— Вот, мерзавка, — прошипел Деймон, — я, конечно, догадывался, что она стерва, но не до такой степени! Что касается Джены, то даже у самого Кервуда возникли некоторые подозрения относительно ее смерти. Мы потом с ним долго разговаривали и вот, что он рассказал. В ту ночь, когда его младшая дочь упала с лестницы, в псарне пропал один новорожденный щенок...
— Щенок? — переспросила Анна.
— Да, именно щенок, — кивнул Деймон, — Кервуд сказал, что накануне ощенилась его лучшая сука и он очень долго ждал этот приплод. Всего щенков родилось восемь, а на утро осталось только семь. Но самое интересное не это! Когда с Дженой случилось несчастье, несколько слуг могли поклясться на Библии, что посреди ночи слышали какой-то странный протяжный писк и раздавался он именно в том крыле, где находилась спальня моей жены...
— И что это значит? — пока у Анны не получалось связать концы с концами...
— А это значит, что зная отзывчивый характер Джены, убийца мог попросту подложить щенка под лестницу и дождаться, когда она бросится на помощь беззащитному созданию. А там дело одной секунды — столкнуть беременную женщину вниз и быстро скрыться в темноте.
— И Кервуд думал, что этим убийцей могла быть Марла?
— Да, — печально проговорил Деймон, — больше некому...Вам уже, наверное, рассказали, что Марла несколько раз пыталась пробраться в мою комнату и таким способом заставить меня на ней жениться...
Анна молча кивнула.
— Именно по этому Кервуд думал, что это она, — вздохнул мужчина, — а когда сразу после свадьбы выяснилось, что Джена понесла, то дело приняло совсем скверный оборот...Все служанки стали жаловаться на жестокие побои и отказывались идти к ней в услужение...И вот еще что..., — порывисто произнес он, — убираясь в комнате Марлы, одна из девушек обнаружила в камине крошечный полуистлевший череп. Скорее всего — это и был тот самый щенок, о котором говорил Кервуд...
— О, Боже! — в ужасе воскликнула Анна, — значит, это была она! А почему?... — от переполнявших ее эмоций, девушка даже немного растерялась, — А почему Кервуд не припер Марлу к стенке? Почему он не наказал ее? Почему не вытряс из нее всю правду?
-Не успел,— печально произнес Деймон,— он скоропостижно скончался.
— Господи, Боже мой! — Анна открыла рот от изумления, — так она и отца своего убила? — шёпотом спросила девушка, — узнала, что он ее подозревает и быстро с ним расправилась...Умно, ничего не скажешь!
— Не знаю, — покачал головой барон, — лекарь, что был приглашен из Лондона для освидетельствования смерти Кервуда, вынес вердикт, что у него не выдержало сердце...В бумаге, которую он отослал королю про отравление не было сказано ни слова.
— О, святая простота! — чуть слышно прошептала Анна, — да, знаете ли вы, что есть больше двух десятков растений, которые могут мгновенно заставить сердце остановиться?
— Нет, не знаю, — покачал головой Деймон, — и где они растут?
— Как, где растут? — удивилась Анна, — да в любой лес зайдите и вы наткнетесь, как минимум, на парочку подобных экземпляров, а уж высушить, перетереть в порошок и подсыпать в еду — дело, как вы говорите, одной секунды.
Не зная, что тут еще можно сказать, Анна с Деймоном задумчиво уставились в пустоту, переваривая полученную от друг друга информацию...
— Кстати, — первым очнулся барон, — про себя, про Джену и про Голиафа я понял, а какую подлость Марла заготовила для Максимилиана?
— О-о-о, — Анна аж подскочила на месте, — на Макса у нее просто Наполеоновские планы!
— 'Наполеонские' — это как? — не совсем понял мужчина и, снова Анна врезала себе подзатыльник. 'Ну, что ей мешало сказать грандиозные, колоссальные, гигантские планы или, в конце концов, далеко идущие, а она вылезла с этим мелким Наполеоном... Твою ж дивизию!'.
