— Откуда я знал, что Алиса их туда отправит? — Оправдывался я.
— Я разве не сказала тебе — не делай?
— Будто я пойму, что именно не делай.
— Все ты понял, не ври.
— Вот и не вру.
— Вот и не ври.
Мы замолчали, глядя друг на друга. Я вновь отвел глаза и сказал: — Да понял я все.
В этот раз Деф не стала играть в заезженную пластинку, а просто покачала головой и отвернулась к иллюминатору. Я посмотрел на пожилую женщину, сидящую в кресле рядом со мной и приветливо улыбнулся. Ее лицо исказилось в жалкой гримасе подобия. Ее можно было понять. В пустующих от самого взлета креслах непонятно откуда появились двое подростков, и вот уже битых полчаса спорят об одном и том же. Хоть она не произнесла ни слова, уверен, нас она не понимала, иначе давно убежала бы на другой конец самолета.
— Ты почему хозяйке Испании вернуть косаток отказался?
— А почему она меня русской свиньей обозвала?
— Во-первых, она извинилась, а во-вторых, ты ей перед этим ушат воды на голову вылил.
— А что она на Алису с кулаками накинулась?
— Это их отношения и нечего в них встревать.
— А я и не встревал, просто показал, что нечего так себя вести в моем присутствии.
— Ага, и в мордастого, клыкастого ты тоже поэтому превратился?
— Ну да.
— И за шею ее тряс как тряпичную куклу, тоже, да?
— Ну... да. Но ведь голову ей не оторвал же.
— Какое грандиозное достижение самообладания. — Деф язвительно улыбнулась, я же недовольно нахмурился.
— Не вижу повода для иронии.
— Не видит он. А то, что ее сателлит пытался по тебе удар нанести, ты тоже не видел?
— Да ладно? — Не поверил я.
— Разумеется, ему не позволили. — Девочка улыбнулась так, что мне совсем не понравилось. — Скажи спасибо своему дружку.
— Почему это, моему?
— Потому что именно твою пятую точку он постоянно спасает.
— Вместо тебя? — Уточнил я.
Она не ответила и отвернулась к иллюминатору, в чьем отражении я вновь увидел так не понравившуюся мне улыбку.
Пожилая соседка встала и поспешно ушла.
— Жаловаться побежала. — Не поворачиваясь, произнесла Деф. Я обеспокоенно посмотрел вслед ябеде.
— Отправь ее в туалет, — злопамятно предложил я, — чтобы впредь стучать на окружающих неповадно было.
— Там занято.
— Тем более.
— Вот смотрю я на тебя и удивляюсь. — Девочка повернулась ко мне. — У тебя в школе по человеколюбию неуд был?
— Чего был? — Я подумал и обиделся. — Был бы я такой, предложил бы ее просто с самолета скинуть, а не на белый трон отправить. И не ты ли совсем недавно собиралась охотников в воде топить?
— Глупая была, маленькая совсем.
— А теперь, значит, повзрослела?
— И ты тоже, между прочим, не маленький мальчик. Будто я не видела, как ты на Алису смотрел, вернее, на ее увеличившиеся... ты понял.
— Между прочим, она их с тебя скопировала.
— И рост тоже, если ты не заметил. А говорила, будто рост не имеет значения.
— Он не будет иметь значения, когда я... Вернее, если... — Я замолчал под внимательным взглядом Деф.
— Что, если? — Спросила она.
— Ты все поняла.
— Нет, ты договаривай.
— Не буду.
— Нет, договаривай.
— Будто ты много что договариваешь. — Не выдержал я. — Постоянные тайны от меня. Мне Алиса больше рассказывает, чем ты. Что за история с живыми игрушками?
— Ты разговор не переводи.
— А я и не перевожу.
— Переводишь.
— Не перевожу. Это ты мне никогда ничего не рассказываешь. — Я с оскорбленным видом отвернулся и недружелюбно уставился на подходящую стюардессу. Она мило улыбнулась, на ломаном русском спросила:
— Дорогие дети, где ваши места?
— Здесь. — Я ткнул пальцем вниз. — А что?
