Когда машина ушла, Виктюк почему-то задергался, заподозрил что-то неладное. Если есть в человеке шестое чувство, то это
чувство опасности. Сильнее всего оно развито в среде аферистов.
Их занесло в район новостроек частного сектора, где только зачатки улиц, но уже теплится жизнь. Все было разбросано бессистемно: жилые дома, коробки без окон, траншеи, прорытые под фундамент, пустые участки. Не район — полоса препятствий с ямами, коммуникациями, грудами битого кирпича, штабелями стройматериалов, сворами бродячих собак. Место мрачное, неухоженное, как натура для фильма ужасов.
Дом, к которому они подошли, тоже доверия не внушал. Решетки на окнах подвала напоминали тюрьму.
— Ты иди, я тебя здесь подожду, — нервно сказал Виктюк, и еще раз подумал: нет, зря я должок не простил!
Максимейко пожал плечами, спокойно открыл калитку и вошел во двор добротного кирпичного дома. Судя по забрызганным известью стеклам, внутри уже шли отделочные работы.
Что ж меня так встревожило? — подумал Арома, — Да нет, все это блажь, психую на ровном месте! Этот мужик не обманет, мы уже с ним почти что друзья. Он уже отдал большую часть денег. Сейчас принесет еще пару тысяч... или не принесет? Нет, отсюда нужно срочно валить! Вот чую нутром, где-то здесь ожидает подлянка!
Он прижался к забору спиной, пошарил за полой пиджака, достал газовый пистолет, чтобы сунуть его в правый карман брюк. Пусть будет здесь, под рукой! И тут... с удивлением обнаружил, что это совсем другое оружие, похожее на мое, но не то!
Виктюк аферист. Аферисты не носят серьезных стволов, поскольку кормятся в людных местах. Это опасно. Тот же самый инстинкт наживы, ведет туда и ментов, вечно голодных и злых. Не стоит давать им лишний карт-бланш на очистку своих карманов. Газовый пистолет он купил для таких вот, спонтанных выездов: пугать в подворотнях обкуренную шпану. Виктюк разбирался в оружии на уровне дилетанта. Но даже он сообразил, что эта машинка кустарно расточена под малый калибр, что это уже не игрушка, не "пукалка", а статья Уголовного Кодекса. И этой вот, незаметной подменой, кто-то изящно подвел его под эту статью.
Он передернул затвор, вынул обойму. Обойма была пуста. В нос ударил кислый запах пороховых газов. На пальцах чернели следы нагара.
Кажется, я попал! — подумал Виктюк. — И крепко попал! Из этого пистолета совсем недавно стреляли...
Он уже представлял, что сейчас будет. Каким детским лепетом покажутся все его оправдания: про мужика, имени которого он не знает; про шесть тысяч рублей, данных ему взаймы; про то, что этот мужик с минуты на минуту появится — выйдет из этого дома, куда он пошел за остатками долга. А он его тут ожидает, стоит у калитки с "волыной" в руке...
И стало ему тоскливо и неуютно. Зоны он не боялся — и там честные люди неплохо живут, а с его-то авторитетом... Просто, внеурочный визит к куму ломал долгосрочные планы. Может, успею выбросить?
— А ну-ка брось пушку! Считаю до трех, и стреляю к чертовой матери! Так, уже лучше, теперь повернись. Мордой к забору! Руки вперед и вверх!
По модельным туфлям Виктюка грубо прошелся кованый кирзовый сапог. Он, молча, повиновался, делал все, что ему приказывали. Авантюрист по натуре, Рома умел проигрывать честно. Приступ страха прошел, лихорадочно работала голова. Он знал, что в этой стране деньги решают проблемы. Все покупается, все продается, из любых ситуаций находится выход. И те, кто его подставлял, тоже об этом знают. Главное, чтобы эти менты были не настоящими.