— Это значит, что планов у нее громадьё, — попыталась пояснить Анна, — вся суть сводится к тому, что оказавшись опекуншей Максимилиана, она полностью забирает все бразды правления в свои руки: и замки, и земли, и... В общем, все, что унаследует мальчик...
— Но ведь это же ненадолго, — усмехнулся барон, — пройдет лет десять и Максимилиан истребует назад все, что по праву принадлежит ему...
— Ха, как бы не так! — теперь уже усмехнулась Анна, — как сказала Марла, только попадет этот щенок в ее руки, она воспитает его так, что он даже пикнуть не посмеет...Пока маленький — она сама будет управлять его землями, а вырастет...если конечно вырастет, эта крыса женит его на какой-нибудь девице, которую сама и подберет...
— Ну и тварь, — покачал головой Деймон, — он ведь ее единственный родственник, — с горечью произнес барон, — у нее на всем белом свете нет ни одной родной души...
— Да, плевать ей на все эти души...У нее у самой-то она есть?
— Уже начинаю сомневаться, — тихо проговорил мужчина.
— Милорд, простите за любопытство, — чуть погодя, тихо произнесла Анна, — но не могли бы мне сказать, почему вы согласились поселить у себя Марлу? Если вы знали, что она из себя представляет, если знали, что даже родной отец подозревает ее в смерти своей младшей дочери — вашей жены, то почему не оставили ее в замке барона Кервуда или не отправили, ну, хотя бы в тот же монастырь?
Не сказав ни слова, Деймон поднялся на ноги и подошел к каминной полке, где из ларца с документами извлек серую бумажную трубочку, после чего вернулся назад и снова уселся рядом с Анной:
— Вот почему, — барон протянул ей свернутый пергамент, — сами прочитайте, — сказал он и передал ей бумагу.
Неуверенно переводя взгляд с трубочки на мужчину, она осторожно развернула документ и быстро пробежала глазами. Это был не просто документ, это было письмо барона Кервуда, адресованное Деймону.
— Читайте вслух, — предложил мужчина и, уперев локти в колени, приготовился слушать.
Пару раз кашлянув, Анна расправила бумагу и начала читать:
'Мой дорогой мальчик, если ты держишь в руках это письмо — значит, мои дни на этой бренной земле сочтены и Всемилостивый Господь призвал меня.
Прошу тебя, не горюй! Я прожил долгую и по большому счету счастливую жизнь. Но, прежде чем уйти, мне необходимо сказать несколько слов...
Самое главное, я хочу, чтобы ты знал — если бы у меня был сын, то даже его я не любил бы сильнее, чем любил тебя, мой мальчик! В добрый час я оказался в той убогой таверне и забрал тебя у твоего отца. Не сердись на него! Поверь мне, когда-то твой отец был самым лучшим, честным и могучим воином во всей Англии. Не только мы — обычные рыцари уважали и почитали его мастерство, но и короли не стыдились склонить перед ним свою голову. Призываю тебя, гордись им и помни, что если бы не он, то меня давно не было бы в живых.
Вот и сейчас, описывая тебе твоего отца, льщу себя надеждой, что в том, каким прекрасным человеком ты стал и в какого умелого война превратился, есть толика и моего личного участия в твоей судьбе. И поверь мне, я тобой очень горжусь! И всегда гордился!
Подводя итог своей жизни, могу только сказать, что из меня получился неплохой наставник и учитель для множества моих воспитанников. Очень надеюсь, что я был рачительным хозяином и мудрым господином для всех своих слуг и подданных. Церковь почитал, но ярым служителем не был. Каюсь! И главное! Я до конца исполнил свой рыцарский долг перед королем и своей страной. Чем очень горжусь!