— Можно посмотреть ваши билеты?
— Наши билеты у нашей тети.
— Где ваша тетя?
— Вон она. — Я указал на выглядывающую из-за занавески ябеду. Она поспешно скрылась. Я печально вздохнул и сказал, как можно убедительнее: — Опять, похоже, тетушка память потеряла и о нас забыла. Вы бы проследили за ней. У тетушки опять обострение и, как бы она, как в прошлый раз, аварийный люк не открыла.
Стюардесса испугано оглянулась и торопливо ушла.
— Вот что ты за человек такой. — Деф покачала головой.
— А что не так? — Удивился я.
— Твоя тетушка испанка, а ты по испанскому не бум-бум. Как выпутываться будешь?
— Я ее московский племянник, а ты мадридская, это во-первых. — Я загнул палец. — Во-вторых, никакая она не испанка, а жительница России, например... — Я обвел взглядом салон самолета. — Есть тут русские тетки ее возраста?
Деф кивнула, и я с важным видом продолжил:
— Поменяй их паспорта местами и фотки переклей, ну, или как там. — Я посмотрел на насупившуюся девочку. — Да, это тебе не самовары из музеев тырить, тут ювелирная работа нужна, как у шпионов. Во, — я оживился, — а можем мы с тобой считаться инопланетными разведчиками? — Я увидел ее возведенные к потолку глаза и поправился. — Не инопланетными, ладно, а иного мира? Я фильм смотрел, так там оборотни с вампирами сражались, причем одни в замках и роскоши жили, а вторые из канализации не вылезали. Вернее, вылезали, но... — Я остановился и задумался, к чему это я, может, навеяло недавними походами по подобным местам. — В общем, поменяешь паспорта и фотки, и наша тетушка никакая не испанка, а психически больная учительница испанского языка, летящая с лечения из... Какая в Мадриде психиатрическая клиника есть?
— Хамцинчинарро. — Сказала Деф.
— Ни фига себе, язык сломаешь. А теперь в Москву везем в...
— Кащенко. — Подсказала она.
— Вот. Раскладка ясна?
— Яволь, мой принц. — Девочка вяло козырнула двумя пальчиками и отвернулась к иллюминатору. Что интересного она там увидела?
— Конечно, если ты хочешь всех усыпить, то пожалуйста. — Я сделал приглашающий жест и едва не попал пальцем в пуговицу пилоту.
— Усъэпить? — Переспросил он стюардессу. Она тихо что-то сказала по-испански. Пилот нахмурился и строго посмотрел на меня. Я развел руками.
— Игра такая, компьютер. — Я сделал вид, будто тыкаю клавиши на клавиатуре. Стюардесса что-то опять сказала пилоту, он заулыбался. А дальше началась нудная рутина, и я запоздало понял, почему Деф отнеслась к моему плану без энтузиазма. Сначала она долго беседовала с пилотом на испанском, а потом я ее подсказки повторял дотошной стюардессе. Несколько порадовала картина торжественного конвоирования возмущенной пожилой тетки и сладости от экипажа спасенного от разгерметизации судна, но, в общем и целом, шутка оказалась так себе. А когда Деф сообщила, что командир самолета запросил в Мадридской клинике консультацию по их пациенту Марии Дербентьевне Хрюкиной, я затосковал окончательно. Правда, несколько оживило ситуацию прослушивание заключения, по радио озвученное Деф экипажу.
'Маниакальная абстинентная дисфункция причинно-следственной связи синдрома Хотко-Боткина'. Ни я, ни командир не поняли ничего, кроме совета накрыть тетку пледом и дать успокаивающее. И зачем я решил лететь на обычном пассажирском самолете, не понимаю, не стоит комфорт столько хлопот и мучений. Хотя нет, вспомнил, зачем. Я повернулся к насупившейся Деф и сказал:
— Вот теперь давай, рассказывай.
— Что? — Недовольно буркнула она.
— Все. Что за живые игрушки? Что за некая 'она'? Чем занимаются конклав и синекура? И вообще, рассказывай все, что поняла.
— А ты потом опять обвинишь меня в неправильном понимании вещей.
