Впрочем, положа руку на сердце, их тоже можно было понять. В тех условиях, когда нужно было действительно прорубать "окно в Европу", а затем создавать соответствующую наземную и морскую составляющие своей торговой сети, причём многое создавая практически с нуля, требовались просто огромнейшие средства. Сами новгородские и псковские купцы такой проект потянуть были просто не в состоянии, тут без вмешательства государства было никак не обойтись, а вот хотело ли государство вмешиваться? На это у Андрея ныне был однозначный ответ: нет! И не потому, что в Кремле не понимали всю ценность и важность торговли — нет, так сказать было нельзя — понимали, но всё же в Московском государстве существовало определённое разделение ролей. Государь — правит. Его дело — война, внешняя политика и сношения с иноземными государями, которые ему ровня. Торговля — не государское дело! Для неё есть купчишки, гости всякие и прочая мелочь пузатая. Помочь купцам, создать для них благоприятные условия — это да, но вмешиваться в торговые дела — нет. Как говорится, всё сами, всё сами. И смешивать государственный интерес с торговым никто не собирался. А уж ввязываться ради купеческих интересов в большую войну на Балтике, не имея для этого ни денег, ни флота, ни людей соответствующих и подавно (а когда всё же ввязались, то получилось то, что получилось). А потому, коли найдётся человек, который готов будет взять на себя весь ворох проблем — то хорошо, палки в колёса никто вставлять такому не будет, пусть тянет. Ну а нет — так и нечего к государю с глупостями лезть. Перед ним куда более важные задачи стоят — тут и борьба с Литвой за ярославово наследство и борьба с татарскими юртами.
Именно потому так легко и прошла авантюра с каперством, поначалу так удивившая попаданца. А всё просто: он не потребовал от государя ничего, кроме подписи. Сработало правило: можешь — тяни! А потом весёлое приключалово с целью помочь купцам и при этом набить свой карман затянуло князя в водоворот проблем. Он прямо осознал, какие немалые деньги надобны для создания полноценной торговой инфраструктуры. А где их взять?
Что-то, конечно, дали купцы, что-то церковь, но это было каплей в море. Потому что никто не был готов закапывать и топить колоссальные средства в ингерманландских топях ради частного торгового интереса группы товарищей. А ведь без собственного полноценного порта вся предыдущая работа была работой впустую. Но, увы, в своём подавляющем большинстве русское общество ещё не стало обществом эпохи первоначального накопления. Никто не хотел радикальных перемен. Подделать, подремонтировать уже существующий порядок — это да, но вот сломать избушку, а на её месте возвести каменные хоромы — нет-нет, вот это уже лишнее. И оттого получалось, что как только появилась возможность самим сесть на традиционные торговые потоки, устранив посредников — это хорошо, это мы завсегда. А как понадобилось что-то большее — ой, то не по старине! И в итоге без попаданца русские ещё век в морской торговле вели себя пассивно, предлагая свои товары в собственных портах и делая робкие попытки исправить положение.
Да, своим попаданием Андрей разорвал этот порочный круг, буквально заставив балтийскую торговлю за несколько лет пробежать тот путь, на который в иной реальности понадобилось почти полтора века. И тут же уткнулся лбом в проблему, о которой даже не думал: внутренний рынок Руси оказался всё же гораздо важнее внешнего, потому что до сих пор был совершенно не насыщен товарами. Изнасиловав память, он вспомнил, что, если верить работам историков, создание единого русского рынка должно было случиться к последней трети идущего века, но ждать уже было некогда. Европейский мир-экономика, основательно перетряхнутый новыми открытиями и перемещением основных торговых путей, складывался буквально на глазах, постепенно приобретая знакомые по истории черты. А, следовательно, занимать своё место на нём нужно было практически здесь и сейчас. Конечно, это было не последнее окно возможностей, но зачем откладывать на потом то, что можно было бы осуществить сегодня? Вот только для всего этого нужны были в огромных количествах товары и деньги.