Но есть роль, которая, к моему искреннему сожалению, мне не удалась — это роль хорошего мужа и любящего отца! Участвуя в бесчисленных сражениях и вечно отсутствуя дома, я не заметил, как в одночасье лишился своей любимой жены Элиры! Но она не ушла просто так — она оставила мне двух замечательных дочерей. И вот тут я окончательно растерялся. Поверь, мальчик, мне ничего не стоит воспитать и выучить пять дюжин сорванцов, но что делать с девочками я совершенно не знал...И признаюсь тебе честно, я выбрал самый легкий путь — я попросту малодушно отступил, переложив все воспитание своих девочек на плечи сначала многочисленных нянек, потом наемных учителей и наставников...
К моей дорогой Джене, да упокой Господь ее душу, у меня претензий не было никогда. Девочка выросла в добрейшее создание, на мой взгляд немного инфантильное, но это не помешало ей стать хорошей женой тебе и если бы не несчастный случай, из нее получилась бы великолепная мать для Максимилиана...Но я хочу поговорить не о ней....
Моя настоящая боль — это старшая дочь — Марла. Прискорбно осознавать, что живя с ней под одной крышей, я самый последний заметил в какое чудовище она превратилась...Я не ищу себе оправданий! Это целиком и полностью моя вина! Только моя!
Не было ни минуты, чтобы я не жалел, что ежедневно попустительствовал всем ее желаниям и закрывал глаза на многочисленные жалобы слуг и местной челяди на ее жестокость и бессердечие...Никак не могу понять — как, где и в какой момент из радостной, веселой малышки, которая так любила кататься на моих руках, она превратилась в злобную и циничную мегеру. Но что есть, то есть!
Мальчик мой, я не знаю сколь долго мне отведено прожить еще на этом свете, но если Господь призовет меня — на коленях тебя молю — ради меня, ради всех, кто тебе дорог — не оставляй ее в одиночестве, присмотри за ней! Каждый день я буду молить Всевышнего, чтобы он смилостивился и ниспослал спокойствие ее мятежной душе и даровал ей искреннее добродушие и сердечную кротость...
Я понимаю, что возлагаю на твои плечи непосильный груз, поэтому какое бы ты решение не принял — я пойму! Даже находясь там — на небесах — я каждый день буду молиться о тебе и моем прекрасном внуке Максимилиане...Да, ниспошлет Вам Господь благословение!
Ну, вот и все, что я хотел тебе сказать! Прощай, мой дорогой мальчик! Пусть твоя жизнь будет счастливой и заклинаю тебя, не повторяй моих ошибок! Помни, где бы ты ни был, как бы не проводил время, но в первую очередь помни о своей семье, а то, что она у тебя будет, я не сомневаюсь. Если вдруг тебе понадобится мое благословение, то знай, оно у тебя уже есть!
P.S. Деймон, если не сложно, выполни еще одну мою маленькую просьбу — расскажи Максимилиану о его родном деде. Расскажи, что я очень ждал его рождение и полюбил с самой первой секунды, как только его громкий крик огласил своды моего замка! Я хочу, чтобы он знал, что мой внук — это моя гордость и великое счастье, ниспосланное мне высшим провидением!
Искренне тебя любящий — барон Аллен Кервуд.
12 августа 1530 год.'
Отложив письмо в сторону и, обдумав все, что в нем было написано, Анна подняла глаза на Деймона и негромко поинтересовалась:
— Милорд, но ведь получается, что своим посланием Кервуд буквально загнал вас в угол? Он же вам полностью связал руки. Выходит, что теперь вы не можете ни наказать Марлу за ее провинности, ни отослать в монастырь, не говоря уже о более серьёзной расправе...,— от негодования Анна аж вся кипела, — поймите, таких как она, надо изолировать от нормальных людей, живущих в замке. Вы можете со мной не согласиться, но как лекарь, я точно могу сказать, что Марла нездорова. И не просто нездорова, а серьезно и безнадёжно больна. В моей стране таких людей называют маньяками или попросту серийными убийцами. Вчера она столкнула с лестницы вашу жену, возможно, убила своего отца и отравила пять ни в чем не повинных мужчин, а сегодня готовит покушение на вас и жестоко избивает вашего сына...Про несчастных служанок и говорить нечего — за все то время, что я нахожусь в замке — ни одна не согласилась подняться наверх и прибрать ее комнату.