— Так ты не говори, как истина в последней инстанции, а говори 'я думаю'.
— Хорошо. — Девочка помолчала. — Я думаю...
Глава 17. День четвертый. Ночь.
Мы покинули самолет скромно, по-английски, но перед этим я попросил вернуть документы вредной тетке, приведя их в прежнее состояние. Пусть ее, а то Деф совсем меня за изверга держит. Несколько минут полета на знакомом истребителе и вот она, знакомая крыша.
— А почему сюда? — Я недоуменно обвел рукой вокруг.
— Красиво. — Девочка задумчиво смотрела на огни ночного города. Я сел на край крыши и свесил ноги. Деф села рядом, и я поелозил, устраиваясь поудобнее, почувствовав под собой мягкую подушку.
— Красиво. — Подтвердил я и плюнул вниз.
— Вот что ты за человек такой, — не выдержала девочка. — Каждый раз, когда... — Она замолчала и отвернулась.
— Извини. — Я почесал затылок. — Я не нарочно.
— Каждый раз ты говоришь, что не нарочно. Только я думаю, нарочно.
— Это еще почему? — Я удивился.
— Потому. Сидящая в тебе Госпожа каждый раз специально портит мне романтические моменты.
— Это еще зачем? — Я удивился еще сильнее.
— Затем. — Деф внимательно смотрела на меня. — Чтобы вырастить из меня такое же бездушное животное, как некоторые.
Я обиделся.
— Вовсе я не бездушное животное. Вон, тетке той зловредной документы попросил вернуть. И...
— Я не про тебя. — Она чуть улыбнулась. — Хотя ты тоже еще тот чурбан бесчувственный.
— А про кого... А, — сообразил я, — ты опять о Алисе? Не надоело?
— Надоело каждый день ее рядом видеть и шпионаж ее чувствовать.
— Ну, знаешь. — Я даже растерялся. — Последний раз ты сама предложила ее вызвать.
— И толку? — Девочка пренебрежительно фыркнула. — Про Михея ничего толком не сказала, зато нас в склоку со своей старшей сестрой втянула.
— Мы оказались на ее территории, вот она и осмелела.
— Не то слово. — Подтвердила девочка. — Вцепиться старшей сестре в волосы, это же надо. Понимаешь, какая у них степень отношений?
— Вообще-то я о Абигейл. И какая у них степень отношений?
— Такая. Очень близкая. Поверь, ни мне, ни тебе твоя любимая Алисочка таскать себя за волосы не позволила бы.
— Она Абигейл тоже хорошо волосы проредила. — Заступился я. — А вообще странно, что их сателлиты не вмешались.
— Ничего странного. Если бы ты был женат на Алисе, я бы тоже в ваши семейные дрязги не лезла.
— Так они, что... — Я завис.
— Я думаю, это семья по принципу старшая и младшая родные сестры и при незначительных повреждениях охранные системы не реагируют, причем если бы хоть одна из них захотела, вмешались бы мгновенно.
— Помнишь, что случилось, когда я с твоей помощью на Абигейл воду вылил? Причем странно, почему ее сателлит ее не прикрыл.
— Ему не дали.
— Кто?
— Кто? — Передразнила меня девочка, и я замолчал, поняв, о ком речь.
— Алиса хоть просто на меня зашипела, и клыки выпустила, — продолжил я, вспоминая, — пусть и четыре сразу, а вот вторая когтями почище чем у Фредди Крюгера махать стала.
— Представляешь, во что она тебе лицо превратила бы, если бы я не помешала? — Спросила она.
— Представляю. — Я обижено шмыгнул. — Вот поэтому я ее за шкирку и потряс.
— Обратил внимание, она тут же безвольно повисла? — Деф прыснула. — Как нашкодившая кошка.
— Эндемики к Центру отвела? — Предположил я и девочка подтверждающе кивнула.
— Похоже, у них такое на уровне рефлекса. Я так думаю. — Добавила она.
— А я так не думаю. Почему у кошек такие инстинкты? Возьми их за шкирку, у каждой второй увидишь подобное поведение. У них у всех эндемики? — Я с иронией посмотрел на девочку. Она отрицательно покачала головой.