А ещё люди, готовые работать по-новому. Потому что, покрутившись среди купцов, Андрей понял, что каши с большинством из них не сваришь. Слишком радикальны были взгляды на торговлю у князя. Потому и затеял он всю эту возню с компанией, которая, аккумулируя внутри себя огромные суммы, могла бы со временем потянуть весь огромный проект, инвестируя из своих доходов развитие морской инфраструктуры.
Ну а основным донором для старта, так уж получилось, стало пиратство. В общем, всё как у правильных пацанов полвека спустя. Зато огромные, по русским масштабам, деньги позволили наладить хоть какой-то порядок в делах. Но, не смотря на грандиозные успехи, всё до сих пор ещё висело на волоске.
Допив квас, князь вздохнул. Так получалось, что по мере решения проблем они не исчезали, а только множились, и результат всё так же оставался светом в конце бесконечно долгого туннеля. Но и отступать — это как-то не по-русски. Тем более теперь, когда ценового сговора против русских купцов, как это случилось сто лет спустя, в Европе не устроили, а даже наоборот, вполне готовы были торговать с ними на общих условиях. Так что бросать всё сейчас — это просто перечеркнуть все достижения прошедших лет. А потому надо просто продолжать работать, наращивая своё присутствие и заставляя европейцев принять сложившуюся ситуацию. Тем более перед глазами был яркий пример Польши, стремительно ворвавшейся полвека назад в разряд циркумбалтийских стран. Её ведь тогда тоже попытались задавить в зародыше, но не вышло...
В общем, хоть дел и планов была воз и маленькая тележка, но то, что Руссо-Балт рос и богател, не могло не радовать. Когда же главным акционерам озвучили сумму, которую в этом году они заработали, безучастным не остался никто, даже поп Игнатий, тут же вознёсший благодарственную молитву.
Ну а потом был пир, на котором всю честную компанию развлекал княжеский оркестр, чей репертуар рос от года к году...
А утром Андрей проснулся с тяжёлой головой и на одном вдохе осушил целую поллитровую чашу кваса, заботливо поданную женой, в чьих глазах плясали бесенята. Ему всё-таки удалось побороть постельную религиозность Варвары, так что после возвращения с пира уснуть удалось далеко не сразу. Ну и с утра лишний адреналин в борьбе с похмельем тоже не помешает.
Однако утехи утехами, а делу — время. Приняв ванну и плотно позавтракав, князь отправился на верфи, где его уже ждал оповещённый заранее о визите Викол.
— Что ж, мастер, готов признать, что был неправ, — после приветствия произнёс Андрей и усмехнулся, увидев, как вскинулись глаза у Ремуса — сына и первого помощника старого корабела.
— Это в чём же? — так же удивился Викол.
— Да про вёсла, будь они не ладны. Ты был прав, пара-тройка вёсел шхунам явно не помешает.
Старый мастер понятливо хмыкнул и поспешил перевести разговор на другие темы. Работодатель, конечно, своеобразный человек, но мало ли что. А тут под боком прекрасный повод — бриг, который за лето всё-таки прошёл весь комплекс испытаний и вызывал у Викола закономерную гордость. Всё же слишком много нового было в этом кораблике. Настолько, что даже местные, упорно зовущие все корабли лодьями, а шхуны давно переименовавшие в привычные им шкуты, тоже приняли новое название.
— Ну, хорошо, — остановил поток дифирамбов князь. — Скажем, мне нужно будет десятка два таких посудин. За сколько ты их построишь?
— Коли будут материалы и рабочие руки, года за три — четыре управимся.
— Рабочие руки? — удивился Андрей. — Ты же постоянно набираешь новых людей и учеников? Неужели мало?
— А разве не ты хочешь забрать часть из них? — теперь уже удивился Викол.
Андрей на секунду подвис, а потом кивнул головой:
— Да, мне нужны спецы в Холмогорах. Кстати, кого посоветуешь туда старшим?
