась и, наконец, заметила то, о чем говорила подруга.
К воротам подъехала телега, запряженная старым гнедым мерином, остановилась и крестьянин, сидящий на облучке что-то прокричал охраннику. Тот сделал жест, мол проезжайте, не задерживайте.
В момент, когда телега пересекла "порог" городских ворот вокруг нее на миг появилась зеленоватая дымка, исчезнувшая через долю секунды.
Присмотревшись к телегам, которые покидали город, заметила вокруг них красноватую дымку.
— Это защитный полог Хромова,— догадалась я,— он не пропускает шпионов, вражеских солдат, магов. Думаю, в случае нападения защита сможет сдержать натиск врагов до тех пор, пока сюда не подтянуться основные силы. Казармы не так уж далеко отсюда.
— Здорово. А нас он пропустит?— задумчиво поинтересовалась Виктория, и в ее серых глазах плескалось сомнение.
Мне лишь оставалось неопределенно пожать плечами.
— Ладно,— подруга несколько раз глубоко вдохнула-выдохнула,— давай сделаем это. Чем дольше тут сидим, тем страшнее.
Откинув сомненья, она, как ни в чем не бывало, вышла из-за кустов и направилась к повозкам. Я последовала за ней. Миг, и мы уже затерялись в толпе снующих людей. Каких только субъектов тут не было. И коневоды из Южных Уделов, сопровождаемые ароматом конюшни, и молочники из близлежащих деревень с большими бидонами, наполненными молоком и фермеры, обвешенные связками овощей.
Увлеченная рассматриванием людей, я больно столкнулась с кем-то плечом, пошатнулась и чуть не упала. Грубиян, тащивший в руках пузатый деревянный бочок, охваченный металлическими скобами, даже не подумал извиняться и пошел дальше по своим делам. Я потерла плечо, повернулась к Вике и обомлела.
Подруги рядом не было.
Холодный пот прошиб меня, и из глубины сознания стала подниматься паника. Как мне ее найти в этом бедламе? Я крутилась на одном месте, вставала на цыпочки, надеясь до дрожи в коленях, увидеть в толпе белокурую голову Виктории, но тщетно. Подруга словно растворилась. Её не было.
— Черт, черт, черт,— шептала я, проклиная здоровяка с бочонком.
Тут на моем колене сжались чьи-то цепкие пальцы. Я с визгом отскочила прочь и тут же услышала голос Вики из-под телеги:
— Что орешь? Лезь сюда.
Взяв себя в руки, я юркнула под повозку. Под днищем телеги по краям были закреплены по паре широких досок, образуя две полки по все длине кузова. На них лежали лопаты, грабли, вилы и прочий сельскохозяйственный инвентарь. Вика забралась на доски с одной стороны и теперь указывала мне на соседнюю полку. Телега тем временем пришла в движение и плавно продвинулась вперед.
— Быстрей давай,— прошипела Вика,— лезь!!!
Я изо всех сил вцепилась в деревянную перекладину над головой и попыталась забраться на самодельные нары движущейся телеги. Меня тащило по земле, я свезла ладони до крови, больно ударилась головой о днище, чуть не потеряла котомку. Вика схватила меня за шиворот и из всех сил тащила вверх, помогая забраться на полку.
Кое-как мне это удалось. Я повалилась на лопаты, не обращая внимания на то, что черенки мне пребольно упирались в бок, и попыталась перевести дыхание.
-Ты как?— спросила Вика.
— Жива,— прохрипела в ответ, вытирая о брюки кровоточащую ладонь.
— Поранилась?
— Ерунда. До свадьбы доживет.
— Да кто ж тебя замуж такую сумасшедшую возьмет?— сокрушенно покачала головой Виктория.
— Ничего, на каждую Фиону, свой Шрек найдется,— меланхолично ответила я, а перед глазами непрошено возник образ Александра. Нет, этот паразит точно дал мне понять, что я его как спутница жизни не интересую.
— К воротам приближаемся,— прошептала Вика,— все тишина.
Мы дружно замолчали, напряженно прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. Вика даже прикрыла глаза и сложила пальцы крестиком на всякий случай. У меня было такое чувство, что я напрочь забыла, как дышать.
Наша "царская колесница" поравнялась с воротами. Стражник крикнул извозчику, чтоб он проезжал. И мы поехали...
Магическая дымка на миг окутала все вокруг. Дискомфорта не было, только волосы на голове зашевелились, да рана на руке ощутила легкое покалывание.
Повозка тем временем благополучно миновала городские ворота и покатила прочь по грунтовой дороге.