Брали его, как минимум, двое. Первый сейчас стоял за спиной, похлопывал по полам пиджака, имитируя обыск. Потом углубился в карманы. Выгреб оттуда все подчистую. С особенным сладострастием пересчитывал деньги. Другой был в камуфляже и балаклаве. Виктюк наблюдал за ним краешком глаза, и вынужден был признать, что этот имеет хоть какие-то навыки. Он очень профессионально поднял с земли пистолет и спрятал в пакет для вещдоков. В другом таком же пакете звякали несколько стреляных гильз.
Вот волк, — подумал Роман, — уже где-то нарыл! Но только и он не тот, за кого себя выдает. По-моему, это бригада таких же, как я, аферистов. Больно уж ладно все у них получается!
И тут открылась калитка. Виктюк вздрогнул, воспарял духом и обернулся всем телом, за что получил полновесный удар по горбу:
— Стоять!!!
Но чуда не произошло. Это был не тот самый мужик, которого он все еще считал своим должником, а человек в гражданке.
— Ну что, — спросил он, зевая, — судмедэксперт еще не приехал?
— Как же, давно приехал! — с сарказмом ответил голос из-за спины, — разве не видишь? — вон он: в соседском сортире сидит.
— Понятно. А это еще что за чудо? — Ромка нутром сообразил, что это о нем. — Ух ты, в импортном пиджаке? Серьезный товарищ!
— Да уж, серьезней некуда. И волына при нем. Наверное, не подумал, что мы эту хату будем пасти, вот и вернулся на паленое место. Серьезный товарищ давно бы вещдоки похерил к чертовой матери, а этот... с говном не расстанется! Допрашивать будешь?
— А как же?! — продолжал балагурить пришелец, — новые лица, новые впечатления. Ты надень на него браслеты, а то я плотно покушал. Ну, пойдем ка со мной, мил человек, поиграем на пианине, чистосердечно во всем признаемся. Ты ведь хочешь говорить откровенно? Знаю, что хочешь!
У Виктюка засосало под ложечкой. Это кому ж я столько соли на хрен насыпал? — в панике думал он. — А если, и правда, из этого пистолета кого-нибудь грохнули? Тогда я точно на кукане!
— Слышь, командир? — двинул он пробный шар, — ты же знаешь, что я тут не при делах. Может, попробуем договориться? Дай мне хотя бы связаться с вашим начальником.
— Наш начальник — чистая совесть! — сказал конвоир и тоненько захихикал.
Никакого допроса не было. Его проводили в подвал и оставили там одного. Не стали отбирать курево, снимать шнурки, приковывать к батарее. Просто захлопнули дверь и закрыли ее на замок. Двойной поворот ключа прозвучал для него знаком надежды.
Нет, — сказал он себе, — это не мусора. Легавые так себя не ведут. Неужели старею? Ему было смешно и в то же время обидно, что великий Роман Виктюк — мастер мистификаций, стал жертвой талантливых жуликов, таких же, как он, бродячих артистов.
— Ладно, падлы, сочтемся! — проворчал он беззлобно, — какую колоду ни растасуйте, мой козырь всегда будет выше. Обожжетесь на Виктюке — в следующий раз будете тренироваться на кошках!
Он исправно отстегивал в общаки разного уровня: по месту работы и жительства. Как набожный человек, щедро жертвовал в храмы. Поддерживал "кого надо" во время предвыборных гонок. Короче, в криминальной среде Ромка слыл "правильным пацаном". А значит, имел право на суд по предъяве.
Часа через два появился тот самый смешливый товарищ, что пытался казаться следователем.
— Эй, босота, — сказал он и лязгнул наручниками, — посрать не желаете? Если нет — с вещами на выход!
У порога соседней комнаты его поджидал давешний лох в форме полковника. Он, молча, посторонился и включил свет.
На грязном полу, грудой бесполезного мусора, валялись два человека. Виктюк их узнал — ленивых, но борзых быков, что "в знак уважения", отрядила к нему местная блатная аристократия. Они отдыхали в тяжелом наркотическом забытьи и были беспомощны, как младенцы.
— Ты вовремя принес пистолет, — сказал Максимейко, как будто продолжил только что прерванный разговор, — в мое отсутствие заместитель распорядился прикончить их обрезком той самой трубы. Еще бы десять минут...