— Четвертака, — тут же ответил Викол. — Он уже готов стать мастером. Твой "Аскольд" и лодью торговую строил сам. Да и верфь расширять помогал, так что на новом месте не растеряется.
— А бриг? Мне и там такие красавцы понадобятся.
— Не волнуйся, князь, в этот корабль все мои ученики душу вкладывали.
— Что ж, хорошо. Отправишь его ко мне попозже. А сам готовься: через четыре года я должен иметь десять таких красавцев, и это без учёта строящихся и ремонтирующихся. Как раз и команды к тому времени подготовим.
Старый мастер слушал и кивал головой. Беглец с родной земли, он обрёл на чужбине всё, о чём мечтал: работу по душе, достойный заработок и уважение окружающих. А больше всего ему нравилось вечное громадьё планов у его работодателя. Ведь это означало, что в его услугах будут нуждаться ещё долго. А там, глядишь, и сыну ещё достанется.
Андрей же, проинспектировав сильно разросшуюся верфь, вернулся на подворье, где вечером у него состоялся серьёзный разговор с Гридей. А поводом к нему послужила карта, привезённая из Антверпена, на которой к удивлению князя были нанесены сильно искаженные очертания атлантического побережья Канады.
— Что скажешь об этом?
— Не знаю, стоит ли верить. Берег явно никто не картографировал. Рисовали по-принципу, кто-то что-то слышал.
— Есть такое, — усмехнулся Андрей. — Что ж, тогда смотри.
И он раскатал на столе огромный лист пергамента, на котором опытный взгляд сразу же узнал бы относительно верный атлас Земли. Это был плод многолетних стараний князя дополнить работы различных картографов своими знаниями. Получилось относительно неплохо и весьма достоверно. Глядя на неё, Григорий подзавис. Он видел до боли знакомые очертания Балтики, видел моря, которые прошёл сам, плывя до Исландии и как-то сразу поверил, что и остальное на этом пергаменте правда.
— Откуда это, княже?
— А ты думаешь только недавно люди за океан ходить стали? Вокруг Африки ещё библейские финикийцы плавали, до индийских земель флот Александра Македонского доходил, а в эти земли, — тут палец князя ткнулся в Канаду, — нурманны ещё шестьсот лет назад попали. Это и есть их таинственная земля Винланд. А сие устье — устье реки святого Лаврентия.
— Откуда ты, князь, ведаешь, как реку ту неведомую зовут?
— Вот чем ты слушаешь, Гридя? Я тебе только что про нурманов говорил. Повторяю специально для тебя — это их сказочный Винланд, как вот этот остров — столь искомая датчанами Гренландия.
— И ты всё это время знал, где она, но данам не сказал? — удивлённо воскликнул Григорий. — Почто так?
— Поверь, им в ближайшее время не до Гренландии будет, зато у нас на пути она как заноза стоит.
Готовясь к этому разговору, Андрей долго думал: стоит ли заниматься излишним имясоздавательством? И решил, что не стоит, иначе так самого себя больше запутаешь. В конце концов, святой Лаврентий был признан и католиками, и православными, так и пусть река так и носит своё название. А вот Монреаль вполне можно будет каким-нибудь Барбашинском обозвать. Али ещё как, хотя бы именем государя, что было бы более верноподданней. В общем, князь решил не городить лишних сущностей, дабы потом самому не путаться. А то были, знаете, прецеденты, когда тот же Княжгородок в разговоре по привычке Соликамском обзывал.
А вот Гридя в его словах сразу главное вычленил: "на пути".
— Хочешь в те земли путь проложить, княже?
— А что мы, хуже нурманов? Те на своих лоханках доходили, а мы что, неспособные? Земли там богатые, но не златом-серебром, а пашней, лесом, зверьём да рыбой. Руды, опять же, всякие есть. Коль с умом к делу подойти, богаче нас на Руси только государь будет.