— Эх, Анна, — вздохнул мужчина, — если было бы все так просто, как вы говорите. Даже за одно то, что Марла подняла руку на Максимилиана, я давно отправил бы ее в монастырь. Но вы забываете один немаловажный факт — она наследница Кервуда и очень богатая наследница. Земли, что отписал ей отец, располагаются на границе — в крайне выгодном для короны месте. Надеюсь, то, что я сейчас вам скажу, останется между нами?
— Да, конечно, — кивнула Анна и в очередной раз нахмурилась.
— Не прошло и двух недель после смерти Кервуда, — начал Деймон, — как от короля пришла срочная депеша, в которой он лично просил меня проследить за старшей дочерью барона, пока он не подыщет ей надежного и заслуживающего доверия мужа...
— Господи, — покачала головой Анна, — почему они все обращаются к вам? С Кервудом еще понятно — вы его воспитанник, а король что, из всех своих подданных не мог подыскать на роль дуэньи, какого-нибудь надежного человека?
— Ну, во-первых, я и есть тот надежный человек, которого подыскал Генрих, — кисло улыбнулся Деймон, — а во-вторых, я единственный родственник— мужчина, к которому по праву переходит ответственность за жизнь и судьбу Марлы, тем более Кервуд четко указал в своем завещании, кого, в первую очередь, он рассматривает на роль опекуна своей старшей дочери...Тут все честно, не придерешься...
— Подождите, — встрепенулась Анна, — барон умер почти три года назад...Неужели за это время король так и не смог пристроить Марлу?
— Сначала пытался, — ответил Деймон, — присылал в замок знатных холостяков, которым мог доверить наследие Кервуда, но вскоре, познакомившись с невестой, они либо сами уезжали, либо Марла давала понять, что никто из них ей не интересен и итог был тем же...
'Странно,— подумала Анна,— какая-то мерзкая девица, живущая в век, когда к женщинам относились чуть лучше, чем к дворовой собаке, устраивает тут чуть ли не аукцион женихов и при этом умудряется еще кривиться и вертеть носом. А не много ли чести?'.
— А заставить ее король не мог? — все-таки поинтересовалась Анна, — ну, издать какой-нибудь приказ или просто повелеть своим рыцарям доставить Марлу во дворец и быстренько выдать замуж? Она даже Хьюго хвасталась, что Генрих приглашал ее сталь фрейлиной королевы, но она отказалась!
— Кто приглашал? Генрих? — хохотнул Деймон, — не припоминаю такого...И к какой из королев он собирался ее приставить? К Екатерине или к Анне?
— А что у вас столько королев? — удивилась она, — разве одной недостаточно?
— Понятия не имею,— пожал плечами барон, — я стараюсь в эти дела не лезть...В Лондоне уже лет пять полная неразбериха в этом вопросе...Король требует у Архиепископа развода с одной королевой, чтобы жениться и ввести на престол другую. Поговаривают, что за такую ересь пару месяцев назад Папа Римский отлучил Генриха от церкви...Так что, сомневаюсь, что ему сейчас до какой-то Марлы. Тем не менее, буду в Лондоне — я обязательно подниму вопрос о ее замужестве. Пусть король лично подберет ей супруга или сошлет в монастырь — тем самым, кстати, избавит меня от клятвы Кервуду. Надеюсь, барон видит, что творит его дочь и меня не осудит! — печально вздохнув, произнес мужчина.
— И все-таки не могу понять, почему Кервуд возложил на вас такую ответственность? — покачала головой Анна, — ведь раз десять в письме он написал, как вас с Максимилианом любит и дорожит, а тут раз и такой удар ниже пояса.
— Так Кервуд не думал, что так скоропостижно скончается, — усмехнулся Деймон,— он говорил, что сам собирается решить вопрос о будущем своей дочери, но, к сожалению, не успел, а подобные письма принято писать и каждый год переписывать, да еще приглашать столичного легиста, чтобы тот их заверил и опечатал. Как говорится, на всякий случай. Вот такой случай и наступил.