— "Той самой!" — саркастически усмехнулся Виктюк. — Я вижу, что ты настоящий мент. Не по форме — по содержанию. И повадки у тебя ментовские. Ты хочешь подбить меня на вопрос? Так я промолчу. Для меня все ваши потуги шиты белыми нитками. Если это шантаж — давай перейдем к делу. Я ведь еще у калитки предлагал начать разговор.
— Начинай, — согласился полковник, — ты всегда был мастером диалога, тебе и рулить. Только сразу предупреждаю: Нетреба уже не поможет, у него неприятности.
— Верю.
— На том стоим.
— У тебя много людей, которых нужно кормить. Ты потратил много времени, сил и средств. И все это для того, чтобы пришить мне мокруху? Ни за что не поверю! Кто ты, и что тебе нужно: мой бизнес, деньги, может быть, ты хочешь стать моей крышей? Давай сразу по существу.
— Согласен, — кивнул Максимейко. — Коротко, емко и самую суть. Желание у меня... как бы точнее выразиться... очень уж нестандартное. Я хочу, Роман Викторович, чтобы ты стал другим человеком, начал новую жизнь с чистой страницы. Возражения есть?
Роман в изумлении замер. Потом гомерически захохотал.
— Ну, блин, сказанул! — вымолвил он, отсмеявшись. — Готовый сюжет для театра абсурда: "Ты, Вася, так больше не делай!" Ой, не могу! Нет, если это дурдом, то где санитары?
Он шлепнул ладошками по коленкам и прошелся в дурашливом танце, сквозь смех подпевая:
"А ты давай, давай, давай,
Газеточки почитывай,
А ты давай, давай, давай,
Меня перевоспитывай!"
Максимейко, скучая, молчал.
— Что ты ждешь, честного слова?! — с вызовом крикнул Виктюк. — Так я его дам, мне не жалко. Но сам-то ты веришь, что такое возможно?
— Почему ж невозможно? — усмехнулся Валерий Георгиевич. — Под чистой страницей имелся в виду твой банковский счет. Любой человек в новую жизнь приходит голым и босым.
Ромка понял, что над ним издеваются.
— Вот сука! — вспылил он и ударил ребром ладони по сгибу правой руки, — Вот тебе! Ни рубля не получишь, лучше пойду по мокрухе!
— Сидение по мокрухе в условия контракта не входит. — хладнокровно отрезал полковник. — Клиент попросил, чтобы ты посмеялся, понервничал, а все остальное время, просился домой, к маме.
— К чему тогда этот антураж? — Виктюк указал подбородком на спящих быков, — и как вы меня заставите проситься домой? Будете бить?
— Ну что вы, Роман Викторович! У нас культурное заведение. Здесь паяльники в очко не суют... без крайней необходимости. А это, — полковник скопировал подбородком жест Виктюка и тоже брезгливо поморщился, — это работа на перспективу. Чтобы вы трижды подумали, прежде чем сообщить родственникам, куда подевались Виктория Кац, Маргарита Трофимова, Анна Портнягина... ну, и все остальные, с которыми вы когда-то работали в одном коллективе.
— Марго тоже здесь, — понял Виктюк. Он произнес это, не играя, натуральным трагическим шепотом, — зачем она вам? Все девчонки сидят на зарплате, с них ничего не возьмешь...
— А вот это уже нюансы. И мы их обсудим в другой обстановке, — усмехнулся этот иезуит, увлекая его за рукав.
Ромка больше не ерепенился. Он даже не стал высвобождать свою руку. Потому, что поверил, понял: этот человек не блефует, взяли действительно всех. Если так, настоящий мужчина может и сам себя легко раскрутить даже на жизнь. Ради жены и будущего ребенка он примет любые условия.
— За что меня... так? Конкуренция, или что-то другое? — спросил он со всей прямотой, на которую был способен. Впервые спросил, как равный у равного.
Максимейко это отметил:
— Ты обидел хорошего человека. Вернее — его жену. Если бы его самого, он бы простил, — честно ответил он и рванул на себя плотно закрытую дверь. — Остальное там объяснят.