— И далёк ли путь?
— От Норовского до устья Лаврентия семь тысяч вёрст по морю-океану будет. Тут, правда, хитрость есть с ветрами и течением, но сведения о них скудны, так что искать самим придётся. Одно знаю, коли от Холмогор идти и к Гренландии забирать — там течение морское тебя само к сей Канаде понесёт.
— А отчего Канада? — вдруг поинтересовался Григорий.
— А местные так нурманам сказали, когда те про их земли спрашивали. Мол, как страна ваша называется, а те им — Канада.
— Так значит и знающие тамошний язык люди тоже есть?
— Увы, а вот с этим всё плохо. Людишки тамошние зело воинственные оказались. Нурманы, уж на что свирепые воины были, а всё одно их с тех земель уйти вынудили. С той поры много сотен лет прошло и ничего, кроме преданий да сказок до наших дней не дожило. Оттого нам придётся всё заново начинать. И даже не нам, а тебе, Гридя.
— Это оттого ты меня старшим в Исландию отправил, а не в Антверпен? — вдруг понял молодой человек, внимательно рассматривающий карту.
— Конечно, — не стал отнекиваться князь. — Ты мореход, Гридя. И душа у тебя морская — требует простора неизведанного. В Антверпен любой наш навигатор сводить корабли сможет, а вот в океане всё по-другому. И ты ныне это сам прочувствовал. А заодно и почитай полпути до этой самой Канады преодолел.
— То есть, ты, княже, хочешь, чтобы в следующем году я до этой Канады...
— Попробовал, Гридя, попробовал достичь, — оборвал штурмана Андрей. — Но если ты считаешь, что экипажи к такому ещё не готовы, то так и скажи. Ведь туда никого из немцев брать нельзя. Только свои, Гридя, православные. Впрочем, видишь этот остров на карте?
— Да.
— Это Ньюфаундленд, возле которого англы, франки и испанцы вот уже полвека рыбу ловят. Путь туда им ведом, так что можно попробовать, кого из них нанять, дабы...
— Понял, княже, — решительно молвил Григорий. — О следующем годе пойдём тремя судами в Исландию, но я с собой всех лучших навигаторов со всех кораблей соберу. И наиболее перспективных гардемаринов. А Малой пускай в странах закатных найдёт умельца, что к этому Ньюфаундленду ходит, дабы через год помочь нам до него добраться. А уж отттуда я, под шумок, до Лаврентия и сбегаю.
— Только не вздумай одним кораблём соваться. Хватит нам и исландской эпопеи: потонешь в землях неведомых — никому ни радости, ни пользы не принесёшь. А так план вчерне принимается. Расчитывай так, что к Ньюфаундленду пойдёшь пятью-шестью кораблями, а к Канаде не менее трёх. Главное, что от тебя нужно — прихватить пару-тройку местных, дабы выучить язык. Впрочём, полиглота мы с тобой тоже пошлём...
— Прости, княже, кого пошлёшь?
— Полиглота. Человека, знающего несколько языков. Причём пошлём такого, у кого явные способности к языкам. Есть у нас ныне такие на примете. Пусть доказывают, что не зря в них деньги вкладываем. Чтобы, когда мы придём туда свои города ставить, у нас общение было нормальное, а не по-принципу "моя-твоя не понимай".
Услыхав последние слова, Гридя рассмеялся. Немало подобных ситуаций он уже видел за свою недолгую жизнь. Зато ещё ни разу не пожалел, что однажды согласился наняться к никому не известному купцу, на поверку оказавшемуся лишь приказчиком у знатного аристократа. Сколько всего произошло потом, у других и за всю жизнь не случится. Но главное, ему это нравилось. Как и размах, с которым князь подходил к делам. А сейчас, глядя на карту, в мыслях он уже видел себя у неизвестных берегов, хотя и понимал, что к такому плаванию стоит хорошо подготовится.