А снизу, под днищем тряслись мы с подругой, пытаясь удержаться на ветхих досках и не получить граблями по голове.
Полки, на которых мы ехали, предназначались для лопат, ведер, вил, но уж никак не для перевозки людей. Необработанные доски, усеянные множеством зазубрин, никак не скреплялись между собой и были прибиты к корпусу телеги только по краям. Поэтому они пружинили, прогибались независимо друг от друга, а в зазор между ними постоянно попадала одежда или, что еще хуже, пальцы. Я то и дело шипела от боли, не смертельной, но ужасно неприятной. Мало того, что я свезла ладони, когда пыталась забраться в телегу, так еще заноз нацепляла и несколько раз пальцы прищемила.
Что такое асфальт в этом мире и не подозревали, поэтому телега тряслась по ухабам, раскачиваясь из стороны в сторону, заставляя меня еще сильнее держаться за доски и цеплять еще больше заноз, а при подскоке на кочках биться головой о днище.
Уже неделю погода стояла солнечная, сухая, и колеса поднимали с дороги пыль, забивающуюся в глаза, нос, рот. Приходилось сдерживаться изо всех сил, чтоб не чихнуть. Вдобавок ко всему, лошадка, везущая телегу, по-видимому, днем очень хорошо покушала, потому что несколько раз ну очень хорошо покакала. Телега въехала задним колесом, как раз с моей стороны, в свежую кучу, и теперь с каждым его оборотом недалеко от моего лица проносился шмоток навоза, а все наше путешествие сопровождалось тонким ароматом лошадиного дерьма. И покинуть этот сомнительный транспорт не представлялось возможным. Выпрыгивать на ходу, в темноте— равнозначно самоубийству.
Да что ж за жизнь то такая?
Влюбилась не в того парня, попала в другой мир, где нет ни кола, ни двора, стою поперек горла Владу, могу стать мишенью для Совета и Королевского Двора, руки болят, дерьмо перед глазами постоянно пролетает. Даже покурить, блин, не могу, Саша постарался.
В глазах подозрительно защипало. Похоже, кто-то крайне бестолковый решил пожалеть себя и позорно разреветься.
Я несколько раз некрасиво хлюпнула носом, быстро поморгала, пытаясь избавиться от непрошенных слез, и повернулась к Вике.
Моя единственная отрада в этом мире. Милая, добрая Вика. Ну, может не всегда добрая, и не очень милая, но зато самая близкая на свете. Хорошо, что она пошла со мной. Без нее я, наверное, сломалась бы еще в городе, села бы на какую-нибудь скамеечку и пускала сопли до самого утра.
Подруга обреченно тряслась на соседней полке, вцепившись в нее побелевшими от напряжения пальцами и прикрыв глаза. Почувствовав мой взгляд, она перестала жмуриться и повернула голову в мою сторону.
Я кивнула ей и вопросительно подняла бровь, как бы спрашивая, все ли в порядке, на что Вика показала большой палец и блаженно улыбнулась. Я хмыкнула и изобразила рвотные позывы, показывая свой настрой. На этот жест подруга лишь пожала плечами, дескать, сама виновата, никто тебя не заставлял.
Я вздохнула и последовала ее примеру — прикрыла глаза, все-таки мелькающий перед глазами кусок навоза понижал уровень и без того печального настроения.
Наручные часы уже показывали четыре утра, когда, наконец-таки телега остановилась. Извозчик спрыгнул на землю, похвалил лошадь и подошел к повозке с моей стороны. Я вся сжалась в комочек, ведь нас с ним теперь разделяло не больше двадцати сантиметров, и если ему захочется взять вилы или лопату, то он меня непременно обнаружит. Судя по тому, как качнулась телега, когда он ее покидал, дядя был довольно внушительных габаритов и справиться с двумя усталыми, разбитыми дорогой девицами ему не составит особого труда.
К счастью в этот раз пронеслось. Мужик забрал с повозки тяжелую поклажу и направился к большой, добротной избе, стоявшей неподалеку.
Мы с Викой переглянулись и решили действовать. Сначала я кулем свалилась на землю со свой полки, а потом она со стоном приземлилась рядом. Отлеживаться было некогда, мужик мог в любой момент вернуться обратно. Ползком выбрались из-под телеги, не забыв прихватить свои сумки, и осмотрелись, насколько это было возможно в предрассветной темноте. Телега остановилась с краю большого двора обнесенного низким забором. Можно попытаться убежать прочь, но вот беда, тело затекло, ни подняться, ни разогнуться, пока не выходило.