— Вот. Я считаю, ни фига там не сестринские отношения. Помнишь, она про безответную любовь говорила? — Я помолчал. — Не два ответа она мне задолжала.
— Безобразная сцена вышла, что и говорить. — Деф улыбнулась, и я впервые поймал себя на мысли, что ее улыбки начинают вызывать если не раздражение, то некий защитный синдром. — Надеюсь, мы до такого не докатимся. По крайней мере, не скоро.
Я с опаской посмотрел на нее. Девочка весело улыбнулась, глядя на меня.
— Не бойся, никто тебя силком за муж не тянет, но я хочу проследить, чтобы подобное не сделали кое-кто другие. Хотя человеческими взаимоотношениями там не пахнет, поверь.
— Таскали они друг друга за волосы очень даже по-человечески. — Я хмыкнул. — Вот тебе и королевы.
— Да, не похоже это на романы о жизни королей. — Деф печально вздохнула. — Я одно понять не могу.
— Что?
— Если граф де Ла Фер по-настоящему любил свою юную жену, почему не стал разбираться, откуда у нее клеймо?
Я завис.
— Атос? — Некоторое время спустя спросил я. Девочка кивнула.
— Ведь он любил ее. — Она тяжело вздохнула. — Или нет? Если действительно любил, разве он не должен был принять ее такой, какая она есть? Тем более, ее клеймо было поставлено незаконно. Не было решения суда, вынесения приговора, к тому же, все данные о предшествующих событиях получены лишь на показаниях Лилльского палача, а он лицо предвзятое и заинтересованное в оправдании своих противоправных поступков.
Я растерянно смотрел на Деф. Признаться, когда я читал Трех мушкетеров, такого мне в голову не приходило.
— Так ты что, — спросил я, — считаешь, что Миледи хорошая?
— Может быть, именно поступок графа де Ла Фер и сделал из нее то чудовище, каким она стала. — Задумчиво сказала девочка, глядя на ночные огни. — Юная девушка получила сильнейший стресс, подвергшись нападению маньяка-убийцы...
— Какого маньяка? — Растеряно спросил я.
— Палача, кого же еще? — Удивилась она. — Или ты считаешь, профессиональными палачами становятся хорошие, добрые люди? Палач проводит не только показательные казни, он участвует в пытках, причем в весьма изощренных, при виде которых современный человек содрогнется от ужаса и отвращения. А подозреваемый выбрал подобную профессию добровольно, пусть она и передавалась по наследству, соответственно, его никак нельзя назвать психически здоровой личностью. Опять же, неизвестно, что случилось на самом деле, может быть, палач выдумал всю историю преступления своего брата от начала до конца. Может быть, и не было никакого брата вовсе, а был маньяк-насильник и его несчастная жертва. Также возможно, что его брат продал церковные украшения добровольно и без ведома несчастной Анны де Бейль. Я бы предположила, что брат-священник страдал от безответной любви и с помощью денег пытался завоевать сердце Анны. Если она действительно сбежала с деньгами, кто знает, что в действительности накануне произошло между ними и чем, возможно, он ей угрожал. Доведенные несчастной любовью люди способны на самые жестокие и бессмысленные поступки. — Деф посмотрела на меня совершенно не понятным, но очень внимательным взглядом. Как на такого же маньяка, подумал я и на всякий случай отрицательно помотал головой. Мол, это был не я. — И если Анна действительно хотела сбежать, — продолжила она, — вряд ли Лилльский палач ее бы нашел, достаточно было затеряться в любом крупном городе, а лучше, в произвольном порядке сменить несколько. Но главное не это. — Деф замолчала, я же с растерянностью глядел на нее.
— А что главное? — В конце концов, спросил я.
— То, что ее горячо, и беззаветно любящий муж при виде клейма не стал ни в чем разбираться, а просто попытался убить ее, то ли повесив, то ли утопив, а скорее всего, и то и другое по очереди. Вы действительно способны на такое? — Девочка пристально глядела на меня. — Вот ты сможешь так, не разбираясь ни в чем, покарать свою любимую?