Валерий Георгиевич сделал свою работу. Клиент постепенно дошел до нужной кондиции: выпустил пар и готов выкупить всех по той справедливой цене, которую ему продиктуют. Ведь каждый товар стоит ровно столько, сколько можно за него получить.
В этой комнате пахло больницей. На стерильно чистом столе, лежал силуэт человека, задрапированный простынями. Вокруг, по периметру, сгрудились люди в белоснежных халатах, очень похожие на хирургов. Чуть выше горела огромная лампа. В углу, на старинной электроплитке, кипятилась кастрюля из нержавейки. А у самого входа, на низком диванчике, молча, сидели двое. Высокий старик с молодыми глазами и какой-то "пиковый", с вызывающе дерзким взглядом.
— Это люди Гоги Сухумского, — вежливо пояснил Максимейко.
Виктюк не ответил. Он медленно складывался и опускался на пол...
Глава 36
Старый разведчик любил Францию за броскую красоту, за легкость ее и шарм. Но это была отнюдь не любовь с первого взгляда. Впервые Векшин попал в Париж далеко не в радужном настроении. Это было давно, и совпало с самым крупным провалом в его профессиональной карьере.
Израиль тогда воевал с Египтом. Бил его смертным боем за святые места и былой ветхозаветный позор времен Авраама и Моисея. У арабов были все предпосылки для достойного сопротивления: людские ресурсы, поддержка СССР, новейшее вооружение опыт военных советников. А их хреначили в хвост и в гриву на глазах изумленного мира. Деградировали строители пирамид, превратились в невнятные тени предков. Они забыли своих древних богов. И Боги в отместку оставили их. Трудно поверить, что это они, египтяне, сумели когда-то заставить евреев "непосильно работать физически". Это чудо намного круче египетских пирамид, уж такого, поверьте, не повторить никому.
В часы намаза арабская армия теряла боеготовность. Представляете? Стоит секретная техника, рядом с ней часовой. А как закричит муэдзин на мечети, так и нет часового, все ему по фигу: достает из-за пазухи коврик, поворачивается мордой к востоку и качает молитвенный маятник: ладони о землю — пятки над головой, ладони о землю — пятки над головой. А техника без присмотра. Было во всем этом нечто сродни самоубийству.
Один из таких намазов закончился очень печально. Прямо с переднего края враги умыкнули секретное вооружение — опытный образец новейшего ПУЗРК.
Ох, и жарко было советникам! Столько вышитых звезд слетело с погон! "Аквариум", КГБ, военная контрразведка — все они, натуральным образом, облажались. Как говорят хохлы, "хотели побздеть — а воно ползеть!"
В нужном месте, в нужное время оказался лишь представитель конторы. В этом нет ничего удивительного: он-то, как раз, работал с той стороны, где за этот ПУЗРК давали награды. Представитель копнул по горячим следам (в состоянии эйфории, охватившей противную сторону, это было сделать несложно) и призрачно намекнул, что в этом деле не обошлось без предательства. Конкретных фамилий источник не называл. Он просто назначил время и место встречи, а еще дал понять, что очень нуждается в помощи.
Векшину дали полный карт-бланш: оружие, люди, способ доставки — все на его усмотрение.
— Ты, тесезеть, мозгами-то пораскинь, а утречком мне доложишь, с какого конца эту собаку скубсти. Не я у тебя дела принимаю — не мне тебя, тесезеть, и учить.
Он тогда немного схитрил — выбрал море. В детальный план операции был включен старенький теплоход "Руза" — лесовоз польской постройки, где числился практикантом его Антон.
О том, что у Векшина есть сын, не ведал никто, даже он сам. Но однажды одноклассница Надька отловила его в метро и... ни "здравствуй", ни " как дела?" — кратчайшим путем к сути. Так, мол, и так, помоги моему чаду, "ты ведь все можешь, Женечка!"
Эта легкая шепелявинка... как ломом по сердцу: "Жьенечка"!
